– Гарри, – тихо проговорил он, – я только что получил известие из Уэсторпа. Мария очень больна, и я прошу у вас разрешения поехать к ней.
Веселое настроение Гарри мигом улетучилось.
– Она в опасности?
– Боюсь, что да. Мой камергер предупредил, чтобы я не мешкал.
– Тогда поезжайте немедля. И передайте ей от меня: мне жаль, что между нами возникла холодность. Скажите, что я очень люблю ее и никогда не желал обидеть. И еще что мое единственное желание – быть снова в любви и согласии с ней.
– Я передам, – пообещал Саффолк и исчез.
Гарри смотрел на письмо Саффолка. Мария умерла.
На глаза короля навернулись слезы. Сестра приняла его послание тепло и, лежа на смертном одре, слала ему свое благословение. Слова расплывались у него перед глазами, он грузно опустился в кресло и дал волю своему горю: вспомнил, как они с Марией играли в детстве, ей всегда удавалось вертеть им, чтобы выходило так, как ей хотелось; вспомнил ее блистательную красоту и как он обожал свою младшую сестру. И вот она покинула его навсегда.
Когда Гарри сообщил печальную новость Анне, то был неприятно поражен тем, как слабо та выразила ему сочувствие.
– Я не стану лицемерить и оплакивать ее кончину, так как она не любила меня, – сказала Анна. – И противилась вам много лет.
– Анна, она была моей сестрой. Я любил ее.
– Мне жаль вас. Но не ждите, что я буду скорбеть о ее уходе. – С этими словами Анна оставила его и вернулась к своим развлечениям, которые продолжались как ни в чем не бывало; кончина Марии почти никак не сказалась на привычной жизни двора.
Наступил июль, а из Рима вестей так и не было. Гарри препоясал чресла, чтобы вступить в бой с Кейт. Он отправил ее бывшего камергера лорда Маунтжоя в Амптхилл с официальным известием о своем браке и приказом отрешиться от титула королевы.
Ожидая возвращения Маунтжоя, Гарри не находил себе места. Кромвель забрал его во дворец Брайдуэлл и показал ему написанный Гольбейном прекрасный двойной портрет французских посланников. Король был поражен, но не мог сконцентрироваться и слушал вполуха объяснения Кромвеля, который растолковывал ему значение изображенных на картине предметов.
– Если вы встанете сбоку, сир, то появится череп – memento mori, напоминание о скоротечности жизни. Это анаморфоз – искаженная перспектива, очень затейливый прием. Всю картину можно увидеть только с одной выгодной точки.
– Не много я видел таких прекрасных работ, – заметил Гарри, размышляя о том, сколько времени потребуется Маунтжою на дорогу в Амптхилл и обратно. – Этот Гольбейн – талантливый парень.
– Гений, сир. Я заказал ему свой портрет, и теперь, похоже, на Гольбейна спрос. Все придворные хотят, чтобы он написал их. Может быть, ваша милость пожелает, чтобы он выполнил какой-нибудь заказ и для вас?
– Я подумаю об этом, – сказал Гарри.
– Сдается мне, – продолжил Кромвель, – что мастер Гольбейн может быть полезен и в другом смысле. Ему, как художнику, легко получить доступ в дома людей, которые вызывают подозрение. Сир, мне нужна информация о тех, кто, боюсь, не слишком жалует королеву Анну.
Гарри заставил себя прислушаться.
– И вы полагаете, у Гольбейна хватит ума и такта, чтобы добывать информацию?
– Несомненно! Он хочет, чтобы покровительство ее милости продолжалось. Когда его попросили создать проект триумфальной арки для коронации, он был вне себя от радости и готов услужить ей чем только может.
– Так пусть действует, – решил Гарри. – А теперь, Пройдоха, мне нужно не упустить прилив и вернуться в Хэмптон-Корт.
Если повезет, Маунтжой уже будет ждать его там.
Так и было, но по поведению камергера Гарри сразу понял, что привезенные им новости нехороши.
– Рассказывайте! – приказал король, садясь за свой обтянутый черной кожей письменный стол.
Маунтжой выглядел расстроенным. Он пользовался большим расположением и Кейт, и Гарри в те времена, когда все они разделяли общий интерес к гуманизму и новому учению.
– Я передал леди Екатерине послание вашей милости, в ответ она заявила, что является вашей верной женой и ни за что не согласится отречься от титула королевы, даже после предостережения лордов, которые пригрозили ей, что ее могут обвинить в измене. Она же выразилась в том духе, что королева Анна настраивает вас против нее, принуждая к тому, чтобы вы, вопреки вашим склонностям, бросили свою законную супругу. Мне жаль, что я доставил вам такое неприятное известие.
Гарри стукнул кулаком по столу:
– Я не потерплю ее дерзости! Она будет слушаться моих повелений или поплатится за непослушание!
Вне себя от ярости, он отпустил Маунтжоя и начал расхаживать по комнате, понимая, что под его гневом таится страх: вдруг Кейт побудит императора пойти на него войной? Гарри так разволновался, что вызвал к себе Кромвеля и рассказал ему о произошедшем.
– Проблема, как мне представляется, состоит в том, – начал тот, – что если леди Екатерина не жена вам, то она и не ваша подданная, а значит, не обязана вам подчиняться.
