Гарри с восторгом принял прекрасную идею Кромвеля возродить культ короля Артура. Сам он с детства благоговейно трепетал, слушая истории о подвигах своего знаменитого предка, и в юности, будучи преданным романтизму, пытался подражать этому английскому герою. Но теперь Артура будут восхвалять как предтечу новой монархии.
– У Артура была печать, на которой он именовался императором Британии и Галлии, – сообщил Гарри Кромвель. – Облачаясь в императорскую мантию этого королевства, ваша милость просто возрождает его древний титул, принадлежащий вам по праву. Тысячу лет суверенитет Англии был по ошибке отдан вашими предшественниками Риму, а вы наконец исправили эту оплошность.
Гарри раздувался от гордости. Он освободил Англию от уз. Так говорилось во множестве трактатов и памфлетов, восхвалявших его героизм и моральное превосходство. Это тоже было делом рук Кромвеля. Министр нанимал проповедников, художников, искусных мастеров, писателей, поэтов, драматургов и историков, чтобы использовать их таланты для популяризации и прославления новой монархии. Они должны были изображать короля полубогом, подобием Господа на земле. Подданным Гарри нужно было усвоить, что он – не простой смертный, а существо высшего порядка, в присутствии которого невозможно не испытывать священного трепета.
– Я в долгу перед вами, Пройдоха, – сказал Гарри. – Вы помогли мне полностью осознать мой потенциал правителя. Но давайте не забывать о благодарности Всевышнему, который не только сделал меня королем по праву наследования, но и в избытке наделил мудростью и другими качествами, необходимыми государю для того, чтобы справляться со всеми своими делами, к собственной чести и славе.
Гарри вынул из дублета небольшую изысканную миниатюру, изображавшую, как царь Соломон принимает царицу Савскую.
– Вот что мне сегодня преподнес Гольбейн. Я сделал ему заказ. Соломон – это я. Видите, над троном слова, которые я выбрал: «Благословен Господь, Бог твой, который благоволит к тебе, чтобы посадить тебя на Свой престол быть царем для Господа, Бога твоего». Царица Савская почтительно преклоняет колени; она символизирует Церковь Англии.
– Очень красиво и выразительно, – заявил Кромвель. – Гольбейн – гений. Гардинеру это понравится!
Они улыбнулись друг другу. Гардинер больше не был смутьяном, который с такой горячностью содействовал Гарри в его деле о разводе, а превратился в стойкого консерватора и сопротивлялся новому порядку. Епископ вошел в союз с Норфолком, а тот на заседании Совета недвусмысленно заявил Гарри, что` думает о недавних изменениях: «Я никогда не читал Писание и не собираюсь. Весело было в Англии, пока не появилось это новое учение. По мне, так лучше, чтобы все оставалось как раньше».
Гарри оставил эту эскападу без внимания. Норфолк был предан ему душой и телом, хотя Кромвель считал, что тот оказывает пагубное влияние на двор и изо всех сил старается выжить его. Герцог воплощал собой старый феодальный порядок, между ним и человеком, которого он считал выскочкой, не могло быть ничего, кроме вражды. Однако Гарри не собирался прогонять его. После главного секретаря Норфолк был самым опытным и уважаемым членом Совета.
Именно его в ноябре Гарри отправил встречать специального посла короля Франциска, адмирала Франции, прибывшего в Англию, чтобы помочь восстановлению добрых отношений между странами, а они значительно ухудшились после его разрыва с Римом, так как самый христианский король чувствовал себя не в состоянии оказывать поддержку строптивому брату-монарху.
Гарри приказал, чтобы адмирала поселили во дворце Брайдуэлл, Норфолк и Саффолк должны были встретить его и пригласить на обед к королю.
Но Анна была тут как тут.
– Адмирал знает меня. Мы встречались в Кале в тысяча пятьсот тридцать втором году. Однако он не последовал примеру прежних послов и не прислал мне записку с добрыми пожеланиями. А я еще планировала устроить банкет в его честь!
Гарри вздохнул. В последнее время Анна постоянно на что-нибудь жаловалась. Он устал от этого, но не желал допускать, чтобы его королеву обходили вниманием. Увидевшись со своим гостем в следующий раз, король прозрачно намекнул, что тому следует оказать его супруге подобающие почести. Адмирал понял намек, но в присутствии Анны был холодно-вежлив и не принял участия в танцах и теннисном матче, устроенных ею для него. Вместо этого адмирал сдружился с Шапюи, что сильно встревожило королеву.
Но худшее было впереди. Гарри не мог поверить своим ушам, когда адмирал предложил заключить брак между леди Марией и дофином, совершенно проигнорировав Елизавету.
– Ваш государь готов женить дофина на бастарде? – поинтересовался Гарри.
Адмирал выдержал его взгляд, не дрогнув:
– Если ваше величество не согласится на этот брак, мой государь женит своего сына на дочери императора.
Посланник улыбнулся, показывая, что ему так же хорошо, как и Гарри, очевидна нежелательность для Англии союза, который в этот критический момент оставит страну изолированной от остальной Европы. Гарри обмер, ему было страшно даже подумать, как отреагирует на эту новость Анна.
