Гарри пришел в ужас, узнав, что Лютер призывает обращаться с молитвами напрямую к Господу, а не через посредничество Девы Марии, святых и духовных лиц и признает только два из семи таинств: крещение и мессу. Мало того, он утверждал, что освященная гостия не превращается чудесным образом в плоть Христову, а лишь символизирует ее. Одна только вера, а не ритуал, церемониал и благие дела лежала в основе его новой религии. Как добрый сын Церкви, Гарри не мог не питать отвращение к такой ереси и удивлялся, отчего Божий гнев обрушился на его королевство.
Лекарства от потливой лихорадки не существовало. Гарри сам любил составлять медицинские средства, но не мог найти в трудах древних греков ответа на вопрос: что может оказаться эффективным против этой напасти? По правде говоря, никто не представлял, что делать. Единственное, в чем сходились все доктора: больному нельзя засыпать. А потому даже упоминание о потнице приводило Гарри в такой ужас, что ему сразу хотелось бежать из любого места, которое, пусть даже предположительно, находилось хотя бы в отдаленной близости к очагу, где появилась болезнь. Любой человек, с кем бы он ни столкнулся, мог принести ему смерть, а значит, важно как можно сильнее ограничить круг общения.
Распорядившись, чтобы никто, входивший в контакт с зараженными, не появлялся при дворе, Гарри приказал ехать в Ричмонд, а оттуда в Гринвич, отправив Марию и ее слуг в Бьюли в Эссексе. Однако к августу болезнь подобралась слишком близко к местопребыванию двора, чтобы чувствовать себя спокойно, поэтому король отослал по домам большинство членов своего двора и переместился в Виндзорский замок, где затворился с Кейт, братом Меммо, Комптоном, Кэрью и шестью врачами. Все, кроме самых неотложных государственных дел, было на время отставлено в сторону.
– Уолси разберется с этим, – сказал Гарри Кейт. – Он уже четыре раза переболел потницей.
Однако новости, которые присылал Уолси из Йорк-Плейса, страшили. «Многие умирают вокруг нас», – писал кардинал. Гарри сразу же отменил все свои планы относительно летней поездки по стране, ведь кто знает, где появится потливая лихорадка в следующий раз? Теперь она свирепствовала в Оксфорде и Кембридже, университеты распустили студентов по домам.
Виндзорский замок с его крепкими стенами, за которыми можно было укрыться от мира, казался безопасной гаванью, пока несколько пажей, спавших в покоях короля, не заболели и не умерли. Терзаемый страхом, Гарри переезжал из одного отдаленного жилища в другое, стараясь избежать заражения, но ему никак не удавалось опередить болезнь. Некоторые работники королевской кухни и конюшен подцепили заразу и умерли, как и секретарь Гарри, ведший для него переписку на латыни. Опасность подобралась совсем близко. Мало того, приходили сообщения о народных волнениях в Лондоне, и Кейт потеряла очередного ребенка. Гарри мечтал найти утешение на пышной груди Бесси, ведь Кейт проводила все больше времени, стоя на коленях в молитве. Но Бесси была далеко и – да услышит Господь эту просьбу! – пусть остается среди живых.
Гарри тоже чувствовал необходимость умиротворять Всевышнего, боясь, что действительно чем-то обидел Его, а потому проявлял необычайное усердие в молитвах, посещал мессы и причащался чаще обычного, чтобы не давать страху воли, уезжал на охоту с соколами или музицировал с братом Меммо. Гарри совершил еще одну попытку составить лекарство от потницы – настой из полыни, руты и листьев бузины, но слабо верил в его действенность.
К декабрю случаев заболевания стало меньше, тем не менее Гарри опасался проводить Рождество как обычно. Провизии оставалось мало, а покупать местные продукты, которые могли быть заражены, он не хотел, поэтому вместе со своими компаньонами поехал в Саутгемптон, где они ждали разгрузки припасов с фламандских кораблей. Йолетиды выдались мрачные.
Потливая лихорадка не отступала всю зиму. Гарри продолжал переезжать с места на место, поддерживая контакт с Уолси при помощи гонцов. В марте во время посещения Абингдонского аббатства он начал немного успокаиваться, так как известий о новых смертях от потницы не приходило. Однако король ограничил количество людей, которые собрались при дворе на Пасху.
Вскоре ситуация улучшилась настолько, что Гарри засобирался в Лондон, но Кейт не хотела ехать, и вместо этого после празднования Дня святого Георгия небольшая свита короля перебралась в Вудстокский дворец, рядом с Оксфордом. Охота там была превосходная, и Гарри с восторгом загонял дичь, упиваясь звуком рогов вдалеке и отдаваясь на волю трепавшего волосы ветра. Однако его оптимистичное настроение испортилось при получении известий о появлении в окрестностях Вудстока чумы. Король спешно ускакал в Эвелме, оттуда – в Бишамское аббатство, затем переметнулся в Гринвич, Ричмонд, Эшер.
В августе Гарри гостил у Бекингема в Пенсхерст-Плейсе в Кенте. Потливая лихорадка наконец унялась, Кейт снова ждала ребенка, и король пребывал в более бодром настроении. Он отправился в охотничий тур, а когда воссоединился с Кейт в Вудстоке, с радостью увидел ее сильно округлившийся, высокий живот.
– Срок, наверное, уже больше, чем я думала, – сказала королева, после того как они обнялись. – Ребенок быстро растет и такой бойкий.
