– У меня есть на то основательная причина. Признайте это! – взвизгнула она, выходя из себя от ярости. – Вы гордитесь своей честью, но какова цена этой чести, когда вашу королевскую волю вершит пенис?
Гарри не мог позволить ей говорить с ним так.
– Не забывайтесь! Когда я думаю о том, что сделал для вас, как боролся со всем миром, чтобы получить вас, и оказал вам честь женитьбой! Как я осыпал вас подарками… Взгляните на эту великолепную кровать, которую я дал вам! Честное слово, Анна, вы не получили бы ее теперь, после тех слов, что сказали! Вы моя жена и должны закрыть глаза и терпеть, как делали более достойные, чем вы, персоны.
У Анны был такой вид, будто он дал ей пощечину.
– Значит, вы признаетесь!
– Мадам, – ледяным тоном произнес Гарри, – вам следует помнить, что в моей власти в один момент унизить вас вновь более, чем я вас возвысил.
Он гордо вышел, сознавая, что не стоило так говорить с ней в ее состоянии. Но она не должна была так распекать его!
Три дня Гарри не приходил к Анне. Когда она столкнулась с ним у мишеней для стрельбы из лука, он приветствовал ее холодно. Анна дождалась, когда он закончит стрельбу, и пошла с ним обратно ко дворцу. Гарри не хотел, чтобы она была с ним, но не стал рисковать из опасения, как бы она не закатила сцену у всех на глазах.
– Год назад вы были моим любящим слугой, – тихо произнесла Анна. – Тот человек ни за что не стал бы разговаривать со мной так, как вы недавно.
– Мы теперь женаты, – сказал Гарри. – Муж – не слуга. Как моя жена, вы обязаны слушаться меня и не должны меня критиковать. Я этого не потерплю!
Холодность между ними сохранялась до того дня, когда Анна должна была уединиться в своих покоях. Гарри больше не мог выносить этого разлада. Ему нестерпимо было думать, что ей предстоит пройти через родовые муки, когда они в ссоре. Перед началом церемонии он склонился к ней и поцеловал ее:
– Я приду навестить вас и буду постоянно молиться, чтобы Господь ниспослал вам счастливый час.
Глаза Анны заблестели от слез.
– Все будет хорошо, – заверил ее Гарри.
– Что вы будете делать, пока я нахожусь в уединении? – спросила она.
– Буду охотиться где-нибудь поблизости. Далеко не поеду. Мне нужно подготовить письма дворянам с оповещением о рождении принца. – Гарри приподнял подбородок Анны и еще раз поцеловал ее. – Я люблю вас, Анна. Не забывайте об этом.
Как только Анну затворили в ее покоях с дамами, Гарри начал планировать турниры, банкеты и маскарады, чтобы отпраздновать рождение сына. В который уже раз он посоветовался со своими врачами и астрологами, и все они заверили его, что ребенок будет мужского пола. Король еще не решил, назовет сына Эдуардом или Генрихом, но успел попросить французского посла, чтобы тот держал малыша у купели на крестинах.
Наконец 7 сентября у Анны начались роды. Гарри сгорал от нетерпения и оттого не мог взяться ни за какое дело. Слишком многое зависело от происходящего в спальне его супруги.
Гарри совсем забыл, что на этот же день была назначена новая свадьба Саффолка, а он обещал быть на венчании. Надев шапку с пером, он поспешил в Королевскую часовню, оставив распоряжение, чтобы его вызвали немедленно, если появятся какие-нибудь новости.
Хорошо, что Анна занята другим делом. Она сильно не одобряла новый брак Саффолка. Сам Гарри испытывал смешанные чувства по этому поводу, так как с момента смерти Марии прошли считаные недели. Тем не менее он понимал желание герцога поскорее жениться вновь и зачать еще одного сына, чтобы отпрыск его крови унаследовал принадлежавшие ему обширные поместья, так как Саффолк, почти уже пятидесятилетний, растолстел и совсем не походил на великолепного рыцаря, который когда-то блистал на турнирах, а его единственный сын был болен.
Беспокоило Гарри лишь то, кого Саффолк выбрал себе в жены: он увел у своего сына невесту, тринадцатилетнюю Кэтрин Уиллоуби. Но проблема состояла не в возрасте девушки, а скорее в том, что она была дочерью испанки, леди Уиллоуби, одной из самых верных и острых на язык подруг Кейт. Страдая оттого, что в браке с Марией ему приходилось хранить верность двум сторонам, теперь Саффолк ставил себя в еще более сложное положение. Как он будет общаться со своей новой тещей? Уму непостижимо, на что только не готов пойти мужчина из сладострастия, мрачно размышлял Гарри. Остряки наверняка не упустят случая сказать, что герцог сослужил добрую службу тем дамам, которых упрекали в слишком поспешном замужестве после смерти супругов!
Гарри не мог сосредоточиться на церемонии. Сразу по ее завершении он чмокнул в щеку маленькую невесту, хлопнул Саффолка по спине и поспешил в свои личные покои. И там его ждал камергер Анны, лорд Бург:
– Ваша милость, королеву уложили в постель.
Гарри сразу понял: он не услышит того, на что надеялся.
– Ребенок выжил? Кто родился?
– Здоровая принцесса, сир.
Первой мыслью Гарри было, что Господь совершенно покинул его. Разочарование невыносимое. Как могли доктора и астрологи так уверенно предсказывать рождение сына? «Клянусь святым Георгием, я еще припомню им это!»
Потом король подумал об Анне, которая, вероятно, была так же расстроена, как и он.
