На краях Золотой долины монархи остановились, затем под звуки труб и сакбутов галопом поскакали навстречу друг другу, сняли головные уборы и обнялись, не слезая с коней и глядя один на другого с недоверием, хотя оба и выражали радость по поводу встречи.
– Братец! – воскликнул Гарри, на ходу отмечая циничную, мрачноватую улыбку, длинный, как у всех Валуа, нос, чувственные черты лица и сильное, мускулистое тело более молодого Франциска. Моложе-то он моложе, но меньше чем на три года.
Спешившись, монархи взялись за руки и вошли в шестидесятифутовый павильон Франциска, покрытый золотистым дамастом на подкладе из синего бархата, расшитого королевскими лилиями. Это сооружение охраняла статуя святого Михаила, покровителя французских королей.
– Для меня величайшее удовольствие наконец-то видеть ваше величество! – воодушевленно заявил Франциск, будто и впрямь так думал.
– Я с нетерпением ждал этого момента, – ответил ему Гарри.
Подали гипокрас, и короли сели. Они беседовали все послеобеденное время, начали с того, благополучно ли Гарри пересек Канал, а завершили обсуждением запланированных на ближайшие две недели развлечений. Под конец они шутили и смеялись, вино лилось рекой, и короли начали чувствовать себя свободнее в общении. Гарри обнаружил, что потеплел к Франциску, несмотря на то что многое в нем порицал и завидовал его богатству. Ему понравились остроумие французского короля, его любовь к искусству и строительству. На улице свиты монархов поднимали тосты и пили друг за друга, англичане и французы вместе, как добрые друзья. Начало было многообещающее.
Три дня спустя Гарри поскакал в Ардр, чтобы засвидетельствовать почтение королеве Клод, а Франциск приехал с визитом к Кейт. Внушив супруге, как важно принять гостя с улыбкой, Гарри не сомневался: когда дойдет до дела, Кейт его не подведет, в этом на нее можно положиться, а потому с легким сердцем вошел в шатер французской королевы. Клод, невзрачная полноватая женщина, слегка косившая и хромая, была на последней стадии беременности, тем не менее она встала и милостиво приветствовала гостя. Гарри поцеловал ей руку и поклонился, отметив, что платья ее дам имели скандально низкие вырезы. Он отвел глаза.
– Вижу, скоро понадобятся поздравления. – Гарри улыбнулся, но внутри ощутил горечь.
Эта маленькая женщина родила двоих здоровых сыновей и нескольких дочерей, а Кейт – нет. Ну что за несправедливость!
– Если Господу будет угодно, – ответила Клод усталым голосом, да и выглядела она неважно. – Давайте присядем.
Они проговорили час, после чего неловкие паузы в разговоре стали становиться более продолжительными.
– Не буду утомлять вас дольше, мадам, – сказал Гарри. – Вам нужно отдохнуть, а я надеюсь вскоре вновь увидеться с вами.
Он вернулся в Гин, испытывая жалость к королеве Клод.
Кейт кипела от злости:
– Этот человек – варвар, каких свет не видывал! Ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности рядом с ним.
Гарри нахмурился:
– Надеюсь, Кейт, он вел себя достойно с вами?
– Если не учитывать того, что забывал обо мне, как только его взгляд падал на женщину, которая нравилась ему больше. Бедная мистресс Кэри была сильно смущена. Он не отрывал от нее глаз. – Кейт передернула плечами, будто сбрасывала с себя какую-то букашку.
Она продолжала недовольно ворчать и вечером, когда они сидели в ее покоях и пили вино:
– Во время банкета у меня щеки заболели от улыбки. А Франциск был груб: ему представляли моих дам, и он поцеловал всех, кроме старых и некрасивых. О мой Генрих, сколько нам еще это терпеть!
Гарри уже начал получать удовольствие от происходящего и упивался перспективой запланированных торжеств, ему вовсе не хотелось, чтобы Кейт гасила его энтузиазм.
– Не забывайте о том, какие выгоды принесет эта дружба мне и моему королевству, – отрывисто произнес он.
– Какие выгоды? – возразила Кейт.
– Наша дочь будет королевой Франции хотя бы!
– Она могла бы быть императрицей и королевой Испании! Это более великая судьба.
Они уставились друг на друга. Гарри тоже много думал о такой возможности. Его раздражало, что Кейт первая заговорила на эту тему.
– Обсудим это позже, – сказал он. – Сейчас не время.
Потянулась словно бы бесконечная череда пиров, турниров, танцев и игр, в которых оба двора стремились превзойти друг друга. Золотую долину оглашали восторженные, счастливые голоса, но Гарри начал уставать от постоянного соперничества и снисходительной позы Франциска, кроме того, он понимал, что не все англичане по-доброму относятся к французам. Очевидно, Франциск тоже это видел.
– Я опасаюсь ваших англичан, даже когда они приносят дары, – заметил он в момент, когда они с Гарри угощались засахаренными фруктами на банкете, при этом французский король улыбался одним ртом, глаза его оставались холодными.
Гарри разозлился:
– Никто в моей свите не имеет злых намерений против вас. Мы пришли с миром и дружбой.
– Но наши королевства издавна враждовали.
