Через пять дней разразился второй шторм. Он был еще более жестоким и продолжался двое суток.
Высокие волны обрушились на наш маленький остров. Они бешеной лавиной мчались к домику. Только узенький мысок, волнорезом ставший на их пути, прикрывал базу экспедиции. В реве моря и визге метели потонули тревожные крики мечущихся чаек. Вал за валом с оглушительным шумом разбивался о мыс. Пена взлетала до верхушки радиомачты и скоро одела ее в ледяной панцырь.
Недалеко от острова какой-то отставший от пловучих льдов и заблудившийся в океане небольшой айсберг, точно корабль, потерявший управление, одиноко боролся с разбушевавшейся стихией. Пловучие льды смиряют любое волнение. Но сейчас айсберг оказался с бурей один на один. Как известно, один в поле не воин. Волны потешались над ним, как хотели. Они то высовывали его метров на двадцать вверх, то совершенно скрывали в своей пучине — словно он был бутылочной пробкой, а не тысячетонной громадой.
Мы наблюдали грандиозную картину. Зрелище было потрясающим, можно было любоваться часами. Но нам мешала тревога за свою судьбу.
Лохматые волны бушевали в двадцати метрах от нашего домика. Ледяной вал на берегу, где обычно стояла наша шлюпка, смыло. Только полутораметровая галечная гряда прикрывала базу от бушевавшего моря. Брызги летели в окна домика. В лагуне, позади него, уровень воды поднимался на глазах. Она приближалась к домику с тыла. Потом вода проникла сквозь гальку берегового вала и образовала озеро рядом с продовольственным складом.
Зная, как часто меняется здесь направление ветра, мы с тревогой думали о возможности перехода его в южный или, еще хуже, в юго-восточный. В этом случае, если бы не ослабела сила шторма, волны могли смыть всю нашу базу. Страшная опасность висела над нами. Надо было быть готовыми к самому худшему и не оказаться безоружными перед катастрофой. Отобрали часть продовольствия, самое необходимое снаряжение и все подготовили, на случай изменения ветра, к переноске на мыс. Не спали двое суток — следили за морем и ветром, точно за хищниками, готовящимися к прыжку.
На наше счастье на исходе вторых суток ветер, не изменив своего направления, начал слабеть, и на следующий день море успокоилось.
Мы с облегчением вздохнули. Но тревога возвращалась вновь и вновь при одной лишь мысли о возможности шторма с юга или юго-востока.
От опасности быть смытыми нас могли освободить только морские льды. Мы с нетерпением ожидали их прихода и часто напряженно всматривались в горизонт в надежде увидеть их приближение. Но море было чистым. После ухода «Седова» только 2 сентября небольшую, сильно разреженную полосу льдов продвинуло вдоль острова на северо-запад. На юге, западе и северо-западе все время можно было наблюдать темное «водяное» небо. Это означало, что и там море было свободно от льдов. 14 сентября с юга начали было появляться отдельные льдины. Но, повидимому, это были лишь обломки разрушенного штормом припая у юго-западных берегов Северной Земли. Их быстро пронесло мимо острова, и море вновь очистилось.
В штилевую погоду на море образовывались сало и молодой ледок. Однако этот лед не мог устранить нависшей над нами опасности. Даже слабый ветер разгонял такой лед, и волны вновь начинали угрожающе шуметь.
Мы ждали настоящих морских льдов и внимательно следили за поведением моря.
18 сентября, при полном штиле, море начало покрываться салом, быстро превращавшимся в молодой лед. Огромные матовые пятна, достигавшие километра и более в поперечнике, покрыли водную гладь. Темные каналы между ними, извиваясь причудливыми тропами, перекрещивались во всех направлениях и напоминали гигантскую паутину, натянутую вплоть до горизонта. Там она заканчивалась у снежно-белой стены, увенчанной многочисленными башенками. Это появилась кромка спасительных для нас морских льдов.
Льды двигались быстро. На своем пути они сминали молодой мягкий ледок и беспрерывно изменяли паутинный рисунок разводьев. К концу дня кромка приблизилась настолько, что уже можно было рассмотреть отдельные льдины. Каждую из них мы встречали как друга, идущего на помощь в беде.
Здесь были крупные обломки полей, окруженные свитами дробленой мелочи. Местами густо напирали матерые, сглаженные временем многолетние торошенные льдины. Рядом с ними даже ледяные поля казались маленькими. Но над всем господствовали редкие айсберги. Они здесь были патриархами. Родившись много тысячелетий назад, возможно, видевшие зарю человечества, знавшие далекую эпоху мамонта, они тысячелетия сползали с гор, разрезали свое земное ложе на ущелья, стирали в порошок скалы, пока, наконец, не достигли моря и не отдались во власть течений и бурь. Теперь, вплывая в Ледовитый океан и день за днем приближаясь к своему концу, эти памятники эпохи оледенения гордо возвышались над льдами, рожденными в море.