– Королева? – спросил Гарри.
Лорд Бург улыбнулся:
– С ней все хорошо, сир. Роды прошли легко.
– Я должен пойти к ней, – сказал Гарри.
По пути в покои Анны он рассудил, что ребенок родился крепким и здоровым, без проблем, а значит, это предвещает благополучие в будущем, верно?
Анна выглядела испуганной. Она дрожала.
– Дорогая, слава Богу, вы прошли через это испытание хорошо! – Он склонился над постелью и поцеловал ее, потом заглянул в колыбель. – Привет, малышка! – Король взял спящего младенца на руки, нежно прикоснулся губами к маленькой головке; у девочки были рыжие тюдоровские волосы, его римский нос и материнское узкое личико с заостренным подбородком. – Да благословит вас Господь!
Гарри ощутил, как по комнате разлилось почти осязаемое кожей облегчение. Чего они все ожидали? Что он отринет собственного ребенка?
– Сир, – пролепетала Анна, – мне жаль, что я не родила вам сына.
– Вы подарили мне здорового ребенка, – сказал Гарри. – Мы с вами оба молоды, по милости Божьей у нас будут и мальчики.
Анна залилась слезами.
– Дорогая… – Гарри отдал дочь повитухе и обнял Анну. – Я горжусь вами. Я скорее отправлюсь побираться, обивая чужие пороги, чем брошу вас.
– Благодарю вас! – проговорила Анна, смеясь и плача одновременно.
Король отпустил ее и снова взял ребенка:
– Мы назовем ее Елизаветой в честь моей матери.
– По счастливому совпадению так зовут и мою матушку, – сказала Анна. – Превосходный выбор!
Гарри поцеловал дочку и положил ее спать, кивнув качальщицам колыбели, чтобы те занялись своим делом.
– А теперь я оставлю вас отдыхать, дорогая. Мне нужно подготовить все к крещению.
– Как же быть с письмами, которые вы приготовили? – спросила Анна.
– Там есть место, чтобы исправить «принц» на «принцесса», – ответил Гарри. – Их разошлют сегодня же вечером.
– А когда вы устроите турнир?
– Я решил не делать этого. – Ему было не по себе; турнир слишком сильно был связан в его сознании с рождением сына. – Но мы проведем великолепные крестины. Пока у нас нет сына, Анна, Елизавета – моя наследница, и все должны признать ее таковой.
Трех дней от роду Елизавету в сопровождении великолепной процессии отнесли крестить в церковь францисканцев в Гринвиче.
Гарри решил, что мир признает Елизавету его наследницей на то время, пока у девочки не появится брат. В октябре депутация лордов отправилась к его дочери Марии с сообщением, что та не должна больше называть себя принцессой. Если она проявит послушание, то сможет сохранить свой двор и при ней останется ее любимая гувернантка леди Солсбери.
Когда советники вернулись и передали королю письмо Марии, он был потрясен: его старшая дочь дерзко отказывалась отрешиться от титула и корила его в таких сильных выражениях, что даже Шапюи, подумалось Гарри, назвал бы их чересчур резкими.
Король побелел от ярости. Он приказал, чтобы Мария покинула дворец Бьюли, который она любила, и переехала в замок Хартфорд. Леди Солсбери написала ему, моля о милосердии. Мария была в большом напряжении, здоровье ее ухудшилось. Она страдала от головных болей, зубной боли, сильных сердцебиений, депрессии и женских немощей. Гарри закрыл свое сердце и не принял ничего из этого во внимание. Если Мария попала в тяжелое положение, то сама в этом виновата. Нужно было слушаться своего отца и короля, как ей и полагалось, тогда все было бы хорошо. Судьба Марии находилась в ее руках.
Немного отвлекла Гарри свадьба его сына Ричмонда с дочерью Норфолка, леди Мэри Говард. Невеста входила в число придворных Анны и была стойкой защитницей реформ, а Ричмонд дружил с ее братом Сурреем. Брак устроила Анна, для нее это стало триумфом: одна из ее родственниц породнилась с представителем королевского дома, и заключение этого союза стало пощечиной для герцогини Норфолк, которая противилась ему и неизменно поддерживала Кейт.
Глядя, как юная пара – обоим было по четырнадцать лет – дает брачные обеты, Гарри радовался своей предусмотрительности: он приказал, чтобы молодые отложили окончательное заключение брака и не вступали в супружеские отношения еще пару лет. Ему была памятна судьба брата Артура: теперь он не сомневался, что его кончину ускорило чрезмерное усердие на супружеском ложе, хотя Кейт всегда отрицала это. Гарри не хотел испытывать судьбу. Сын был ему слишком дорог.
Хотя Анна и постаралась обеспечить дочери своего дяди этот великолепный брак, в те дни между ней и Норфолком было мало любви. Герцог несколько раз открыто вступал в ссору с Анной и громко сетовал на ее непереносимую гордыню, как он это называл. В прошлом месяце он жаловался Гарри, что племянница в разговоре с ним использовала такие слова, какими иные люди обзывают собак, чем вынудила его уйти во избежание взрыва. Норфолк был так обижен, что при любой возможности публично бросал оскорбления в адрес Анны, даже в присутствии Кромвеля обозвал ее «великой шлюхой». Гарри раздражали они оба. Прежде он бросился бы на защиту Анны, но теперь помимо воли признавал, что она становится все более заносчивой, и Норфолк был не первым обиженным ею придворным. Однако у него было слишком много других дел, чтобы разбираться с тем, кто кому и что сказал.