подходящий возраст, чтобы начать, и я полагаю, она останется там до замужества.
– Генрих, неужели вы не понимаете, что это означает для меня! – воскликнула Кейт. – Я рассчитывала, что она, мое единственное дитя, останется со мной, пока ей не исполнится двенадцать. Девочка еще так мала, ей нельзя разлучаться с нами. Она нуждается во мне, своей матери.
– Это для ее блага. Я отец. Вы считаете, я не принимаю интересы дочери близко к сердцу?
– Я знаю, вы так и делаете, конечно, но что будет со мной? У меня нет других детей, в которых я могла бы найти утешение, когда Мария уедет. Отправьте ее в Ладлоу, если таков ваш долг, но позвольте мне поехать с ней! Я жила там с Артуром, знаю это место и смогу помочь ей.
Гарри был непреклонен:
– Ваше место рядом со мной, вы моя королева и должны исполнять свою роль при дворе. Моя мать не ездила с Артуром. Она знала свой долг.
Кейт пришла в отчаяние:
– Генрих, умоляю вас! – Она пала ниц и схватила его за руки. – Позвольте ей остаться со мной до двенадцати лет.
– Нет! – отрезал король, высвобождая руки и не глядя Кейт в глаза. – Леди Солсбери поедет с ней в качестве гувернантки. Пусть это вас утешит.
Кейт собралась с духом, как и было положено дочери королевы Изабеллы. Она призвала к себе дочь и сообщила, что ей предстоит поехать в Ладлоу, так как она должна научиться быть королевой. Глаза Марии засияли. Позже в тот же день Кейт продиктовала Уолси длинный список инструкций для леди Солсбери, касающихся воспитания дочери, и показала его Гарри.
– Весьма уместные распоряжения, – сказал он, так как Кейт позаботилась обо всем, что касалось благополучия принцессы.
Король поздравил себя, он отлично управился с этим делом, понимая, что амбиции Кейт в отношении дочери превозмогут сердечную боль от разлуки с ней.
О будущем шестилетнего Ричмонда Гарри тоже позаботился: он отправил мальчика на север, назначив его лордом – верховным адмиралом, главным хранителем Северной марки и лорд-лейтенантом Англии, который командовал всеми военными операциями к северу от Трента. Эти должности до восшествия на престол занимал сам Гарри. В Йоркшире двор Ричмонда разместился в замке Шериф-Хаттон, одном из восьми поместий, подаренных сыну королем.
Отныне никто не сомневался: мальчика готовят к тому, что тот взойдет на престол. Его растили как принца и окружали соответствующими почестями. Он управлял своим двором, сидя на обтянутом парчой троне под парадным балдахином, и к нему обращались как к королевской особе. В Йоркшире Ричмонд исполнял роль лорда – президента старого Совета Севера, который стали называть Советом герцога Ричмонда, и Гарри забавлялся идеей женить его на какой-нибудь богатой португальской принцессе.
Король лелеял сына, как собственную душу. Этот ребенок был его главным мирским сокровищем, и ему доставляло огромную радость знать, как сильно тот любит и почитает своего отца. Стоило Ричмонду освоить навык письма, они начали регулярно обмениваться письмами.
Одно из сыновних посланий вызвало у Гарри улыбку.
Мой самый грозный, державный государь, я отдаю Вам должное и смиреннейше прошу Вас распорядиться об упряжи, чтобы мне заниматься с оружием. Думаю, Юлий Цезарь улыбнулся бы моей просьбе. Жажду Вашего благословения. Ваш любящий сын Гарри Ричмонд.
Как он мог устоять? Короля приводила в восторг мысль, что его сын от природы воинствен и наряду с классическими науками впитывает в себя новое учение. Упряжь срочно отправили на север вместе с лютней, так как Ричмонд унаследовал семейный талант к музыке. Кейт не скрывала, что ей не по душе обращение с Ричмондом как с особой королевских кровей. Она явно опасалась, что его прочат на место Марии.
В конце августа, когда работы в Хэмптон-Корте были наконец завершены, Гарри отправился посмотреть новый дворец кардинала. Слыша, как Уолси хвалится – дескать, у него во дворце около тысячи комнат – и важно указывает на медальоны с изображениями римских императоров, выполненные флорентийским скульптором Джованни да Майано, король не удержался от насмешливого замечания:
– Знаете, Томас, мои дворцы роскошью не сравнятся с вашими. Все это… – он обвел рукой просторный главный зал с эркерными окнами, – принадлежит подданному. Не то чтобы вы не заслужили награду за свои труды…
Уолси сразу понял намек. Он всегда был склонен делать широкие жесты, особенно если это отвечало его политическим интересам.
– Без вашей милости, сир, я – ничто. Все, что у меня есть, ваше. Для меня будет величайшим удовольствием подарить вам Хэмптон-Корт со всем его содержимым.
Гарри не ожидал такой молниеносной щедрости. Он хлопнул Уолси по спине:
– Был ли хоть один король так обязан своему подданному? Томас, я поступил правильно, возвысив вас, и вы отплатили мне тысячекратно. Благодарю вас за ваш подарок. Но я не могу принять его, не дав чего-нибудь взамен. – Гарри немного подумал, но в голову ничего не приходило, потому как он был слишком занят жадным разглядыванием обретенных сокровищ. – Я отдам вам Ричмондский дворец, – наконец сказал король, хорошо понимая, что предложенный дар по размеру и великолепию не идет ни в какое сравнение с Хэмптон-Кортом. – Но вы можете пользоваться Хэмптон-Кортом когда захотите, особенно для официальных приемов.