Айсберги мы встречали с особым почетом. Судя по надводной части, общая их высота была от 70 до 100 метров. Если бы они подошли близко к острову, то неминуемо сели бы на мель и таким образом задержали бы подступающие морские льды. Но они не оправдали наших надежд, не могли приблизиться к малым глубинам и оставались на плаву. Поэтому и морские льды не могли здесь задержаться. В ночь на 24-е все льды, включая и айсберги, под напором северо-восточного ветра вновь ушли за горизонт, и нас опять охватила тревога перед опасностью юго-восточного шторма.
Только в последних числах сентября к нашему острову подошли льды с юго-запада. На этот раз они покрыли все видимое пространство моря и уже не уходили.
Наступившие морозы сковали редкие разводья и спаяли отдельные льдины. Море успокоилось под ледяным панцырем.
Теперь и мы могли успокоиться. Никакой шторм для нас уже не был страшен.
Впечатления от здешнего сентября и тревога, связанная со штормами, не освобождали нас от других забот. Весь месяц мы напряженно работали: достраивали домик, разбирали снаряжение, устанавливали аппаратуру, готовили нашу базу к полярной зиме. Она нетерпеливо надвигалась с каждым днем — метельная, злая, темная и длинная.
В то же время мы исподволь готовились к первому походу на Северную Землю. Весь план нашей экспедиции держался на необходимости использовать полярную ночь для устройства продовольственных складов на будущем пути. Чтобы осуществить эту идею, нужно было в первую очередь найти Северную Землю и выяснить возможности достижения ее в полярную ночь. Поэтому надо было, как только установится сколько-нибудь сносный санный путь, выйти в разведочный маршрут. Подготовка к нему шла одновременно с подготовкой к зиме.
Одной из главных наших забот была заготовка на зиму достаточного количества мяса для собак. Собаки были единственным средством проведения плана экспедиции по исследованию Северной Земли. Без них мы были бы бессильны. Сохранить собачью стаю в рабочем состоянии значило не меньше, чем сохранить здоровье членов экспедиции. Нужен был корм, и мы должны были добыть его.
Ежедневно к вечеру собаки, увидев нас, поднимали гвалт, и каждая из них визгом, лаем или просящим, почти человеческим взглядом требовала свой кусок мяса. В общей сложности эти куски составляли минимум 30 килограммов мяса в сутки. Это означало, что до апреля, когда в маршрутных работах собаки будут кормиться пеммиканом, нам нужно было заготовить 7–8 тонн мяса. Правда, мы имели 5 тонн пеммикана и могли бы в крайнем случае почти целый год кормить им своих собак, но это было бы большим и ничем не оправданным риском. Пеммикан был необходим нам для больших походов на Северной Земле, а кроме того, мы должны были помнить и о возможной необходимости выбираться с Северной Земли в населенные места на материке собственными силами, все на тех же собаках. В этом случае, если бы мы далее и имели запас мяса, то из-за громоздкости этого груза не смогли бы взять его в достаточном количестве.
Поэтому я поставил задачу — добыть мяса во что бы то ни стало, далее в том случае, если охота в первое время пойдет в ущерб другим работам на базе, не ставящим под угрозу основную задачу экспедиции — исследование Северной Земли.
С нами был прекрасный полярный охотник Журавлев. В районе водилось достаточно зверя. Прибудь мы сюда на месяц раньше, можно было бы совершенно не задумываться над мясной проблемой. Но теперь время было позднее. Короткое полярное лето — время изобилия — уже кончилось. Вместе с ним кончался и охотничий сезон. Погода с каждым днем становилась неустойчивее. Осенние штормы могли отнять у нас много времени. Мы знали, что с замерзанием моря и наступлением полярной ночи «гостеприимная Арктика» превратится в злую мачеху и нам будут попадаться только случайно одиночки-медведи. Убить зверя в темноте мы сможем только в том случае, когда он сам полезет под пулю. Все это тревожило нас.
Лозунгом на сентябрь стало: «Добыть мяса».
Дать его нам могла только сама Арктика.
Кладовая Арктики
Об Арктике широко распространено мнение, как о ледяной пустыне. Растительность побережья Северного Ледовитого океана, арктических земель и островов в понимании жителей средних широт действительно бедная и жалкая. Возможно, что это да еще зимний вид полярной тундры и Ледовитого океана, наряду со многими неудачами и трагическими событиями в истории первых попыток европейцев познать Арктику, послужило почвой для представления о ней как о пустыне. Однако это неверно. Тот, кто видел Арктику в течение круглого года, никогда не согласится с этим укоренившимся, но глубоко ошибочным взглядом. Особенно это относится к арктическим морям, их побережью, островам и землям, расположенным на континентальной отмели.
В весенние и летние месяцы здесь жизнь бьет ключом. Нигде ее пульс не бывает таким полным, как в это время в Арктике. Каждый раз, когда летом входишь на корабле в полярные льды, поражаешься богатству здешней жизни. Тысячи и тысячи разнообразных чаек, кайры, чистики, люрики, глупыши, поморники, гагары, бакланы и кулики кормятся на разводьях и полыньях. Стаями, парами и в одино