– Пусть женит, – бросил он, кипя гневом. – Может быть, ваш государь пожелает заключить помолвку своего сына Карла с принцессой Елизаветой?
Адмирал остался непреклонным и ответил:
– Я так не думаю.
– Король Франции больше не друг мне! – возмущенно заявила Анна, когда позднее Гарри, собравшись с духом, пересказал ей всю историю с послом.
Гарри наблюдал, как она громогласно клянет Франциска, и удивлялся: куда подевалась молодая женщина, которая когда-то околдовала его своими чарами? Неудивительно, что он по-прежнему обращался за утешением к мистресс Эшли. Она была мила и уступчива, знала, как порадовать мужчину, и умела держать рот на замке.
Гарри начинал уставать от всего племени заносчивых Болейнов. Когда при дворе появилась сестра Анны Мэри, явно беременная, и сообщила, что вышла замуж – по любви, если вам угодно! – за ничтожество без клочка земли по имени Уильям Стаффорд, Гарри был готов уступить требованию Анны, чтобы им обоим запретили появляться при дворе. Но он не мог допустить, чтобы Уилтшир оставил свою дочь в нищете, и тот по его настоянию был вынужден поддержать ее. И тут снова появилась Анна со своими жалобами…
Ему было трудно изображать перед всем миром сердечность в отношениях. Напряжение между супругами грозовой тучей нависало над всем двором, который перестал быть обителью рыцарского духа и центром пиршественных торжеств, а превратился в ристалище для религиозных диспутов и соперничества фракций. Отчасти Гарри сам был виноват в этом, разумеется, но необходимость начать реформы давно назрела, и он пошел на это, пусть даже перемены давались ему дорогой ценой. Его казна была до опасной степени истощена. Проблемы обступали короля со всех сторон. Попадал ли кто-нибудь из людей в такое трудное положение?
В тот вечер он послал за Джоан, надеясь утолить свои печали на ее мягкой груди. Однако посланный за ней церемониймейстер бегом взбежал по потайной лестнице обратно в спальню короля и, задыхаясь, сообщил:
– Я застал леди за сбором вещей, сир.
– За сбором вещей?
– Да, сир. Она сказала, что леди Рочфорд передала ей приказание королевы ехать домой.
Анна знала! Как она посмела лезть не в свое дело!
Гарри надел подбитый мехом ночной халат и, вне себя от злости, тяжелым шагом прошел через дверь, соединявшую его комнату с покоями королевы. Ворвавшись в ее спальню, Гарри разогнал дам и увидел, как улыбка сходит с лица Анны.
– Вы приказали мистресс Эшли ехать домой! – накинулся он на нее.
– Да! – с вызовом ответила она. – Я не потерплю при своем дворе вашу девку.
Генрих почувствовал, что багровеет от бешенства.
– Запомните, мадам: это я распоряжаюсь тем, кому быть, а кому не быть при вашем дворе. Не забывайте, сколько я сделал для вас, за что, кстати, получил весьма небольшую награду. У вас есть веские причины быть довольной, потому как, если бы мне пришлось начать все сначала, я бы точно не стал делать так много, и вам следует подумать, откуда вы вышли и как высоко я вас вознес. – Анна набрала в грудь воздуха, собравшись возражать, но Гарри опередил ее: – Я запрещаю леди Рочфорд находиться при дворе!
– Вы не должны наказывать меня и моих родных! – прошипела Анна. – Вы прелюбодей!
– Я король, и вы будете уважать меня! – прокричал Гарри и вылетел из комнаты.
Ему было никак не унять гнев. Злость и досада так и кипели в нем. В отместку Анне он пригласил на пир в честь адмирала нескольких красивых дам, в том числе Джоан Эшли. Пусть королева запомнит этот урок! Когда все гостьи собрались, Гарри заметил, как Анна напряглась, увидев среди них свою фрейлину. Позже, остановившись поговорить с Джоан, Гарри услышал истерический смех своей супруги, обернулся и увидел, что адмирал с изумлением смотрит на нее. После этого Анна зашептала что-то ему на ухо, поглядывая в сторону мужа. Святые угодники, чем теперь занимается эта женщина?! Просит помощи у Франции? С нее станется.
Глава 26
– Церковь, верховным главой которой теперь является ваша милость, владеет неиссякаемыми сокровищами, – сказал Кромвель, поставив руки на стол и сложив пальцы домиком. – Назначьте меня своим вице-регентом по духовным делам, и я сделаю вас богатейшим из всех английских монархов.
Гарри вскинул брови:
– И как вы это сделаете, Пройдоха?
– Путем роспуска монастырей. – Кромвель улыбнулся. – Ваша милость, вы, кажется, сомневаетесь, но это не ново. Ваш замечательный предок, Генрих Пятый, делал это сто лет назад, и кардинал Уолси тоже закрыл несколько мелких монастырей. Даже папа однажды выражал намерение упразднить некоторые английские аббатства. Сир, монашеские ордены в упадке: ни одного нового монастыря, кроме шести обителей францисканцев, не появилось после основания Сионского аббатства, а тому уж сто лет.