– Здоровый сынишка, я надеюсь! – ответил Гарри.
– Я молюсь об этом. – Кейт выглядела встревоженной. – Но доктора говорят, что все в порядке.
– Тогда вам не стоит беспокоиться. Это плохо для ребенка. Пойдемте обедать. Я проголодался, весь день не слезал с седла. Надеюсь, у вас есть для меня новости о Марии.
– Она пышет здоровьем, – ответила ему Кейт, и при мысли о дочери ее глаза засияли.
Уголком глаза Гарри видел Бесси. Она смотрела на него с нескрываемой радостью. Он быстро отвел взгляд и пообещал себе, что позже, раз Кейт ему недоступна, он пошлет за своей возлюбленной. И тогда, честное слово, они наверстают упущенное!
Двор собрался в полном составе в Брайдуэлле, и Гарри с радостью снова работал вместе с Уолси. В мае кардинал был назначен папским легатом и получил беспрецедентную власть над Церковью Англии, которая превосходила даже полномочия архиепископа Кентерберийского. Когда Уолси шел куда-нибудь с процессией, перед ним несли два креста, и сам он держался с величайшим достоинством. Тем не менее Гарри по-прежнему не выражал недовольства возвышением кардинала.
Теперь уже казалось, что мечта Уолси стать папой может обратиться в реальность. Для того чтобы это произошло, ему было необходимо заручиться поддержкой короля Франциска или императора Максимилиана, а они, несомненно, выдвинут своих кандидатов, когда придет время. Гарри понимал, что желание Уолси играть особую роль на международной арене вызвано не только стремлением послужить своему государю – кардинал хотел сделаться незаменимым для нескольких великих правителей. Ничто не обрадовало бы Уолси больше, чем положение третейского судьи христианского мира. Он только что успешно провел переговоры между Англией, Францией и папой, в результате которых было заключено амбициозное соглашение с целью убедить Максимилиана и инфанта Карла поддерживать мир в Европе. Гарри позаботился о том, чтобы эту заслугу приписали ему, хотя и подозревал, что большинство участников знали: больше всех тут постарался Уолси.
Зацементировать полное согласие с Францией предполагалось посредством помолвки принцессы Марии с дофином Франциском, наследником короля Франции, и Гарри предстояло встретиться с королем Франциском в следующем году. Эта перспектива наполняла его невероятным любопытством и ревностью.
– Вы станете королевой, Мария, – сказал Гарри, качая дочь на коленке; двухлетняя принцесса была исключительно умной и радостной девочкой с рыжими, как у отца, волосами, курносым носом и решительным маленьким подбородком. – Вам этого хочется?
Мария улыбнулась, показав ему жемчужные детские зубки.
– Едва ли она понимает, что это значит, – заметила Кейт, не отрывая глаз от напрестольной пелены, которую вышивала.
– Она станет великой королевой, и Франция полюбит ее. Мария, покажите мне, как вы делаете реверанс. – Гарри поставил девочку на пол, и она отвесила ему отличный поклон. – Превосходно! Вы прекрасно ее научили, Кейт.
– Отчасти это заслуга леди Брайан.
Хотя уже совсем скоро должен был родиться их ребенок, Кейт не выглядела счастливой. Королева явно не одобряла идею, что ее бесценную девочку отдадут замуж во Францию, ведь эта страна издавна враждовала с Испанией, и возмущалась Уолси, который добился этого альянса. Несомненно, на Гарри она тоже злилась за то, что он подписал договор. Но даже Кейт не могла отрицать, что мир в Европе предпочтительнее войны. И это большое достижение со стороны ее супруга! Ей следует гордиться этим.
В Лондоне устроили пышные торжества. В сентябре Англию посетило французское посольство во главе с адмиралом Франции, которого сопровождали модно одетые аристократы со своими свитами. Король давал им аудиенцию, и принцессу Марию принесли в зал, чтобы послы могли посмотреть на нее. Увидев брата Меммо, сидевшего в углу и тихонько игравшего на лютне, малышка закричала:
– Священник! Священник! Сыграй для меня «Jolly Foster»!
Гарри поднял дочку на руки, а монах послушно выполнил ее просьбу, чем вызвал бурную радость малышки. Адмирал поклонился своей будущей королеве и заявил, что очарован ею.
В начале октября в соборе Святого Павла Гарри подписал договор, за церемонией наблюдало обширное собрание дворян и знати. Уолси с исключительной торжественностью отслужил мессу, королевский секретарь Ричард Пейс произнес длинную речь, восхваляя своего государя, который, сияя улыбкой, сидел перед ним на троне, обтянутом золотой парчой. Если Уолси и считал, что Гарри нечестно присвоил себе всю славу и один получает все почести, то виду не подал.
После этого Гарри принимал послов за обедом в епископском дворце по соседству. В тот же вечер в Йорк-Плейсе, который к тому времени уже превратился в великолепный дворец, Уолси давал роскошный ужин, равного которому не устраивали ни Клеопатра, ни Калигула. По окончании пира Гарри и его сестра Мария, приехавшая по такому случаю ко двору, что было редкостью, и явно наслаждавшаяся своим браком с Саффолком, привели в зал танцоров в масках; их было двадцать четыре, в числе прочих Бесси Блаунт, Саффолк, Невилл, Брайан, Кэрью, Гилдфорд и Генри Норрис, молодой джентльмен, недавно назначенный в личные покои короля. Гарри был очень высокого мнения о нем. Норрис обладал всеми к