Другие советники побуждали короля обращаться с мятежниками мягко, один только Ризли критиковал этот подход:
– Заманите Аска ко двору, ваша милость, и усыпите его бдительность. Пусть он распустит своих людей. И тогда вы легко справитесь с ними.
Гарри это план понравился. Казалось, ничто не могло помешать его реализации.
В октябре Гарри пригласил Марию вернуться ко двору, где они с Джейн тепло встретили ее. Король встревожился, увидев, как сильно нервничает его дочь, и был совершенно обескуражен, когда та во время приема на глазах у всего перепуганного двора упала в обморок. Однако король поднял ее, немного прошелся с ней туда-сюда и заверил в своей отцовской любви. А Джейн повела себя восхитительно: взяла Марию за руку и обращалась с ней как с равной, даже отказалась первой пройти в дверь. Она убедила Гарри отвести Марии покои в королевских дворцах, хотя сам король не рассчитывал, что его дочь будет постоянно жить при дворе. Теперь при желании она могла это делать.
Гарри сознавал: слишком многое разделяет их с Марией, чтобы у них сложились легкие отношения. Он принуждал ее сделать выбор, на чью сторону она встанет, верность кому сохранит. Мария отдала предпочтение матери, и ни дочь, ни отец не могли забыть об этом. Тем не менее Гарри любил Марию, и ему больно было видеть ее такой несчастной, несмотря на то что с ней обходились по-доброму. Вот если бы в прошлом она лучше понимала свой долг и была более сговорчивой…
– У нее на душе неспокойно, – заметил Гарри однажды вечером, ужиная с Джейн. – Она всегда чем-то больна. Подозреваю, это женские проблемы.
– Ей жилось нелегко, – отозвалась Джейн и, покраснев, замолчала. – Простите, я не хотела упрекать вас.
– Если бы она и ее мать не были такими упрямыми, все сложилось бы иначе, – ответил ей Гарри.
– Может быть, удачное замужество… – начала было Джейн и осеклась.
Они оба понимали, что на пути Марии к браку стоял ее статус незаконнорожденной, а выдать дочь за простолюдина – ну уж нет, до такого Гарри никогда не опустится.
– Я рассматриваю несколько вариантов, – солгал он. – Пусть Мария пока радуется перемене в своей судьбе. Она пришла в восторг от подаренных мной платьев. Девочка всегда любила красиво одеваться. У нее есть деньги на добрые дела и на то, чтобы вознаградить своих благодетелей. Она может ездить на охоту, играть в карты, танцевать и музицировать сколько душе угодно. Пусть пока довольствуется этим.
Гарри решил, что займется поиском мужа для Марии. Ей уже двадцать, пора вступать в брак. К счастью, в том, что касается мужчин, она до сих пор была совершенно невинна и даже не знала никаких грязных слов. Гарри не мог в это поверить и как-то раз подговорил сэра Фрэнсиса Брайана проверить ее целомудрие. Во время танца на маскараде тот сказал Марии пару пошлых фраз. Девушка никак не отреагировала, что удивило Гарри и развеселило Брайана.
Король обсудил вопрос о замужестве Марии с Кромвелем.
– Я не вижу тут проблем, – сказал ему министр. – Многие принцы с радостью войдут в союз с вашей милостью, к тому же леди Мария симпатичная.
Дипломатично сказано. Она была маленькой, худой, с носом пуговкой и тонкогубым ртом, как у Гарри. Однако внешне Мария напоминала Кейт, особенно упрямым подбородком. Но принадлежность к династии Тюдоров компенсирует недостаток красоты.
– Замужество леди Марии принесет выгоду вашей милости, – продолжил Кромвель, выходя из задумчивости. – Если она родит сыновей, это обеспечит престол наследниками.
– Но по мужской линии они будут из другого рода, – возразил Гарри.
– Они будут ваши по крови, сир.
– Верно. Но королева может скоро произвести на свет принца. Понадеемся на это.
Зима выдалась суровая, стояли такие холода, что Темза замерзла. Закутанные в меха, Гарри и Джейн проехали верхом по празднично украшенным улицам Лондона на службу в собор Святого Павла, затем проскакали по покрытой льдом реке в Гринвич, к восторгу толпы, собравшейся поглазеть на них. Рождество прошло с впечатляющей торжественностью и великолепием, омрачила его лишь новость о кончине отца Джейн, сэра Джона Сеймура. Но Джейн встретила это известие стойко. Мария и Елизавета находились при дворе, и королева, скрывая свое горе, приложила все усилия, чтобы дочери Гарри веселились от души.
И там, среди пиршественного великолепия, с видом слегка потрясенным и чувствуя себя не на месте в черном шерстяном платье и с длинными, по старинной моде, волосами находился адвокат из Йоркшира мастер Аск. Гарри уделял ему много внимания, прогуливался с ним, приобняв за плечи, и вел себя как добрый приятель, а не как король. Разумеется, он прислушается к тому, чем недовольны мятежники; само собой, он понимает, что подтолкнуло их к восстанию; конечно, он простил их. Аск уехал на север, убежденный, что государь на его стороне.