Уолси благодарно склонил голову, ему плохо удавалось скрывать собственное смятение от такого импульсивного жеста.
Они прогуливались по залитому солнцем прекрасному саду, вдоль цветочных клумб, вдыхая ароматы лилий, фиалок, примул, левкоев, аквилегии, лаванды и пряных трав. На другой стороне обширной лужайки Гарри увидел нескольких фрейлин Кейт. Одетые в изящные платья, они с визгом и хохотом играли в мяч. Эти девушки сами напоминали цветы.
Заметив короля, фрейлины бросили мяч и присели в реверансе.
Гарри подошел к ним:
– Поднимайтесь, леди. Никаких церемоний в этот прекрасный день.
Король и другие мужчины внимательно наблюдали, как по его кивку девушки возобновили игру, сперва сдержанно, а затем со все возрастающей раскованностью.
Гарри приметил пару дерзко глядевших на него темных глаз и задержал на них взгляд. Это была Анна Болейн, после недолгой опалы она снова вернулась ко двору. До сих пор он не видел ничего особенного в этом узком лице с желтоватой кожей, но теперь его поразила неординарная красота девушки. Глаза ее, казалось, приглашали к разговору, и все в ней манило: стройная фигура, французские манеры, улыбающиеся губы. В тот момент Купидон пронзил сердце Гарри стрелой любви, но для него это был скорее удар молнии.
Глава 17
Столы убрали и вынесли, так как в этот вечер в зале для приемов намечались танцы. Музыканты заиграли, Гарри встал, поклонился Кейт и повел ее в величавой паване, придворные последовали их примеру. Он заметил в толпе Анну Болейн, которая танцевала в паре с Томасом Уайеттом, служащим королевской сокровищницы и соседом Болейнов в Кенте. Многие поворачивали к ней голову, потому что она была необычайно искусной танцовщицей – совершала прыжки и повороты очень умело и грациозно, даже придумывала новые фигуры и шаги. Можно было поклясться святым Георгием, что ее ничем не собьешь!
Том Уайетт, очаровательный, остроумный человек, поэт и мечтатель, предпочитал сельскую идиллию жизни при дворе. Он был высок, хорош собой, имел курчавые светлые волосы и отлично сражался на турнирах. Женщины находили его неотразимым, и он снискал заслуженную репутацию волокиты. Единственной женщиной, которая, казалось, не мечтала о нем, была его жена Элизабет Брук, печально известная супружескими изменами.
Гарри давно уже отметил Уайетта как стихотворца и оказывал ему милости, кроме того, молодой человек явно обладал задатками будущего дипломата. Но сейчас, видя, как он оживленно болтает с Анной Болейн, явно наслаждавшейся флиртом, Гарри ощутил, как у него внутри закипает ревность.
Когда танец завершился и Анна вернулась за трон королевы, к другим фрейлинам, Гарри начал действовать.
– Не окажете ли вы мне честь, мистресс Анна, потанцевать со мной? – спросил он.
Последовала недолгая пауза, потом девушка опустила глаза и подала ему руку. Он взял ее, затрепетав от прикосновения к нежной коже, и повел свою партнершу на площадку для танцев.
Они танцевали молча. Анна не встречалась с ним взглядом.
– Вы сегодня совсем тихая, мистресс, – сказал Гарри, когда они начали бассе. – Обычно, как я заметил, вам есть что сказать.
– Я немного устала, ваша милость, – холодно ответила Анна.
Гарри сжал ее руку и прорычал:
– Почему вы не хотите говорить со мной?
– Я? Сир, я вовсе не хотела вас обидеть.
– Вы, похоже, стараетесь игнорировать меня, – заявил Гарри. – Я вам не нравлюсь?
– Сир, внимание короля приятно всем, и мне тоже. Боюсь, вы ошибочно приняли за грубость мое благоговение в вашем обществе, и я искренне сожалею об этом. – Фразы были вежливые, но тон, каким Анна произнесла их, противоречил смыслу сказанного.
– Мистресс Анна, от ваших слов мне стало легче, – сказал король. – Но это я благоговею перед вами. Уже какое-то время я слежу за вами и восхищаюсь. Если вы найдете в своем сердце немного доброты ко мне и проявите ее, это будет для меня большим счастьем.
Анна посмотрела на него тяжелым взглядом:
– Как я могу не проявлять доброты к своему государю?
– Вы меня неправильно поняли, – пробормотал Гарри, когда они сошлись в танце. – Я ранен стрелой, мистресс Анна, и не знаю, как вырвать ее!
Глаза их встретились, но Анна быстро отвела взгляд.
– Сир, вы женаты на королеве, моей доброй госпоже, и я не знаю, что ответить вам.
– Вы достаточно хорошо знаете, как отвечать господину Уайетту! – Гарри вспыхнул.
– Он не король Англии, – пролепетала Анна, – и он женат, но я не боюсь упрекать его за то, что он преследует меня своими ухаживаниями. Сир, я берегу свое доброе имя и не рискну вступать в связь с тем, кто для меня под запретом, как бы хорошо я к нему ни относилась.