ачествами, которые король искал в тех, кто ежедневно служил ему: усердие, остроумие, обаяние и способность предвидеть, что понадобится государю. Норриса быстро приняли в ближний круг короля.
После маскарада к столам вынесли большие чаши, до краев наполненные золотыми монетами и костями, чтобы все общество могло всерьез приняться за азартные игры. Танцы продолжались до полуночи, а потом Гарри покинул гостей, чтобы урвать несколько бесценных часов наедине с Бесси.
Через два дня в Гринвиче, в большом зале королевы состоялась официальная помолвка принцессы Марии с дофином, на которой присутствовали родители девочки, ее крестный отец кардинал Уолси, папский посол кардинал Кампеджо, иностранные посланники, придворные лорды и леди, все в лучших нарядах. Мария выглядела прелестно в платье из золотой парчи и черном капоре, расшитом драгоценными камнями; она уже умела носить шлейф и не путаться в нем. Адмирал исполнял роль ее будущего жениха, а Уолси, державший принцессу на руках, надел на ее крошечный пальчик большое кольцо с бриллиантом, которое было ей слишком велико.
– Вы дофин Франции? – спросила Мария адмирала. – Если да, я хочу поцеловать вас!
Августейшая компания снисходительно заулыбалась.
– С этим придется немного повременить! – усмехнулся Гарри. – Нет, милая, дофин в Париже, лежит в своей колыбели.
После того как двое кардиналов благословили будущую невесту, ее унесли в кровать, а Гарри отвел гостей в зал для приемов на банкет в честь помолвки, где ему прислуживали герцоги Норфолк, Саффолк и Бекингем. Последний, к вящей досаде своего государя, не утруждал себя тем, чтобы скрывать недовольство союзом с Францией. Кейт тоже раздражала Гарри. За весь день она почти ни разу не улыбнулась и, сославшись на усталость, ушла из-за стола после первой перемены блюд. Гарри смотрел ей вслед и чувствовал возмущение, а потом забыл о супруге – вино лилось рекой, завтра состоится праздничный турнир и покажут живую картину. Хорошее настроение вернулось к нему, и он бражничал до двух часов ночи. А когда адмирал восхитился его гауном из золотой парчи, отороченным горностаем, величественно сбросил его с плеч и отдал гостю.
Глава 12
Ребенок родился в ноябре. Гарри испытал горькое разочарование, когда ему сказали, что это девочка, и не мог скрыть уныния, получив на руки крошечное мяукающее создание. Он понял, что малышка не выживет; ее плач был совсем слабым. Она не дотянула даже до крещения.
Восемь детей, и все мертвы, кроме одного. Почему? – задавался вопросом Гарри, лежа в постели в ночь после похорон, и вновь размышлял о том, чем он обидел Господа, раз Тот отказывает своему верному слуге в благословении наследником? Кейт считала, что Бог наказывает ее, а может быть, виноваты они оба. От этой мысли у Гарри холодела душа.
Нужно пойти к Кейт и попытаться снова. Ей уже тридцать три, она давно вошла в средний возраст и выглядит соответственно. Гарри опасался, что она никогда не родит ему сына. Что ему делать без наследника мужского пола? Что будет с Англией? Если завтра он умрет, его королевство окажется отданным на милость отпрысков дома Йорков, которые имеют несчастье думать, будто обладают бóльшими правами на трон, чем он. И снова начнется война двух Роз.
Конечно, есть Мария, его предполагаемая наследница. Король Франциск, без сомнения, ухватится за возможность сделать своего сына королем Англии и поддержит ее притязания на престол, но Гарри была невыносима мысль, что его королевство превратится в провинцию Франции, да и англичане никогда не потерпят власти над собой своих давних врагов.
Гарри перевернулся с боку на бок, пытаясь устроиться удобно и желая поскорее заснуть. Мучительные мысли о будущем, в котором нет его, уже утомили его. Он сохранял мир в своем королевстве, одерживал победы за границей, достиг больших успехов в дипломатии, но все это могло пойти прахом без его твердой руки.
Что думает на этот счет Кейт, можно не спрашивать, и без того ясно. Ее мать Изабелла правила Испанией совместно с Фердинандом. Она водила в бой армии и вошла в легенды. Кейт явно считала, что Мария станет второй Изабеллой. И тем не менее Господь предназначил мужчин править народами. У женщин нет для этого ни силы, ни умственных способностей, именно поэтому закон приравнивает их к детям. Посмотреть хотя бы на помешанную сестру Кейт Хуану, законную королеву Кастилии, которую, к счастью, затворили в каком-то испанском замке. Англичане же вообще не принимают королев. Еще в XII веке они отправили последнюю паковать вещи до того, как она получила корону.
Что же делать? Что он может сделать? Обратиться к папе за аннулированием брака и взять жену помоложе? Но это разобьет сердце Кейт. Он не испытывал такого же страстного влечения к ней, как прежде, но все еще любил ее.
Он слишком устал, чтобы думать об этом и дальше. Была бы сейчас с ним в постели Бесси… Гарри истосковался по ее утешительным объятиям, по ее нетребовательному обществу, мягким прикосновениям. Позвать ее? Она наверняка уже крепко спит в комнате фрейлин. Нет, лучше подождать до завтра.