– Надеюсь, теперь вражда завершится, – ответил Гарри, едва сдерживая гнев.
Они с Франциском не помирились и никогда не помирятся. Их разделяла слишком долгая история соперничества и зависти, а под внешней сердечностью таилась взаимная ненависть.
На огромном ристалище, устроенном по плану Гарри, проводили поединки. Организацией турниров занимались Саффолк и адмирал Бониве, правила и протокол утвердил комитет, состоявший из английских и французских рыцарей. Пользоваться полагалось только затупленными мечами и копьями, и даже конструкцию доспехов два короля обсудили заранее.
У края ристалища установили два древа чести высотой тридцать четыре фута, на одном поместили эмблему Гарри – боярышник, на другом геральдический знак Франциска – лист малины, и каждый день защитники и бросавшие вызов вешали на них свои щиты. Гарри настоял на том, чтобы их с Франциском щиты для демонстрации равенства располагались на одном уровне, и короли ухитрились поучаствовать в одинаковом числе поединков – при этом ни разу не выступив один против другого – и сломать одинаковое число копий. Поединки, где бились монархи, были такими яростными, что искры летели от их доспехов. Под Гарри пал конь, и это сильно опечалило короля, сам же он вывихнул руку, а Франциску подбили глаз. Однако в целом Гарри был доволен: многие англичане, особенно Саффолк и Кэрью, проявили доблесть и отличились на турнирах.
Короли соблюдали по отношению друг к другу все правила вежливости. Услышав, как английский герольд зачитывает воззвание, начинавшееся словами: «Я, Генрих, милостью Божьей король Англии и Франции», Гарри поднял руку, призывая собравшихся к тишине, и повернулся к Франциску:
– Я не могу называть себя королем Франции, пока вы здесь, ибо в таком случае окажусь лжецом. – Он улыбнулся, а Франциск всем своим видом показал, что одобряет сказанное.
Позже Гарри пожалел о своем великодушии. Посмотрев матч по борьбе на руках между йоменами гвардии и несколькими французами и забыв, что ему не полагается вступать в какие бы то ни было состязания с Франциском, он вызвал его на борцовскую схватку и сразу увидел, как засверкали глаза у французского короля. Ага, значит, и тот не прочь помериться с ним силами! Придворные, разинув рот, жадно следили за своими государями. Гарри увидел, как две королевы всплеснули руками, а на их лицах отразилось смятение.
Стараясь не смотреть в сторону Уолси, Гарри разделся до рубашки и коротких штанов, после чего сошелся с Франциском. Они сцепились руками; прошло несколько секунд, и Гарри понял, что они в неравных условиях. Он был сильным, а Франциск более сухощавым и подвижным. К своему ужасу, Гарри вдруг оказался на земле, зрители дружно ахнули.
Щеки у него пылали, он неловко поднялся на ноги. Честь требовала попросить о новом раунде.
– Еще раз! – крикнул Гарри.
– Пожалуй, нет, – ответил Франциск с самодовольным видом кота, который загнал в угол мышь.
Гарри пришел в бешенство. Его трясло от обиды. Но лишь только он собрался кинуться на своего противника, Кейт и Клод подскочили к своим мужьям и разделили их. Гарри был в ярости – его лишили шанса отомстить за себя – и успокоился только после того, как позже в тот же день выиграл состязание в стрельбе из лука. На следующее утро он еще продолжал терзаться, испытывая боль обиды, когда, проснувшись, увидел стоящего рядом Франциска.
– Братец, что вы тут делаете? – спросил Гарри, мигом пробуждаясь. – Вы приехали сюда из Ардра?
– Я пришел служить вам и помочь одеться, – весело ответил Франциск.
Гарри оторопел и безмерно обрадовался такому замечательному знаку уважения, сделанному, очевидно, с целью облегчить его переживания по поводу вчерашнего бесславного падения. Франциск явно был не так прост, как Гарри себе представлял.
– Братец, вы сыграли со мной такую штуку, каких еще не бывало, – сказал он французу. – И проявили доверие ко мне, какое и я должен выказать вам. Отныне я ваш пленник.
Вскочив с постели, Гарри открыл ларец с драгоценностями, вынул оттуда великолепное ожерелье из рубинов и подарил его гостю. Франциск в свою очередь вручил ему браслет, который, вероятно, стоил в два раза больше. Честь была восстановлена.
Погода стояла удушающе жаркая. Дул сильный ветер, песок летел в лицо, одежда покрывалась пылью. Порывы были такие сильные, что турнирные бойцы не могли удержать в руках копье. Некоторые шатры, включая большой навес, натянутый для Франциска, сорвало и унесло. Золотую долину наводнили местные крестьяне и нищие, чтобы напиться дарового вина. Гарри с отвращением глядел на валяющиеся у фонтана неподвижные тела. Однажды посмотреть турнир пришли десять тысяч людей.
Опасаясь беспорядков, которые могут произойти, если все эти люди тоже напьются допьяна, Гарри и Франциск сошлись во мнении, что тех, у кого нет никакого конкретного дела в Золотой долине, следует отправить восвояси под страхом повешения. Тем не менее народ продолжал прибывать, и провост-маршал был бессилен помешать этому.