– Она живет в моем королевстве и обязана исполнять мои законы! – громогласно заявил Гарри. – Пусть осознает, как ошибочен выбранный ею путь. Я не стану терпеть ее непослушание.
Он решил переселить Кейт в дом похуже – Амптхилл слишком хорош для нее – и остановил свой выбор на замке Бакден в Хантингдоншире, то есть отправил подальше от двора, и еще сильнее сократил численность ее двора. Нельзя допускать, чтобы Кейт портила ему жизнь, когда Анна скоро родит. Ничто не должно омрачить появление на свет его сына.
Ждать оставалось недолго. В июле Гарри, как обычно, отправился в поездку по стране, но не удалялся от Лондона, так как хотел быть рядом, когда родится наследник. Все шло хорошо.
Потом пришли новости из Рима. Мрачные. Даже у Кромвеля дрожала рука, когда он подавал Гарри письмо.
Папа, узнав о новой женитьбе короля, пригрозил отлучить его от церкви, если к сентябрю тот не откажется от Анны.
Прежде всего Гарри подумал, что Анна не должна узнать об этом. Он не смел огорчать ее в такое время. Подавив ярость и душевный трепет, король сказал ей, что едет на охоту, а сам поспешил в Йорк-Плейс на встречу с советниками.
– Меня не запугать, – сказал им Гарри. – Я не поддамся на эту угрозу.
Советники встревожились, и как-то сама собой завязалась долгая дискуссия о том, что можно противопоставить решению папы.
– Мое мнение таково, – сказал наконец Кромвель, – вашей милости нужно использовать поездку по стране, чтобы завоевать сердца тех, кто мог отвернуться от вас из-за недавних событий. Окажите им честь своим посещением. Заручитесь их поддержкой.
Совет был разумный, и Гарри им воспользовался. Он заехал к своему кузену Эксетеру в его поместье Хорсли в Суррее, где во время пышного банкета бросал прозрачные намеки на свою готовность осыпать милостями тех, кто встанет на сторону его новой королевы. Эксетер вежливо слушал, кивал и заявил, что всегда будет верным подданным Гарри. Затем король навестил сэра Джона Рассела в его поместье Чениз в Бекингемшире, где хозяин сходным образом выразил ему свою поддержку. Гарри уехал оттуда под сильным впечатлением, что завоевал сердца двоих колеблющихся лордов.
В конце августа король воссоединился с Анной в Виндзорском замке, и они поехали в Гринвич, где королева должна была затвориться в уединении перед родами. У нее уже был очень высокий живот, и ребенок вел себя активно. Анна капризничала, ждала, чтобы все поскорее закончилось, и беспокоилась, вдруг что-нибудь пойдет не так, болезненно сознавая, насколько важно ей родить здорового сына.
Гарри относился к этому с пониманием и терпеливо сносил ее жалобы. Глупо было перечить беременной женщине. Хотя втайне он хотел, чтобы она унялась и была благодарна ему за то, что он для нее сделал. Ей обеспечен самый лучший уход, и их ребенок родится в роскоши. Гарри приказал, чтобы в опочивальне Анны установили великолепную кровать, которая была частью выкупа за герцога де Лонгвиля, для чего ее достали из королевской сокровищницы.
Раньше он и представить себе не мог, что будет смотреть на другую женщину, однако долгие месяцы целомудрия начали сказываться. Воздержание в таком возрасте не шло на пользу. Он чувствовал, как его мужская сила истощается, а этого нельзя было допускать, ведь ему хотелось иметь много сыновей, дабы обеспечить безопасность престолонаследия.
Бóльшую часть ночей Гарри лежал без сна. Он перестал проводить ночи с Анной даже просто для того, чтобы быть рядом с ней. Она спала беспокойно, страдая от летней жары. Ему не хотелось доставлять ей еще больше неудобств, поэтому он не приходил к ней и вспоминал о том, как изменил Кейт, когда та была беременна. Разумеется, то был не единственный раз, но тогда он уже не любил Кейт так страстно, как Анну.
Когда ему удавалось заснуть, его мучили сладострастные видения. Наконец его терпение вышло. Он отыскал жену Кэрью Элизабет, с которой имел связь много лет назад. Она все еще была хороша собой и не противилась. Гарри танцевал с ней на глазах у всего двора, а потом завалил в постель. О них тут же поползли сплетни, и Элизабет сказала ему, что Шапюи и еще некоторые побуждают ее развивать отношения с королем, чтобы досадить Анне. Гарри пришел в ярость. Ничто не должно огорчать Анну в этот критический момент!
Но Анна каким-то образом узнала.
– Правда ли то, что говорят мои дамы о вас и леди Кэрью? – спросила она однажды, когда он пришел в ее покои и принес ей свежих яблок.
Хорошего настроения как не бывало.
– Я танцевал с ней, и все. За кого вы меня принимаете?
– Вас видели, вы целовали ее! – вскричала Анна, разъяренная, как львица. – Ходят слухи, которые обвиняют вас и в большем. Вы отрицаете это?
– Отрицаю! – вскипел Гарри.
– Тогда вы лжете! – заявила Анна. – Мне известно из верного источника, что вы спали с ней.
– Вы верите сплетням, а не моему слову? Клянусь Богом, Анна, вы испытываете мое терпение!