лично, да и работа у него не пыльная. Не хуже, чем у нее». — «Вы хотите, чтобы я ей это передала?» — оживилась вдруг женщина. «А почему бы нет! Если, как вы сказали, ей нужен мужчина...» — «Я не говорила, что ей нужен именно он, — возразила женщина. — И вообще я не говорила, что она в ком бы то ни было нуждается. Я просто сказала: ей бы не мешало найти хорошего, порядочного человека — такого, как вы, например». Тут она заговорщицки посмотрела на Ледбиттера, затаив его задуматься, не раскрыл ли он свои карты. А впрочем, какая разница! «В общем, он в чем-то на меня похож, — смущенно забормотал он, — во всяком случае, мне это показалось, когда мы с ним виделись в последний раз. Пожалуй, я только покрасивей...» — Тут он усмехнулся, и женщина тоже засмеялась. «А что, может, вы и правда ей передадите», — сказал он уже совершенно серьезным голосом. «Что именно?» — спросила женщина. «Ну что, мол, кто старое помянет, тому глаз вон... все ошибаются, а ей всегда будут рады, встретят с распростертыми объятьями, она поймет, где встретят, и кто, тоже догадается... И еще — к старому возврата не будет, потому как... тьфу, дьявол, ну, в общем, этот самый человек теперь сильно изменился, и если у нее есть фотография, то пусть пришлет, и тогда он поймет, что она согласна и все в полном порядке». — «Минуточку, — сказала женщина, — не все сразу. Значит, если согласна, то пусть вышлет свое фото: она знает какое?» — «Догадается», — нетерпеливо сказал Ледбиттер. «А куда?» — «По старому адресу». — «А она помнит его? — засомневалась женщина. — Ведь это было так давно». — «Помнит, помнит, и еще скажите ей, чтобы она поторопилась... то есть, наоборот, чтоб все хорошенько обдумала. И еще скажите, у него есть кое-что для нее, что ей может очень понравиться. А впрочем, нет — не говорите, не надо — это прозвучит слишком пошло. Лучше скажите, что все будет по-старому — вернее, по-старому, но не совсем... если, конечно, она поймет всю эту тарабарщину. Скажите, что он перевезет ее и все ее вещи и все расходы возьмет на себя. И пусть не беспокоится — он обо всем позаботится. Передайте еще, что я надеюсь, с ней все в порядке. Что я...
— Значит, это все-таки вы, — сказала женщина. — Я уже давно догадалась — так что напрасно вы мне морочите голову. Только почему бы вам не сказать ей все это самому?
Ледбиттер вдруг приуныл.
— Не знаю, — пробормотал он. — Просто я буду чувствовать себя полным идиотом, когда начну с ней объясняться. Не то чтобы все это неправда — ни в коем случае. Но все равно... Черт! Лучше вы сами скажите... Ну, в общем, скажите все, что так любят слышать женщины. А то если она меня увидит, то подумает...
— Это точно! — раздался голос у него за спиной. — И главное — уже подумала!
Они обернулись и увидели Кларису — ее глаза сверкали.
— Как вы могли, миссис Уайт, — набросилась она на хозяйку, — пустить в дом этого человека. Знайте же: пока он не уберется, ноги моей здесь не будет...
— Но, миссис Кроузер, — попыталась успокоить Кларису миссис Уайт, — вы слишком жестоки...
— Жестока? — переспросила Клариса. — Это я-то жестока? Да по сравнению с ним я невинный младенец! Этот человек причинил мне столько горя, что...
— Подождите, милочка, — возразила хозяйка, — вы лучше послушайте, что он собирается вам сказать. Он, между прочим, о вас очень тепло отзывался! Не прогоняйте его, не выслушав. Не надо требовать от мужчин, чтоб они были ангелами с крылышками — к чему это? Я понимаю: в свое время он наломал дров, но теперь надо его простить — кто из нас без греха? А кроме того, я уверена, что он получил хороший урок. Смотрите, какой он кроткий, — стоит ли так на него кричать? Мало кто из мужчин стерпит, когда на его доброту отвечают грубостью. Будьте благоразумной — дайте ему высказаться.
Ледбиттер, за которого в жизни никто не замолвил доброго слова, тем более женщина, действительно стоял как овечка — силы вдруг совсем покинули его — и только с надеждой поглядывал на свою неожиданную заступницу, делая вид, что никакой Кларисы нет и в помине. Клариса, со своей стороны, тоже старалась его не замечать — она обращалась исключительно к своей домохозяйке.
— Если б вы знали, что это за чудовище, миссис Уайт, вы бы не стали его так защищать! — гневно выкрикивала Клариса. — Сначала он сосет из тебя кровь, а потом выбрасывает к чертям. Слушай меня внимательно, Стив Ледбиттер, — наконец обратилась она к водителю. — Проваливай отсюда подобру-поздорову и никогда больше не смей показываться мне на глаза.
Клариса разрыдалась, а Ледбиттер, воспользовавшись образовавшимся замешательством, стал отступать к машине. Дождался, наплевали в душу при всем честном народе, и главное, кто наплевал — баба! Он сел в машину, включил зажигание, но стартер впервые в жизни не сработал. Ледбиттер снова и снова нажимал на педаль, но машина не заводилась, а издавала какие-то подозрительные звуки, словно человек, которого тошнит. Наконец Ледбиттер вылез и завел ее ручкой. Отъезжая, он не смотрел на Кларису, о чем-то жарко спорившую в дверях с хозяйкой: он вообще ничего не видел и не слышал, хотя делал все, что положено человеку за рулем. Когда же он немного пришел в себя, оказалось, что он едет по Белгрейв-сквер. Тогда, подчиняясь безотчетному порыву, он свернул на Саут-Холкин-стрит и медленно проехал мимо дома леди Франклин.
