– Все будут думать, что речь пойдет о роспуске монастырей, – шепнул министр на ухо королю. – Но будет полезно иметь лордов под рукой на случай, если дело королевы получит ход.
После заседания, когда они покидали зал Совета, Гарри увлек Кромвеля в сторонку и подождал, пока они не останутся одни.
– Вы обнаружили что-нибудь еще?
Министр посмотрел на него тяжелым взглядом:
– Мы продолжаем опрашивать членов двора королевы, и нам нужно еще подтвердить некоторые выдвинутые обвинения. Если они окажутся справедливыми, вашей милости придется решать, какой курс вы изберете. Я взял на себя смелость и обсудил с настоятелем Королевской часовни вопрос о возможных основаниях для аннулирования брака.
Гарри поморщился, вспоминая, как трудно ему было отвязаться от Кейт.
– О каких основаниях?
– Могут быть найдены средства для расторжения брака, я уверен.
– Но если она предала меня, то совершила измену!
– Тогда решение ее судьбы останется за вашей милостью, – спокойно произнес Кромвель. – Никогда раньше в Англии королеву не обвиняли в преступных разговорах.
– Наказание за измену – смерть, – напомнил ему Гарри низким и тяжелым как камень голосом.
– А для женщины это означает сожжение, – отозвался Кромвель.
У Гарри сдавило грудь. Он не мог так ужасно поступить с Анной, не мог допустить, чтобы тело, которое он боготворил, поглотило жестокое пламя, не мог обречь ее на такие страшные муки. Но если она обманула его с помощью этого самого тела? Ему нужно ожесточить свое сердце. Он король, и его обязанность – соблюдать закон, особенно когда преступление так близко касается его. Внутри короля трясло.
Внезапно ему стало ясно: если Кромвель искал повод для расторжения брака, значит он не мог собрать достаточно улик для судебного преследования Анны.
– Кажется, у вас нет доказательств измены, – предположил Гарри.
– Увы, сир, боюсь, скоро они появятся. И если королеву обвинят в измене, тогда ваша милость наверняка будет требовать расторжения брака и лишения ее дочери прав на престол.
Гарри был потрясен:
– Объявить бастардом Елизавету, мою единственную законную наследницу?
– Только до тех пор, пока вы не женитесь снова и у вас не появится сын.
– Честное слово, Пройдоха, вы слишком спешите!
Кромвель явно обиделся:
– Ваша милость, неужели вы считаете, что я зашел бы так далеко без серьезных оснований? Уверяю вас, доказательства будут представлены.
И они появились.
В конце апреля Кромвель и другие советники с выражением смятения на лицах пришли в кабинет к Гарри и положили перед ним на стол список обвинений против Анны вместе с показаниями свидетелей; в основном это были дамы Анны или шпионы Кромвеля. Собравшись с духом, Гарри стал читать бумаги сперва с недоверием, потом с нарастающей яростью.
Судя по этим документам, Анна была настоящим чудовищем. Она не только имела связи со множеством мужчин, но вместе с ними замышляла убить его, чтобы выйти замуж за одного из своих сожителей и править Англией от имени Елизаветы. Узнав, что среди любовников Анны были ее родной брат Рочфорд и этот кичливый музыкант Марк Смитон, который вечно околачивался рядом с ее покоями, Гарри ощутил приступ тошноты. Это было совершенно невероятно, просто не верилось, что такое возможно. Но перед ним лежали доказательства.
– Улики непреложные, не так ли? – после долгой паузы со скорбным видом произнес Кромвель.
Гарри не мог вымолвить ни слова. Анна замышляла убить его – Анна, которую он так страстно любил, вознес гораздо выше ее статуса по рождению и почтил браком, рискуя при этом своим королевством! Заговор с целью убийства короля, помазанника Божия, считался государственной изменой, самым гнусным из всех преступлений. За него неизменно – и по справедливости – карали жесточайшим образом. Даже король не мог ничего поделать в таком случае.
Голова у Гарри шла кругом, сердце тяжело стучало. Он испугался, что может умереть. В голове вертелись одни и те же мысли: «Да неужели можно быть такой вероломной?», «Меня обманули, выставили дураком» и «Как она могла пасть так низко?!».
Король готов был убить Анну собственными руками и сделал бы это, будь она в тот момент в комнате.
– Кто-нибудь из них признался? – сдавленным голосом произнес Гарри.
– Пока нет, но леди Рочфорд выдвинула обвинения против своего мужа, и завтра допросят Смитона, – сказал Кромвель.
– Рочфорд – развратник, но дойти до такой… мерзости… – Гарри не мог произнести вслух это слово.
– Думаю, ваша милость обнаружит, что он совершил все порочные деяния, какие только известны людям, – с презрением заметил сэр Уильям Фицуильям.
– А Фрэнсис Уэстон… Он один из моих джентльменов, я удачно женил его. – Гарри любил Уэстона, они оба увлекались музыкой и спортом, он удостоил его ордена Бани.
– Он распутник, сир, и занимался своими грязными делами без зазрения совести.
