– Это большая честь для меня, – с гордостью произнес Норфолк. – Я перестраиваю в античном стиле. После того как работы завершатся, он будет чудо как хорош.
– Странно, – заметил Уолси, когда они разошлись, – человек с такими старомодными взглядами любит современную архитектуру.
– Как и большинство моих дворян, он тоже стремится подражать мне, – заметил Гарри. – Однажды вы очень метко выразились: это удерживает их от глупых затей.
– Юный Болейн – многообещающий молодой человек, крепкая щепка от старой колоды, – продолжил свои размышления Уолси. – Присмотритесь к нему, сир.
– Он скоро женится. Я дал ему разрешение на брак с дочерью лорда Морли Джейн. В качестве свадебного подарка они получат от меня поместье в Норфолке. Пусть она будет счастлива с ним. Я слышал, он неразборчив в связях.
Уолси понизил голос:
– Мой церемониймейстер Кавендиш собирает все слухи при дворе. По его словам, господин Болейн опускается до скотства. Насилует вдов и лишает девственности девиц, хотят они того или нет.
– Да неужели? – Лицо Гарри помрачнело.
Он не потерпит вопиющей безнравственности при своем дворе. Мужчинам следует быть осмотрительными, когда они пускаются в любовные похождения, как делал он сам и как требовал того кодекс чести. Никто не знал о его связи с Мэри Кэри, которая только что родила дочь, вероятно его дочь. Хорошо хоть не очередного мальчика. Такого Гарри не вынес бы.
– Может, это сплетни, – продолжил Уолси. – Болейн такой же гордец, как все в его семье. В целом Джордж пользуется популярностью, он хорошо образован, остроумен и немного поэт. Прекрасно говорит по-французски и может быть полезен вам.
– Я буду иметь это в виду, – сказал Гарри.
В Рождество король планировал устроить великолепную живую картину под названием «Замок Верности». Армия плотников принялась возводить на ристалище в Гринвиче деревянную крепость размером двадцать квадратных футов и высотой пятьдесят по проекту самого короля. Предполагалось, что поединки станут частью развлечения. Однако, придя проверить работу, король ужаснулся, увидев, как плохо поняли его замысел строители.
– Разве я такое заказывал? Ничего подобного! – кричал Гарри. – Эта скорлупка не вынесет легчайшей атаки. И уже поздно что-нибудь исправлять. Придется нам оставить затею с живой картиной. Убирайтесь, все вы!
Король был раздосадован, и не в последней степени из-за того, что в тридцать три года начинал замечать: его теперь гораздо меньше увлекают живые картины, и эта должна была стать его лебединой песней. Но он еще мог вернуть себе головокружительное ощущение юности, ведь турнир состоится, несмотря ни на что. Он начался с того, что Кейт устроилась в хрупкой модели недостроенного замка. Гарри и Саффолк, одетые как два старых рыцаря, подошли к ней и под гром аплодисментов испросили у нее разрешение сломать несколько копий и проверить друг друга на прочность.
Рыцари поклонились королеве, и она похвалила их за отвагу.
– Большая редкость – видеть доблестных героев, которые готовы совершать подвиги в вашем почтенном возрасте, – сказала Кейт.
Тут Гарри и Саффолк сбросили с себя верхние костюмы, королева изобразила удивление. Этот фарс они разыгрывали уже много раз, и он потерял свою привлекательность. На самом деле он напомнил Гарри, что они все стареют и жизнь коротка.
Глава 16
Гонец Карла, в ливрее с вышитым имперским орлом, запыхавшийся и забрызганный грязью, преклонил колени перед Гарри:
– Ваша милость, император победил короля Франции в битве при Павии в Италии и взял его в плен.
Гарри едва не вскрикнул от радости. Его соперник повержен и унижен!
– Мне приказано сообщить вашей милости, что мятежник Ричард де ла Поль, называвший себя Белой Розой, пал, сражаясь за французов.
– У Англии больше нет врагов! – ликовал Гарри. – Мой друг, вы для меня такой же долгожданный вестник, как архангел Гавриил для Девы Марии!
Он послал гонца на кухню, чтобы его там накормили, и распорядился о выдаче ему награды за труды. После этого король вызвал к себе Уолси и приказал, чтобы на улицах Лондона зажгли костры и горожанам раздавали бесплатное вино.
В марте Гарри прошествовал в собор Святого Павла, где возблагодарил Господа за победу императора, после чего в напоминание об этом великом триумфе заказал картину с изображением битвы при Павии. Он продолжал злорадствовать по поводу пленения короля Франциска и смятения, в котором оказалась Франция, когда мастер Фермор, торговец из Кале, привел в Гринвич парня по имени Уилл Сомерс.
– Возьмите его, – сказал Уолси. – Я никогда еще не видел более смешного шута.
Сомерс, который выглядел старше своих тридцати лет, был худощав, сутул, имел глубоко запавшие глаза, по-шропширски картавил и смахивал на мартышку. Чего ждать от такого?
– Ну, шут, посмотрим, на что ты способен, – сказал Гарри, усаживаясь в кресло и не рассчитывая удивиться.
