Нижняя губа у Джейн дрожала.
– О мой дорогой Гарри! – прошептала она.
– Я люблю вас, моя дорогая! – выдохнул он, не отрывая от нее взгляда. – И это истинная, чистая и благородная любовь, а не одержимость, в плену которой я находился с Анной. Тогда я словно обезумел, но теперь стал старше и мудрее. Я предлагаю вам свою руку не как король, но как ваш скромный поклонник. Скажите, что примете ее!
Гарри увидел, что Джейн колеблется; ему так хотелось, чтобы она ответила «да».
– Я люблю вас, – сказала Джейн, и Гарри едва не заплакал. – Я стану вашей женой, однако сперва хочу, чтобы вы кое-что пообещали мне.
– Что я должен сделать? – спросил он, и в нем сразу пробудился рыцарь, готовый на все ради дамы.
– Поклянитесь, молю вас, что вы не отправите Анну на костер! Мне кажется, что отчасти это из-за меня, какие бы проступки она ни совершила. Я не смогу жить спокойно, зная, что ее муки сделали меня королевой.
Гарри нахмурился, но злиться на нее он не мог.
– Хорошо, Джейн, – наконец сдался он. – Милосердие – достойное восхищения качество в королеве. Клянусь, ее не отправят на костер!
Джейн обхватила его руками за шею и поцеловала.
– Благодарю вас, благодарю, Гарри! Для меня будет огромной честью стать вашей женой. Ничто не доставит мне большей радости.
Он прижал ее к груди, их губы сомкнулись в поцелуе; они оба ощутили не только страстное желание, но и боль.
– Ваше предложение не могло быть более своевременным, – сказала Джейн.
Гарри глядел на нее, ничего не понимая.
– Похоже, у меня будет ребенок, – объяснила она.
Гарри вдруг преисполнился сладчайшей радостной надеждой и удивленно спросил:
– Неужели?
– Я почти уверена. Еще неделя, и у меня в третий раз не будет месячных.
– Благое Небо! – воскликнул Гарри. – Сын станет венцом нашего счастья. Дар Божий. Наследник для Англии! – И он с новым пылом поцеловал Джейн.
Осталось недолго, и дело дойдет до развязки. Анна о чем-то догадывалась, Гарри чувствовал это. Он избегал ее общества, насколько это было возможно, опасаясь, что не сможет сдержать ярость. При встречах с ней король делал невероятное усилие, чтобы сохранять спокойствие, и видел, что Анна расстроена. В Гринвиче находилась Елизавета, и Анна проводила с принцессой необычно много времени, хотя никогда не выказывала особых материнских чувств к дочери. Понимала ли Анна, что, может статься, это последние дни, которые она проведет с ней?
Ярость сжигала Гарри. Эта женщина – неподходящая компания для невинного ребенка!
Он приказал, чтобы Елизавету вместе с ее двором отправили обратно в Хатфилд. И тут к нему явилась Анна с дочерью на руках. Он стоял у окна и смотрел, как во дворе дерутся псы.
– Зачем вы отправляете принцессу прочь? – визгливым голосом спросила Анна. – Я так мало вижусь с ней.
– Раньше вас это не беспокоило, – возразил Гарри.
– Прошу вас, Гарри, умоляю, позвольте ей остаться со мной!
Елизавета начала кукситься. Нижняя губа у нее задрожала.
– Вы расстраиваете девочку, – холодно сказал король. – Прикажите собрать ее вещи и не поднимайте шума. Она провела при дворе достаточно времени. За городом воздух чище.
Анна фыркнула и унесла Елизавету. Гарри снова повернулся к окну, но был слишком взволнован, чтобы следить за тем, как идет бой во дворе.
Он отменил поездку в Кале. Турниры постигла бы та же участь, если бы не традиция всегда отмечать Майский день при дворе. Накануне король плохо спал. Его не покидали мысли о том, что происходит в доме Кромвеля, где допрашивали Смитона. Обелят ли его показания Анну?
Трибуны на ристалище в Гринвиче были заполнены зрителями. Гарри занял свое место на королевской галерее рядом с Анной. По его кивку турнир начался. Защитников возглавлял сэр Генри Норрис, а Рочфорд был главным из бросавших вызов. Гарри едва мог заставить себя взглянуть на него, представляя, как тот занимается невообразимыми вещами с Анной. Вместо этого он стал криками подбадривать любезного ему Норриса, верного главу его личных покоев. В какой-то момент конь под Норрисом взбесился, и Гарри одолжил сэру Генри одну из своих лошадей. Сидевшая рядом с ним Анна сверкала драгоценностями и явно наслаждалась происходящим, но смех ее звучал резко, а под глазами залегли тени. Она что-то заподозрила?
У плеча Гарри появился посыльный в ливрее Кромвеля и с поклоном подал ему письмо с печатью секретаря. Король сломал ее и прочел, что Смитон признал свою вину и дал показания против всех остальных, замешанных в этом деле. Мало того, он изобличил и Норриса. Слова плясали перед глазами у Гарри. Анна и правда совокуплялась с этим подонком Смитоном! Но с Норрисом? Король не мог в это поверить. Неужели Норрис мог предать его? Наверное, это ошибка.
Ничего не видя перед собой, Гарри с трудом поднялся и вышел с галереи, не обращая внимания на изумленный возглас Анны и напряженные взгляды придворных. Ему нужно было знать правду.