Следующим вечером Бесси пришла к нему, белолицая, с нежным румянцем, в платье цвета розы с опушкой из кроличьего меха. Она еще больше расцвела и приятно округлилась. Гарри приписал это тому, что его возлюбленная излишне баловала себя вкусной пищей. Но ему нравилось это в женщинах.
Едва Бесси успела задвинуть засов, как Гарри заключил ее в объятия и пробормотал:
– Милая моя, как я истосковался по вас! – Его руки нащупывали шнуровку на ее платье.
– О Гарри, мы не должны, – хихикнула Бесси.
– Почему нет? У вас месячные?
Лицо Бесси расплылось в улыбке.
– Их уже давно нет. Гарри, я жду ребенка.
О радость! Он уставился на нее, будто перед ним вдруг появилась сама Дева Мария во плоти.
– Моя дорогая! – выдохнул Гарри. – Это лучшая новость, какую вы только могли мне сообщить.
Его глаза наполнились слезами, горло перехватило. Это было прекрасно, но и отдавало горечью: его ребенка будет вынашивать любовница, а не жена, которая раз за разом теряла детей.
И тем не менее дух Гарри воспарил на крыльях, когда он подумал о малыше, который рос под корсажем Бесси. Она сказала, что чувствует себя прекрасно; казалось, все идет как положено. Разумеется, она не сможет оставаться при дворе, когда ее беременность станет заметна всем, поэтому Гарри доверился Уолси, который тайно приготовит все необходимое к нужному моменту. Бесси поселится в Иерихоне, уединенном тихом особняке в Эссексе, который Гарри купил у соседнего монастыря Святого Лаврентия. Кейт можно сказать, что девушка понадобилась дома, в Шропшире, чтобы быть компаньонкой своей болящей матери. Он достаточно далеко, так что никто ничего не проведает.
Бесси отправилась туда довольно охотно. Получив возможность избежать позора и публичного осуждения, она вздохнула с облегчением. Гарри смотрел из окна, как уезжает его возлюбленная, отчаянно желая, чтобы все было по-другому. Он будет сильно скучать по ней.
В новом году до Англии дошла весть о смерти старого лиса Максимилиана. Предстояли выборы нового императора Священной Римской империи. Гарри сразу выдвинул себя и послал усердного и неутомимого Ричарда Пейса в Германию вести кампанию в свою поддержку, а сам поехал в Беддингтон-Парк в Суррее провести неделю в гостях у сэра Николаса Кэрью. Главный зал в доме его друга имел прекрасную кровлю на открытых деревянных балках, и Гарри решил построить такой же в одном из своих дворцов.
Каждый день, славно поохотившись, он допоздна засиживался у камина за беседой с Кэрью, а музыканты тихо играли в углу.
– Комптон попросил у меня разрешения сделать предложение графине Солсбери, – говорил Гарри.
Вдовая Маргарет Поул, отпрыск древа Плантагенетов, приходилась ему троюродной сестрой. Это была почтенная и очень богатая леди, которой король восхищался.
– У него нюх на деньги, – заметил Кэрью. – Это не может быть любовь. Он уже много лет имеет связь с леди Гастингс, с тех пор как муж забрал ее из монастыря.
Гарри почувствовал жар на щеках. Комптон вступил в отношения с упомянутой дамой, проявив почти неприличную поспешность, после того как самому Гарри пришлось прекратить эту связь из-за вспышки гнева, которую вызвали у Кейт его шашни с леди Гастингс.
– Думаю, леди Солсбери понимает это. Она его отвергла. Если он не поостережется, то окажется перед церковным трибуналом за открытое сожительство с замужней женщиной.
– Он и половина вашего двора! – хохотнул Кэрью.
Гарри нахмурился. Уолси уже не раз жаловался ему, что поведение некоторых молодых джентльменов короля подрывает репутацию двора. Слыша это, Гарри морщился, ему хотелось слыть добродетельным правителем, но он понимал, что Уолси и его коллеги из Тайного совета завидуют влиянию джентльменов личных покоев, которые успешно соперничали с ними в этом, имея в своем распоряжении ухо короля. Лорды не без оснований желали ограничения власти над государем его молодых компаньонов.
После Дня святого Георгия Гарри переехал в Гринвич, и именно там на заседании Совета кардинал выступил открыто:
– Ваша милость, мы все согласны в том, что личные покои следует очистить от молодых фаворитов, которые ведут себя не согласующимся с вашей честью и достоинством образом.
Сразу закивали головы в единодушной поддержке Уолси. Гарри промолчал, разрываясь между верностью друзьям и желанием защитить репутацию своего двора. Он не должен превратиться в такую же выгребную яму, над которой восседал король Франциск!
Уолси продолжил:
– Я говорю о сэре Николасе Кэрью, Фрэнсисе Брайане, сэре Эдварде Невилле и сэре Генри Гилдфорде, это лишь некоторые. – (Слава Богу, он не назвал Комптона!) – Они дают вашей милости дурные советы. Побуждают вас проигрывать большие суммы. Они слишком фамильярны с вами и часто забываются. Вы терпеливо сносите все это и, будучи по натуре мягким, не порицаете и не наказываете их.