Он ошибся. Уилл Сомерс оказался прирожденным комедиантом. Вскоре Гарри и его придворные содрогались от хохота, а шут сновал по комнате с ужимками и прыжками, прятался за гардины и высовывал из-за них лицо, строя уморительные рожи; с обезьянкой на плече семенил по залу для приемов и выкатывал глаза, глядя, как зверюшка выделывает разные трюки; затем стал рассказывать анекдоты, без удержу смеялся на ударных фразах и очень живо изображал всех действующих лиц, начиная со знатных и могущественных аристократов и заканчивая хозяевами постоялых дворов.
– Поверь, Гарри, – сказал шут королю, – у тебя есть много мошенников, несунов и обманщиков, они все загребают себе!
Гарри взревел от хохота. Он и сам с неодобрением смотрел на своих ревизоров, таможенников и сборщиков налогов. Ему понравился этот фигляр и его злое чувство юмора! Между ними сразу установилось взаимопонимание. Гарри не раздражала фамильярность Сомерса: шутам дозволялось пользоваться свободой, недоступной остальным смертным.
– Будешь моим шутом, – решил король, когда Сомерс отвесил финальный поклон.
– Ах, Гарри, с удовольствием! И мы с тобой поладим, – ответил шут и скорчил еще одну рожу.
– Хватит! – задыхаясь, сказал Гарри. – А то я умру со смеху.
Вскоре он понял, что добавил еще один драгоценный камень в свою корону. Шуты у него были всегда, но ни один не веселил его так. Сомерс появился в момент, когда Гарри было особенно нужно отвлечься от переживаний по поводу наследования престола. Беспечная болтовня шута отлично помогала в этом, а его общество странным образом утешало короля.
Гарри охотился с соколами в Хитчине в Хартфордшире. Погода стояла прохладная, но солнце светило, и король наслаждался охотой. Только он снял с ног птицы путы и сокол взвился в воздух, как конь под ним вдруг резко встал. Гарри едва не слетел на землю, но успел схватиться за шею лошади и сообразить, что глупая животина заартачилась, не желая переходить вброд широкую канаву. Что ж, он не станет ждать, пока она наберется храбрости и компаньоны догонят его. Гарри слез с лошади, оглядел окружавшее его поле какого-то фермера и заметил сарай, у стены которого стояли несколько деревянных шестов. С помощью одного из них можно перескочить через канаву. Воткнув шест глубоко в мягкое дно, Гарри оттолкнулся от края и полетел, но вдруг раздался оглушительный треск, шест переломился, и король плюхнулся вниз головой в мутный поток. Упав, он завяз в жидкой глине, попытался отлепиться от нее, но его засасывало глубже, и он в ужасе понял, что не может дышать и наверняка утонет.
Затем послышался громкий всплеск, чьи-то сильные руки подхватили его, крепко дернули, сам он вновь изо всех сил оттолкнулся ото дна, чтобы высвободиться, после чего ощутил, как его вытягивают на поверхность. Жадно хватая ртом свежий воздух, откашливаясь и выхаркивая из себя грязную воду, Гарри вцепился в своего спасителя и попытался встать на ноги.
Оказалось, что к нему подоспел один из его егерей, Эдмунд Моди. Они уставились друг на друга.
– Вы спасли мне жизнь, – сказал Гарри, дрожа от пережитого испуга и холода. – Я мог погибнуть.
– Я рад, что был рядом и увидел, как ваша милость упали, – сказал Моди, которого тоже трясло.
– Благодарю вас, и у Англии тоже есть повод поблагодарить вас сегодня. Вас следует примерно наградить. – Гарри постепенно приходил в себя.
– Мне не нужна награда, сир. Спасти вашу милость было честью для меня.
Гарри обнял егеря за плечи, и они пошли искать остальных участников соколиной охоты, которые, услышав рассказ о приключившемся с королем несчастье, сильно перепугались. По пути в Небуорт, где Гарри остановился в гостях у верно служивших его отцу Литтонов, он невольно хмурился, вспоминая о том, как близка была погибель. Господь определенно приглядывает за ним и сегодня не обделил вниманием. Однако это происшествие показало ему яснее ясного: проблему наследования нужно решить, и как можно скорее.
В последнее время Гарри приходил в постель к Кейт не часто, лишь для проформы. Он вообще предпочел бы держаться от супруги подальше: она страдала какой-то неотвязной женской болезнью, которая сопровождалась дурнопахнущими выделениями. Так как Кейт теперь точно не была женщиной в полном смысле слова, отпала и необходимость принуждать себя к близости с ней ради зачатия ребенка, отчего Гарри вздохнул свободнее. Он вежливо желал супруге спокойной ночи, они могли немного поговорить перед сном, а потом он ложился как можно дальше от нее и утыкался носом в подушку.
В Небуорте Гарри вызвал к себе Уолси и рассказал ему о случившемся в Хитчине.
– Теперь я знаю, что королева никогда не родит мне наследника. Особенно досадно, что у меня есть здоровый сын.
– Это ситуация, достойная величайшего сожаления, сир, – посочувствовал ему кардинал. – Мой крестник – прекрасный мальчик, таким сыном можно гордиться.
Гарри встретился взглядом с Уолси:
– Есть ли какой-нибудь способ объявить его моим наследником?