ГЛАВА 23
С этого дня Ледбиттер возненавидел свою машину. Она его подвела, причем, казалось ему, сделала это нарочно, продлив момент невыносимого унижения, и теперь он только и думал, как бы от нее поскорее избавиться. Гордость, которую он испытал в тот день, когда впервые смог назвать ее своею, и которая переполняла его всякий раз, когда он сравнивал ее с другими — более потрепанными или менее ухоженными автомобилями, исчезла без следа; их близость, радостная и вдохновляющая, превратилась теперь в ту самую фамильярность, что, как известно, рождает презрение[12]. Все, что раньше его так в ней восхищало, теперь вызывало неприязнь. Ему было трудно находиться в ней — и физически, и морально. Стоило ему сесть за руль, как у него начинала ныть спина, чего раньше с ним не случалось; ему было противно к ней прикасаться, а иногда, проведя в поездке час-другой, он ловил себя на том, что сидит, судорожно вцепившись в руль, и не может разогнуться — явный признак нервного расстройства, чего так боятся все профессиональные водители.
Если раньше он с упоением мыл и начищал ее до блеска, а когда она начинала сверкать, не мог сдержать улыбки, то теперь все переменилось. Ему было противно подходить к ней. Он чинил и чистил ее словно из-под палки и жалел потратить на нее лишний пенс. Безоблачный небосвод их дружбы — самой нежной и преданной, на какую был способен Ледбиттер по отношению к одушевленным и неодушевленным предметам, не считая разве что телефона, затянуло тучами. Другие машины не вызывали у него никаких эмоций, но когда он подходил к своей, то во рту появлялся противный привкус.
Только теперь, когда машина попала в немилость, он понял, как много она для него значила. Те чувства, которые он раньше всячески подавлял и старался делать вид, что их просто не существует, теперь и вовсе не получали никакого выхода.
Но ничего — скоро он купит другую, и все встанет на свои места. Ледбиттер стал лихорадочно подыскивать замену своей прежней любимице. Во-первых, новая машина непременно должна быть больше и лучше опальной предшественницы, той, что подарила ему леди Франклин. Это будет роскошный автомобиль, — даже леди Франклин, прежде чем купить такой, три раза подумает. Она увидит машину и изумится: «По-моему, у вас раньше была другая?» — «Да, миледи, была, но ее больше нет! Она не годилась». — «Не годилась?» — «Нет, не годилась для вашего бракосочетания».
Это прозвучит изящно и деликатно. Репетируя эту фразу в различных вариантах, Ледбиттер ни минуты не сомневался, что, произнося ее, не допускает бестактности. При этом он улыбался про себя: уж кто-кто, а он-то знал, кому что сказать! Но почему эта фраза так застряла у него в мозгу и почему он все время думает о леди Франклин? Теперь он думал о ней постоянно. Выходит, новая машина будет ей подношением, свадебным подарком, так, что ли? Эта мысль рассмешила его — надо же придумать такую чушь! «Дай попробовать яблочка!» — попросил один мальчик своего товарища. «Не дам». — «Ну тогда дай понюхать огрызочек». Вот и леди Франклин получит от него в подарок огрызочек, понюхает его, вдоволь на него насмотрится и навсегда сохранит в памяти приятное воспоминание. Ну, умора! Но тем не менее, чем больше задумывался он о предстоящей покупке и о том, какой будет его новая машина, тем настойчивее утверждалась в его взбаламученном сознании мысль, что он ищет свадебный подарок для леди Франклин. Ему казалось, что он просто обязан купить машину ради нее.
Чего-чего, а машины Хьюи ей не подарит. Что там машины — запасного колеса она от него не дождется. Если Хьюи даже что-то и купит невесте, то на невестины же денежки — в этом Ледбиттер не сомневался. Она-то его задарит с ног до головы: «Дорогому жениху от любящей невесты... Полный гардероб, чек на кругленькую сумму — что еще? Ах да, конечно, ведь этому подлецу подавай и любовницу. Отлично: дорогому жениху — милая симпатичная любовница.
Ну да Бог с ним, с Хьюи. Главное состоит в том, что, сделав этот самый свадебный подарок, он, Ледбиттер, каким-то загадочным образом — каким именно, он и сам не знал, но только смутно ощущал это — сможет вернуть долг леди Франклин. Нет, он не имел в виду деньги, о них он не думал. Просто на какое-то мгновение он — как владелец дорогого роскошного автомобиля — станет с ней на одну ступеньку... Нет, опять не то! Просто ему удастся разделить с ней ее радость. Он жаждал духовной общности — если бы хоть на мгновение оказаться равным ей, стать человеком ее круга. Ледбиттер был, по сути дела, бедняком, но постоянно имел дело с людьми богаче, гораздо богаче, чем он. Раньше, чтобы не ударить в грязь лицом перед своими клиентами и продолжать себя уважать, время от времени он любил перебирать в уме свои достоинства — безукоризненную внешность, пунктуальность, высокий водительский профессионализм, деликатность, — хотя прекрасно понимал, что все это, увы, личные, а не классовые достоинства, от которых не так уж много проку. Как личность он мог бы дать сто очков вперед любому из своих клиентов — даже Хьюи, несмотря на его смазливую физиономию, — но что с того? Будь он человеком их круга (или они его), он бы им показал! Они живо смекнули бы, что не годятся ему и в подметки. Но он бедняк, а они богачи, и каждый из них — в том числе и Хьюи — в любой момент мог напомнить ему про сверчка, которому не мешало бы знать свой шесток. Но теперь, став обладателем роскошного автомобиля, он наконец-то обретет ту самую силу, что уже не зависела от его личных качеств, — силу денег, с которой вынуждены считаться все.