Гарри затрясло. Он мог понять, почему Анна влюбилась в Уэстона, молодого красавца, но сэр Уильям Бреретон? Еще один из его джентльменов оказался предателем! Досадно было вспоминать, какими почестями он осыпал Бреретона, известного волокиту, но чтобы Анна могла вступить в связь с ним… Ему ведь уже лет пятьдесят, далеко не изящный кавалер!
А что до Смитона, неужели она могла настолько забыться, чтобы пустить этого проходимца в свою постель? Чего стоит красивая внешность без происхождения? О чем она только думала?
Советники ждали, что скажет им король, какого продолжения он пожелает.
Гарри было плохо, сердце у него подскакивало, что вызывало тревогу, но он решил перевернуть вверх дном все и докопаться до сути, а потому распорядился:
– Допросите Смитона и сообщите мне результаты.
Знание о преступлениях Анны невидимым грузом висело на шее у Гарри. Скоро должен был состояться турнир по случаю Майского дня, но его это не радовало. Он попытался заняться делами государства и решил, что все-таки будет добиваться дружбы с Карлом, написал своим послам при императорском дворе, велел им давить на императора, чтобы тот согласился заключить союз без всяких условий и признал законность его брака с Анной. Даже теперь это было важно. Кроме того, король написал Франциску, требуя, чтобы тот разорвал новый союз с епископом Рима, если тот не согласится прекратить все враждебные действия по отношению к Англии. Король вознамерился заставить европейских правителей и Церковь Рима признать, что он был прав, когда оставил свою первую жену и взял вторую. Не имело значения, что Анна находится в облаке подозрений и, может статься, королевой ей больше не быть. Однако душа у него была не на месте.
Гарри знал, где искать утешение. После того как ему предъявили выдвинутые против Анны обвинения, Джейн раскрыла перед ним свои целомудренные объятия, и он не сомневался, что она сделает это вновь. Эта женщина была тихой гаванью в бушующем море. Он не испытывал к ней той всепоглощающей страсти, которую питал к Анне и которая теперь казалась ему порочной. Мягкое очарование Джейн было именно тем, чего он искал в женщине.
Крадучись, Гарри шел по галерее в ее покои.
– Джейн, мне нужно поговорить с вами, – сказал он.
Сеймуры низко поклонились ему и поспешно удалились в свою спальню, оставив дверь открытой. Король закрыл ее за ними.
Джейн приветливо улыбнулась, налила им обоим вина и поставила для себя стул напротив кресла Генриха.
– Вы чем-то обеспокоены, сир, – накрыв ладонью его руку, сказала она.
– Увы, я отягощен заботами. – Король вздохнул. – Я вынужден разбираться с одним очень серьезным делом, которое касается королевы. Члены Совета допрашивали ее дам и других свидетелей. Теперь все выглядит таким очевидным, что не остается места для сомнений.
– О нет! – тихо выдохнула Джейн. – Что она сделала?
– Она замышляла убить меня! – прорычал Гарри. – Завела себе любовников и вместе с ними строила планы, как сжить меня со света. Это государственная измена, Джейн, самое гнусное из всех преступлений. Сегодня в Совете у нас не осталось иного выбора, кроме как заключить, что королева – прелюбодейка и цареубийца и заслуживает сожжения на костре за измену.
Джейн вскрикнула от испуга:
– О Гарри, но это жуткая смерть!
– Это ужасное преступление! – рявкнул он и увидел, что Джейн вся сжалась. – У вас доброе сердце, Джейн, но Анна не заслуживает вашего сочувствия, вообще ничьего. Она изменяла мне даже со своим родным братом. – (Джейн ахнула.) – И с низкородным музыкантом.
– Марком Смитоном?
Гарри оторопел:
– Откуда вы знаете?
– Я предполагала это, потому что он все время слонялся рядом с ее покоями. Мне казалось, она отказала ему.
– Это было притворство, я уверен. Сейчас его допрашивают в доме мастера Кромвеля, так как, вероятно, Смитон может открыть больше.
Джейн пила вино большими глотками, будто искала в нем забвения.
– Не могу выразить, как мне жаль, что королева совершила такие страшные преступления, – сказала она, поднялась на нетвердые ноги и обняла Гарри; ее мягкая грудь коснулась его щеки. – Трудно поверить, что кто-нибудь, особенно человек, которому полагалось бы любить вас больше всех других людей, мог пасть так низко и совершить такие ужасные поступки по отношению к тому, кто не только супруг, но и государь.
Гарри сжал ее руку и осушил свой кубок.
– Джейн, я пришел сюда не для того, чтобы возмущаться ею. У меня совершенно другая цель, но, вероятно, сейчас неподходящий момент. – Он пристально посмотрел на Джейн, потом привлек ее к себе, поцеловал в висок и пробормотал: – А может быть, как раз подходящий, – после чего отстранился и заглянул ей в глаза. – Когда все это закончится, вы выйдете за меня, Джейн?
В последние несколько дней Гарри думал об этом не раз. Теперь женитьба на этой женщине казалась ему наилучшим решением всех проблем. Джейн станет для него убежищем, с ней он будет наслаждаться покоем и гармонией, которых лишила его Анна. С Джейн он исцелится и станет таким королем, каким всегда хотел быть.