День стоял прекрасный, но чего-то не хватало, и Гарри знал, чего именно – прекрасной женщины рядом. Что ж, скоро это будет исправлено. Он с томлением подумал о леди Анне.
Герцог Клевский охотно согласился завязать дружеские отношения с Англией и уже в сентябре подписал брачный контракт. Позже в том же месяце его послы прибыли в Лондон для заключения союза. В течение восьми дней, которые они провели в Виндзорском замке, исполненный радости Гарри устраивал в их честь пиры и охотничьи экспедиции, затем повез в Хэмптон-Корт, где скрепил печатью договор. Когда послы уехали домой, Гарри начал готовиться к приезду невесты. Сердце его уже принадлежало ей; он носил ее портрет на груди, а по ночам клал рядом со своей постелью. На губах у него играла улыбка, а в голове звучала любовная песня. Он чувствовал себя переродившимся, восторженным, готовым к новой жизни.
Питая благодарность к Кромвелю за то, что тот нашел такую невесту, Гарри позволил ему заняться реформированием Тайного совета, к недовольству Норфолка и других консерваторов, которых возмущало верховенство главного секретаря.
– Не обращайте на них внимания, Пройдоха, – сказал Гарри Кромвелю после одного из заседаний, которое прошло особенно бурно. – Вы правы. Продвижение по службе должно зависеть от заслуг, а не даваться по праву рождения. Пусть лорды занимают важные посты, только если способны справиться с обязанностями. Я не потерплю в своем правительстве людей легковесных.
Король теперь обладал большей властью, чем когда бы то ни было. Его постановления имели ту же силу, что и акты парламента, кроме того, он наделил себя правом принимать решения по поводу религиозных доктрин.
– О Хэл, – скорбно произнес Сомерс, – мы теперь что же, все должны падать перед тобой ниц?
Гарри шутливо стукнул его. Уилл был ему настоящим другом, на которого можно положиться, и являл собой пример редкого при дворе человека – верного, честного и сдержанного, который отказывался участвовать в борьбе фракций и никогда не извлекал выгод из своего привилегированного положения. Благодаря его ядовитым шуткам Гарри узнавал о злоупотреблениях при дворе и получал возможность давать Кромвелю распоряжения для их устранения. К тому же Сомерс всегда был под рукой, если король нуждался в утешении, когда его донимали и вынуждали к бездействию больные ноги, как случилось той зимой.
– Мне грустно, что ты так сильно хромаешь, Хэл, – посочувствовал королю шут, когда его повелитель устало опустился на скамью после аудиенции, которая показалась ему бесконечной.
Гарри взял в руки лютню и принялся наигрывать любовную песню.
– Я стану другим человеком, когда приедет леди Анна.
Гарри нахмурился, узнав от своих послов, что несколько лет назад Анна много месяцев отсутствовала при дворе герцога и никто не мог или не хотел объяснить им почему. Король тотчас же исполнился подозрений. Она больна? И болезнь ее столь интимного свойства, что людям приказали молчать о ней? Если Анна страдает от какого-то женского недуга, не сказалось ли это на ее способности рожать детей?
Еще больше встревожился король, когда ему сообщили, что послам отказали во всех их попытках встретиться с Анной и ее сестрой. Они видели девушек лишь издалека, причем одетыми в такие объемные платья и в таких огромных головных уборах, что их было совсем не разглядеть. У высокородных дам не в обычае демонстрировать себя на публике, так сказали послам. Тем не менее через какое-то время принцессы появились при дворе, и опасения Гарри, вдруг с ними что-то не так, немного улеглись. Однако он продолжал испытывать смутную тревогу.
При дворе обреталась одна фламандка, мистресс Гилман, которую Гарри нанял в качестве художницы. Он отправил ее обучать Анну английскому языку, которого та, очевидно, почти не знала, с тайным поручением войти в доверие к его невесте и выведать у нее правду, чем же та больна. Получив письмо из Клеве, Гарри вздохнул с облегчением. Мистресс Гилман уверяла, что беспокоиться не о чем. Король воспрянул духом и возобновил радостные приготовления к свадьбе. Все было готово к приезду Анны. Апартаменты королевы в Хэмптон-Корте и во всех других дворцах обновили. Двор ее был сформирован и готов служить ей. Гарри отправил в Рочестер и Дартфорд, где Анна остановится по пути в Гринвич, две свои лучшие кровати. Свадьба состоится в Гринвиче в начале сезона рождественских праздников, а потом молодожены вместе будут двенадцать дней наслаждаться пышными торжествами. В день Нового года Анна совершит официальный въезд в Лондон, а на Сретенье будет коронована в Вестминстерском аббатстве. Придворные уже заказали себе роскошные наряды, и счастливый Гарри раздумывал, что наденет на свадьбу.
Он давно уже простил за тайную помолвку свою племянницу Маргарет. Когда Томас Говард умер от лихорадки в Тауэре, а это случилось сразу после кончины Джейн, Гарри смилостивился над Маргарет, которая тоже болела, и отправил ее поправлять здоровье в Сионское аббатство. Теперь он вернул племянницу ко двору и назначил главной придворной дамой при своей новой королеве. Маргарет посерьезнела, ее прекрасное лицо выражало задумчивую печаль. Как и Гарри, она оплакивала утраченную любовь два долгих года, но, в отличие от него, у нее не было на примете никого, кто мог бы исцелить ее душевную боль. Гарри решил как можно быстрее подыскать Маргарет мужа.