Гарри вызвал шестерых своих джентльменов и велел им сопровождать его в Уайтхолл – так с недавнего времени стали называть дворец Йорк-Плейс. Капитану стражи он приказал:
– Арестуйте сэра Генри Норриса и приведите его ко мне!
До тех пор никто о таком не слыхивал, чтобы король лично допрашивал человека, обвиняемого в измене. Миропомазанные государи не должны приближаться к людям, запятнавшим себя даже подозрением в таком преступлении, но Гарри не мог успокоиться, пока не поговорит с Норрисом. Сама мысль, что друг предал его, казалась абсурдной, невероятной. Ему снова пришло в голову, что Кромвель сфабриковал обвинения с целью убрать с дороги Анну, своего врага. Но в это тоже не верилось: Пройдоха не сделал бы ничего такого, что задевает честь государя, он был слишком верным слугой.
Лошадей оседлали. Норрис, уже без доспехов, стоял на коленях в траве перед королем, по бокам – стражники.
– Ваша милость, умоляю вас, скажите, за что меня задержали?
– Против вас выдвинуты обвинения, – холодно произнес Гарри. – Мы едем в Уайтхолл. Садитесь на коня и сопровождайте меня.
Норрис, совершенно ошеломленный, выполнил приказ.
Они пришпорили лошадей, и Гарри не сдержался:
– Норрис, разве вы не пользовались моей великой милостью?
Тот поглядел на него, сильно встревоженный:
– Разумеется, сир. Я очень благодарен…
– И разве не почтил я вас своей дружбой?
– Более, чем я мог рассчитывать, сир.
– Тогда почему вы предали меня с королевой?
Норрис выглядел ошарашенным, ничего не понимающим. Гарри почти поверил в искренность его изумления.
– Ваша милость, клянусь вам! У меня такого и в мыслях не было. Я никогда не предавал вас.
– Против вас выдвинуты обвинения.
– Сир, это все ложь! – Норрис запаниковал.
Гарри хотелось верить ему.
– Если вы виновны и признаетесь в этом, я сохраню вам жизнь и вашу собственность. Только скажите мне правду!
– Сир, мне не в чем признаваться! – с жаром воскликнул Норрис. – Пусть меня подвергнут испытанию боем, и я попытаюсь доказать свою невиновность, если вы позволите.
Гарри ничего не желал слушать.
– Нет, вас будут судить так же, как всех остальных.
– Остальных?! – ужаснулся Норрис, но Гарри развернулся в седле, подозвал стражников и скомандовал:
– Отвезите его в Уайтхолл!
В тот вечер король приказал, чтобы пятерых мужчин, обвиняемых в измене, заключили в Тауэр, где они будут ждать суда. Аресты произвели на следующее утро, и по перепуганному двору языками пламени поползли слухи.
– Все задаются вопросом, кто станет следующим, – сообщил Кромвель. – Домыслам нет числа!
– После обеда арестуйте королеву! – распорядился Гарри. – Пусть ее тоже отправят в Тауэр и предадут суду. Смотрите, Пройдоха, чтобы ваше дело было верным.
Он ожесточил сердце против Анны и мужчин, которые якшались с ней. Своими преступлениями они нанесли ему жестокий удар. Едва ли его растоптанная гордость когда-нибудь исцелится от полученных ран, ведь весь мир узнает, что Анна посчитала его никчемным мужчиной. Чего тогда стоит все его великолепие?
Позднее в тот же день Кромвель пришел к нему и отчитался: королева в Тауэре, помещена в покоях, которые занимала перед коронацией. Казалось, с тех пор прошла тысяча лет.
– Она впала в истерику, сир. Кричала, что невиновна, разумеется, но это не поможет ей опровергнуть показания. Мы приставили к ней женщин для наблюдения. Они сообщат, если она скажет констеблю что-нибудь компрометирующее.
Гарри махнул рукой, чтобы Кромвель удалился, ему вдруг стало душно.
– Хватит, Пройдоха! Все это слишком печалит меня.
Оставшись в одиночестве, король дал волю слезам, вспоминая прожитые с Анной годы, страсть, игры во власть и долгое отчуждение. На память ему пришло, как она была честолюбива, как холодно отказывала ему вначале, как жестока была к Кейт и Марии. Ему надо было понять уже тогда, что это демон в женском обличье. Но он попал под власть чар, колдовства! И даже не представлял, насколько глубоко укоренились в ней злость и коварство. Ее любовные приключения продолжались годами. Ее французские манеры… Гарри передернуло. Теперь он мог поверить чему угодно об Анне. Бог знает, что еще она совершила или замышляла.
Гарри осушил слезы и послал за своим сыном Ричмондом, который в те дни находился при дворе и не имел представления о том, какие драмы тут разворачиваются. Ричмонд встал перед отцом на колени, долговязый семнадцатилетний юноша, который отдаленно напоминал его самого в том возрасте. Если Джейн потеряет ребенка или окажется такой же бесплодной, как Кейт и Анна, Ричмонд останется единственной надеждой Англии. Его растили как принца и готовили к великому будущему. Гарри был готов назвать его своим законным сыном и наследником. Генрих IX. Клянусь Богом, люди примут его!
– Добро пожаловать, сын мой, – сказал король. – Я хотел видеть вас и дать вам свое благословение. – Он положил руку на золотистую голову Ричмонда, потом поднял его на ноги, прижал к груди и снова залился слезами. – Мой мальчик, вы и ваша сестра Мария многим обязаны Господу за то, что избегли рук этой проклятой шлюхи, которая, боюсь, отравила бы вас обоих, будь у нее такой шанс.