В январе в Йоркшире вспыхнуло еще одно восстание, и на этот раз Гарри был готов и горел желанием отомстить. Он послал приказ ввести военное положение на севере и приказал Норфолку и Саффолку подавить восстание, не щадя никого.
Гарри был сердит. Только что из Италии пришло известие: его кузен Реджинальд Поул не только принял от епископа Рима кардинальскую шапку, но и опубликовал гнусный трактат, в котором клеймил Гарри как еретика и прелюбодея. Мало того, епископ Рима поручил Поулу организовать нападение европейских сил на Генриха, пока тот занят усмирением восставших.
– Это измена, хуже которой ничего быть не может! – кричал Гарри на заседании Совета. – Его родня испытает на себе ее последствия.
– Но они не сделали ничего дурного, – возразил Гардинер.
– Ничего такого, о чем нам известно, – прорычал Саффолк.
– Ваша милость поступит мудро, если будет держать их всех под надзором, – сказал Кромвель. – Помните мое предупреждение: есть риск, что миледи Солсбери и другие ее сыновья объединятся против вас с Эксетерами и консерваторами.
– Леди Солсбери осудила трактат Реджинальда Поула, – заметил Норфолк.
– Слова ничего не стоят, – едко ответил Гарри. – Следите за ними, Кромвель. Будь у меня шанс отомстить Реджинальду, я бы казнил их всех, да и дело с концом! – заявил он, яростно сверкая глазами.
Господь, казалось, оставался на стороне Гарри, потому как в марте Джейн сказала ему, что снова беременна.
Они лежали в постели, и он собирался заняться с ней любовью, но отстранился:
– Вы уверены?
– У меня два раза не было месячных. Сомнений быть не может. Теперь мне ясно, отчего я чувствовала себя усталой и почему груди у меня стали очень чувствительными, но я счастлива!
Гарри нежно обнял ее:
– Дорогая, я молился об этом! Может быть, Небеса все-таки улыбаются мне. Сын – благословение Господне – увенчает мою победу. – Он поцеловал супругу, исполненный радости. – На этот раз мы должны беречь вас, как никогда.
Гарри снова отложил коронацию Джейн, решив избавить ее от любых переживаний, которые могли бы причинить вред ребенку. Естественно, ни о какой коронации в Йорке и задумываться не стоило, но Гарри пообещал, что после рождения ребенка Джейн отправится в Вестминстер и там ее коронуют с доселе невиданной пышностью.
– Вы так добры ко мне. – Джейн поцеловала его. – Но мне нужны только вы и наш сын. Этого достаточно.
Благодатное паломничество было безжалостно подавлено – верный знак Божественного одобрения. Двести мятежников казнили. Аска повесили в цепях в Йорке. Норфолк и Саффолк пользовались высочайшими милостями, другие лорды, активно действовавшие в пользу короны, тоже купались в благодарности своего повелителя. Гарри торжествовал, понимая, что укрепился на троне, получив еще больше власти и уважения, чем прежде.
Весна принесла с собой долгожданное тепло. Гарри собрался поехать на север, чтобы нагнать страху на своих подданных, которые осмелились бунтовать против короля, но у него образовалась огромная язва на ноге, из которой сочился гной. Врачи забинтовали ее и посоветовали королю не совершать путешествий в жаркую пору. Досадно, но ничего не поделаешь.
Врачи тревожились, не понимая, что стало причиной появления язвы. Несколько лет назад с Гарри случилась такая же неприятность, но он быстро поправился. Может быть, новое обострение как-то связано с его прошлогодним падением с лошади? Хуже всего было то, что на этот раз пораженными оказались обе ноги, одна сильнее другой. Боль была острая, его будто резали раскаленными ножами, но король не сдавался. Он всегда был человеком деятельным, спортивным и не собирался превращаться в седобородого старца, который стонет у камина, положив ногу на табурет.
Гарри сознавал, что в последнее время утратил активность и набрал лишний вес. Нужно менять образ жизни, но как это сделать, если ему трудно даже ходить? Скакать верхом он кое-как мог, а потому старался регулярно выезжать на охоту, не позволяя себе сидеть на месте, когда врачи советовали ему отдыхать. Гарри не обращал на них внимания. Ему, как монарху, нельзя допускать, чтобы кто-нибудь решил, будто он теряет хватку.
Однако боль усиливалась, и вскоре королю не оставалось ничего другого, кроме как затвориться в своих покоях. Врачи использовали всевозможные лечебные средства, Гарри и сам придумал несколько, но облегчение не приходило. Для такого брезгливого и чувствительного к запахам человека, как он, подобное состояние было неприятным и унизительным. Поднять настроение Гарри, когда у него болела нога, мог один лишь Уилл Сомерс, который всегда был рядом и развлекал короля в самые мрачные и тяжелые часы.
– Все рассуждают о том, что с тобой не так, Хэл, – сказал шут. – Не могу сосчитать, сколько раз ты умирал и тебя хоронили.
– Это измена, болван. – Гарри нахмурился.
– Это не я! А Эксетер. Он сказал, что когда-нибудь ты умрешь совершенно внезапно, потому что нога тебя доконает, и тогда мы повеселимся!
– Убирайся, негодяй! – взревел Гарри, а когда Уилл метнулся к двери, крикнул ему вслед: – Эксетер точно так сказал?