Норфолк убедил короля принять в число фрейлин королевы его прелестных племянниц – Кэтрин Говард и Мэри Норрис, а также внучатую племянницу – дочь Мэри Болейн, Кэтрин Кэри. Когда последняя присела перед ним в реверансе, Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ахнуть от удивления: он как будто увидел свое отражение в зеркале. Можно поклясться святым Георгием, каждому ясно, чья она дочь! Но черты, которые делали красивым лицо мужчины, женщину не красили.
Гарри не мог открыто признать Кэтрин. По закону она была дочерью Уильяма Кэри. Ее мать вступила в катастрофический второй брак и уехала в Кале со своим мужем-солдатом. Слава Богу, Гарри не приходилось видеть ее при дворе, она была бы для него живым напоминанием о своей сестре Анне. О, какую запутанную сеть сплели вокруг него эти Болейны, будто хищные пауки вокруг жертвы! И он в нее попался. Гарри передернуло.
Нет, пусть лучше эта девушка живет сама по себе. Ему не нужны дополнительные сложности в жизни.
Глава 32
Гарри отправил лорда – верховного адмирала, графа Саутгемптона с большой свитой в Кале встречать принцессу Анну и сопровождать ее через Канал в Англию.
– Вы должны развлекать миледи и ее свиту, чтобы поездка показалась им короткой, – наставлял король адмирала. – Научите ее играть в те карточные игры, которые я люблю, это будет очень кстати.
Он предвкушал свадьбу, которая состоится в йолетиды, но вмешалась непогода. Штормы и противные ветры удержали Анну в Кале. Рождество пришло и миновало. Пышные праздники не развлекали Гарри, как не порадовал и великолепный портрет принцессы, подаренный ему Гольбейном на Новый год. Короля мутило от нетерпения.
Наконец как-то утром королю доложили, что Анна высадилась на берег в кентском городе Дил и направляется в Рочестер. Ждать дольше Гарри не мог. Он решил разыграть из себя странствующего рыцаря и поспешил навстречу невесте пестовать любовь. Поехал инкогнито, так как она должна была сердцем узнать его.
Призвав пятерых джентльменов, Гарри снабдил их всех крапчатыми плащами с капюшонами, которые использовали для живых картин, сам надел такой же и в тот же день, прихватив в подарок своей даме меха и несколько королевских платьев, невзирая на ужасную погоду, ринулся в Кент.
На подъезде к епископскому дворцу в Рочестере сердце короля забилось в радостном предвкушении встречи. Он приказал, чтобы принцессе Анне доложили о приезде гонца с подарками от короля. В комнате принцессы находилась дюжина немецких дам, одетых так безвкусно, что они показались бы уродливыми, даже если на самом деле были прекрасны, чего о большинстве из них нельзя было сказать. Чтобы понять это, хватило одного беглого взгляда. Но вот глаза Гарри остановились на Анне, которая стояла у окна и смотрела на устроенную во дворе травлю быка. Она обернулась к нему.
Боже правый! Эта женщина совсем не такая, как ее описывали. Она походила на свой портрет, но только скомканный. Изображенная в фас, Анна не выглядела такой длинноносой, на портрете у нее был не такой тяжелый подбородок и не такие запавшие глаза, как в жизни. И никакой портрет не мог передать отчетливо ощущавшегося рыбного запаха нестираного нижнего белья, который исходил от этой дамы. Гарри отпрянул в отвращении.
Задерживая дыхание, Гарри подошел и обнял ее, решив, что она догадалась, кто он, но, заметив возмущение на лице принцессы, быстро пробормотал что-то про доставку подарков от короля. Покрасневшая от злости, Анна вырвалась из его объятий и отвернулась к окну.
Затея не удалась. Пора было срывать маску. Гарри вышел в соседнюю комнату и велел своим джентльменам принести пурпурную королевскую мантию и украшенный драгоценными камнями берет. После этого он величественно ступил в комнату Анны и был вознагражден, увидев смятение и отчаяние на ее лице, когда она вместе с дамами стала спешно опускаться на колени. Анна попыталась на ломаном английском приветствовать его, но смешалась, и Гарри, крайне разочарованный, даже не захотел помочь ей.
В тот вечер они обедали вместе. Гарри отправил добродушного сэра Энтони Брауна тайком проинструктировать одну из немецких страшилищ, чтобы та потихоньку передала Анне, что ей нужно хорошенько вымыться, и испытал облегчение, поняв, что его невеста, видимо, прислушалась к совету.
Пока они сидели за столом и вели неловкий разговор с помощью мистресс Гилман, служившей переводчицей, Гарри начал замечать, что Анна не лишена некоторого изящества манер, хотя это не возмещало недостатка у нее красоты. Она не умела ни играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, ни петь, ни танцевать, потому как в ее стране такие навыки считались нескромными для женщины; образованием она тоже не блистала. Очевидно, не считалось необходимым для знатной дамы на ее родине и владение каким-либо языком, кроме немецкого. Однако принцессу научили читать, писать и шить; она похвалилась, что бóльшую часть времени проводит за шитьем. Анна никогда не ездила на охоту, а в качестве физических упражнений всему предпочитала неспешную прогулку по саду. Как мог кто бы то ни было решить, что эта женщина способна возглавить его двор, один из самых блистательных и культурных в Европе?