Было трудно также понять, почему на материковой части Танзании строительство деревень «уджамаа» развертывается повсеместно, а на островах не следуют этому примеру. В то же время партия Афро-Ширази проводит свою, весьма своеобразную программу строительства бесплатных квартир для крестьян в домах городского типа. Такие же дома со всеми удобствами сооружаются и в городе. Там это вполне объяснимо. Но как представить себе крестьянина-единоличника, живущего в одной из квартир, скажем, пятиэтажного дома?
Эти мысли занимали меня, когда легкий толчок вернул нашу интернациональную компанию в буквальном смысле этого слова на землю. Рядом со мной в самом хвосте самолета автоматически раскрылись створки огромного люка, в который без труда могла бы въехать автомашина типа нашего «газика». Из отверстия подуло свежим ветром, стремительно промчалась назад ровная бетонная лепта посадочной полосы. Вот она вместе с лесом кокосовых пальм замедляет свой бег, словно вытянувшись до предела, и в люке появляется уже знакомое мне двухэтажное здание занзибарского аэропорта.
И опять на Занзибаре не пахнет гвоздикой. В прошлый мой приезд здесь скорее пахло порохом, и я тогда не задавал вопросов. Но сейчас обстановка спокойная, и, постоянно читая в газетах о том, что Занзибар — «гвоздичный» остров, я не выдержал и спросил первого попавшегося мне занзибарца, где же плантации столь знаменитой на весь мир занзибарской гвоздики.
— А у нас их нет, — сказал он весьма равнодушно.
Такой ответ вызвал у меня недоумение. Неужто вся вывелась? Нет, думаю, он просто не понял, о чем я спрашиваю.
Гвоздика, понимаете? Такая… бутонами, цветочками, растет на деревьях, пахнет…
Да-да, гвоздика! Плантации гвоздики на острове Пемба, а на Занзибаре ее почти нет, Пемба дает примерно 75 % всего экспорта гвоздики, а здесь в основном плантации кокосовых пальм. Мякоть кокосовых орехов— копра — тоже ценное экспортное сырье. Посмотрите, сколько их вокруг…
Кокосовые пальмы действительно встречаются на Занзибаре на каждом шагу. Итак, мой второй визит начался с небольшого неожиданного открытия: это кокосовый остров, а не гвоздичный.
Узкие улочки в старой, арабской части города напоминают средневековый Таллин. Окна противоположных домов расположены так близко, что утром соседи, открывая ставни, могут здороваться за руку через улицу. Если, конечно, они еще не надоели друг другу. Удивительно, что по этим улочкам еще ухитряются пробираться современные автомашины.
Я зашел в антикварную лавку. В маленьком узком помещении стоял специфический запах, так сказать, пыль веков. Бронзовая посуда: подносы, чашки и чайники, кофейники и замысловатые сосуды покрыты изящной чеканкой и кажутся прямо-таки современниками халифатов. Тяжелые кованые сундуки из резного дерева тоже украшены великолепной бронзовой чеканкой. Рядом стоят еще свеженькие их копии, которые, несмотря на весь свой внешний блеск и лоск, в два-три раза дешевле. Приятно видеть, что традиции продолжаются.
Вместе с изделиями из черного дерева и слоновой кости красуются настоящие дары природы: огромные черепашьи панцири и причудливые океанские ракушки весом в полпуда. Я с удовольствием порылся в монетных «кладах»: здесь еще встречаются большие серебряные индийские рупии времен английской королевы Виктории, рупии с изображением Эдуарда VII и Георга V. Но из старых занзибарских монет можно найти только два типа медных песа. Знаменитый серебряный риал, полуриал и четвертьриал Занзибара давно уже стали редкостью даже на самом острове.
За короткую прогулку по городу я, конечно, увидел не так уж много. По одна картина меня поразила больше всего. У входа в старый мусульманский дворец на двух столбиках возвышался деревянный двускатный навес, издали похожий на наш деревенский колодец. Под навесом находилась выдолбленная деревянная люлька.
Мне объяснили, что этот дворец отдан под сиротский приют, а в люльку матери кладут своих младенцев, если не хотят или не могут их вырастить сами. Подкидышей воспитывает государство. Сейчас правительство Занзибара проявляет заботу не только о малолетних. Старики получают пенсию; образование и медицинское обслуживание на Занзибаре и Пембе бесплатные.
Красивы стрельчатые арки города Занзибара и тяжелые резные деревянные двери с рядами блестящих латунных шипов. На острове своеобразный культ дверей: даже в сравнительно бедных домах с облупившейся штукатуркой двери — настоящее произведение искусства, а латунные шипы везде начищены до блеска.
Но это все в старой части города, сохранившей прежний вид. Есть на Занзибаре и другие кварталы, которые тоже не назовешь современными. Это глинобитно-лачужный город, совершенно справедливо и безжалостно обреченный на слом. На месте разрушенных допотопных хибар возводятся современные многоэтажные дома со всеми удобствами. Они, по замыслу руководства партии Афро-Ширази, в ближайшие годы должны стать основной достопримечательностью Занзибара.
Вокруг штаб-квартиры партии уже возникли новые жилые кварталы. Я заглянул в одну из квартир: четыре комнаты, чисто, просторно, удобно. