В голове у Гарри забрезжил свет – столько новых возможностей открывалось перед ним. Ему уже не терпелось узнать, какие выгоды он может получить от роспуска монастырей.
– Я так понимаю, вы предлагаете упразднить только самые мелкие обители, – сказал он, оглаживая пальцами бороду.
– Для начала. – Кромвель лукаво улыбался, и Гарри уловил, к чему он клонит. – Разумно будет не объявлять сразу о ваших истинных намерениях, – посоветовал секретарь.
Гарри встал и подошел к окну с каменным средником, откуда был виден заснеженный сад.
– И как же мы поступим?
– Я велю произвести осмотр всех монастырей в Англии, чтобы выявить любые нарушения в них и, что важнее, определить, чем владеет каждый.
– Отлично! – Гарри хлопнул в ладоши.
На это потребовалось время. Обследование монастырей нужно было завершить до того, как начнется их роспуск. Результаты этих инспекционных поездок заносили в большую книгу под названием «Valor Ecclesiasticus»[22]. Гарри сгорал от нетерпения.
Кромвель сообщал ему, как продвигается дело:
– Посланцы вашей милости обнаружили множество упущений и вскрыли несколько случаев обмана с так называемыми священными реликвиями, которые оказались фальшивыми. Мы получили сообщения о монахах и монахинях, которые вступают в плотские отношения или живут мирской жизнью, что противоречит правилам, а также о монастырях настолько бедных, что они не могут существовать. Некоторые монашествующие произносят заученные на латыни молитвы, не понимая их смысла. А кое-какие общины открыто не признают верховенства короля над Церковью. Это рассадники папизма.
Гарри стоял у окна. Все эти отчеты лили воду на одну мельницу, но неуемный внутренний голос продолжал вопрошать: не обнаружили ли посланцы то, что им велели найти? Но это вряд ли, так как некоторые писали в отчетах о святости жизни в монастырях, бережливости и хорошем финансовом управлении. Хотя в целом факты, вскрытые во время инспекций, подтверждали высказанные Кромвелем доводы в пользу роспуска обителей.
Позже, за ужином, Гарри рассказал Анне о своих намерениях и удивился, обнаружив, что она их не одобряет.
– Зачем закрывать аббатства? Лучше их реформировать.
– Реформы не наполнят мою казну, – возразил Гарри, который не забыл, что Кромвель обещал сделать его богатейшим из королей; получив во владение сокровища и обширные земли монастырей, он мог не только наполнить свою казну, но и вознаградить тех, кто проявил лояльность к новому порядку. – Кроме того, я не потерплю распущенности и недостойного поведения в монастырях.
Анна промолчала, но Гарри почувствовал, что линии, по которым пойдут боевые действия, проведены.
Недавно они снова поссорились. Анна подсунула ему свою кузину Мадж Шелтон, и он заглотил наживку, хотя и понимал, зачем она это сделала: если он будет изменять ей, пусть лучше его любовницей станет женщина, которой можно доверять. Однако Мадж, это ветреное создание, начала заноситься, Анна быстро обозлилась на нее и снова начала укорять мужа. Теперь она разыгрывала из себя добродетельную жену, страдалицу, а он решил не обращать на это внимания.
В начале мая Болейны чуть ли не всем кланом отправились в Тайберн смотреть первые казни людей, отказавшихся клятвенно подтвердить свое согласие с верховенством короля над Церковью. Среди осужденных на смерть были приор Лондонского картезианского монастыря и один монах из Сионского аббатства, оба известные в Европе своей ученостью и неподкупной честностью, что не уберегло их от ужасного приговора к казни через повешение, потрошение и четвертование. Гарри хотел присутствовать на экзекуции и подумывал, не пойти ли туда переодетым, как некоторые из его придворных, но оставил эту затею. Впоследствии он радовался своему решению, потому что не увидел, какое возмущение это зрелище вызвало у очевидцев.
Анна только пожала печами, когда Гарри пришел к ней и рассказал о произошедшем в тот день.
– Они могли бы избавить себя от мучений, – небрежно бросила она.
Он заметил у нее в руках новый английский перевод Библии Майлса Ковердейла, изданный с посвящением им обоим. Анна хотела, чтобы запрет на книгу сняли, но Гарри был не готов пойти на это. Однако, взяв в руки Библию и рассмотрев фронтиспис, явно исполненный Гольбейном, он изумился, потому что увидел там себя в одеянии ветхозаветного царя на троне, возвышавшегося над владыками духовными и мирскими, с мечом в одной руке и Библией, которую протягивал троим коленопреклоненным епископам, – в другой.
Картинка была дерзкой и провокационной, ведь до сих пор епископы обладали духовной властью над королями, а не наоборот. Гарри вновь восхитился смелостью и дальновидностью Анны. Именно благодаря этим ее качествам они сблизились, и это могло спасти их теперь.
Тем вечером король и королева смотрели сатирическую пьесу – пародию на апокалипсис.
– Это написал господин Морисон, человек Кромвеля, – тихо сказал Гарри Анне. – Пройдоха считает, что пьесы – отличное средство показать людям мерзость и греховность епископа Рима, как и всех монахов, монахинь и им подобных, а также заявить моим подданным о том, что они должны меня слушаться.
Глаза Анны блестели, когда она смотрела, как Четверо Всадников грозно скачут по сцене. Король снова потеплел к ней. Может быть, в этом году у них родится сын.
Гарри начинал жалеть о том, что вступил в союз с Франциском.
– Король Франции ничего для меня не сделал! – пожаловался он Совету. – Я не забыл, как он отказался рассматривать принцессу Елизавету в качестве невесты для своего сына.
– Бóльшая часть христианского мира не считает ее законнорожденной, – с обычной резкостью и прямотой заметил Норфолк.
– Мне не нужны ваши напоминания об этом! – рявкнул Гарри. – Но я думал, что Франциск защитит меня от критиков. Теперь же он присоединился к ним.
– Но без Франции кто в Европе станет дружить с вашей милостью? – задал вопрос Кранмер.
Гарри замялся:
– Я начинаю склоняться в пользу нового союза с императором.
Несколько пар глаз изумленно уставились на него.
– К этому имеются непреодолимые препятствия, – заметил Саффолк.
Кромвель усмехнулся:
– Иногда, милорд герцог, разумно использовать прагматичный подход. Английская торговля страдает от разрыва с императором.
– Друзья-торговцы господина секретаря ополчились на него, – буркнул Норфолк.
– Именно так, – мягко ответил Кромвель, – и мы поступим правильно, если прислушаемся к ним, потому что на их деле покоится благоденствие Англии. Император только обрадуется разрыву дружеских отношений его милости с королем Франциском. Он, вероятно, тоже приветствует новый союз.
– Но не в ситуации, когда его тетя изгнана от двора, – ввернул Норфолк.
– Ей стоит произнести всего одно слово – и ее проблемы останутся в прошлом! – запальчиво проговорил Гарри. – Я действительно не хотел бы, чтобы она стала препятствием для нового соглашения с Карлом. Вы, вероятно, обратили внимание, как я обхаживал Шапюи, чтобы заручиться его поддержкой.
Король нахмурился, вспоминая настороженное отношение к нему посла. Черт бы его побрал, он до сих пор выставляет себя защитником Кейт и Марии!
На той неделе Генрих опять предложил Фишеру и Мору принести клятву, и вновь они отказались.
– Это предатели, они заслуживают смерти! – твердила ему Анна, отчаянно желавшая, чтобы обоих упрямцев заставили умолкнуть навеки.
– Их будут судить, – ответил ей Гарри. – Закон сделает свое дело.
– Никто не должен подвергать сомнению законность нашего сына, – сказала Анна.
Гарри взглянул на нее, и его глаза округлились.
– Нашего сына? Вы имеете в виду?..
– Да, сир, у меня будет ребенок! – с триумфом провозгласила она.
Король взял ее руку и поцеловал:
– Хвала Господу! Вы должны следить за собой, Анна. Мы не можем рисковать и потерять это дитя.
Ему хотелось бы испытывать больше оптимизма, но он уже столько раз находился в подобной ситуации.
Гарри разрывался на части, не мог ничем себя занять. В глубине души он понимал, что предание суду Мора и Фишера, двоих лучших людей в его королевстве, когда они не выступали против него, – это очень серьезный шаг. Если их приговорят к смерти, как того требует закон, осудит ли его самого весь христианский мир?
Но все-таки они отказались поддержать его, дать клятву и тем, несомненно, подстрекали к неповиновению других. Гарри не забыл, что Фишер был в числе тех, кто заступался за монахиню из Кента. Разве можно безнаказанно спустить это им, когда других людей за непослушание карали смертью? Ответ – нет. В конце концов, не он виноват в том, что они стали изменниками.
Охваченный внезапным гневом, король послал за Кромвелем.
– Я не потерплю непокорности Мора и Фишера. Пусть они познакомятся с последствиями своего упорства. Отправьте их на суд!
Кромвель только успел сообщить Гарри, что Фишера приговорили к смерти, как вошел гонец и с поклоном подал главному секретарю записку. Тот приподнял брови:
– Вашей милости будет небезынтересно узнать, что епископ Рима сделал Фишера кардиналом и отправил ему красную шапку.
Гарри фыркнул:
– Тогда ему придется носить ее на плечах, потому что, клянусь Богом, я снесу ему голову прежде, чем шапка окажется здесь!
Позже, когда король остался один, его гнев остыл. Он стоял у окна и смотрел, как Анна играет в саду со своими собачками. Ценит ли она то, что он для нее сделал?
Когда Кромвель вошел в кабинет, Гарри, оторвавшись от бумаг, поднял на него взгляд и положил на стол перо.
– Дело сделано?
– Да, сир. Епископ был похож на мертвеца, когда его привели на казнь. Вот что делает с человеком месяц сурового заключения. – (Гарри взял себя в руки. Он не выкажет жалости.) – Фишер появился, одетый в лучшее платье, и сказал, что это день его свадьбы. А взойдя на эшафот, утверждал, что умирает, дабы сохранить честь Господа.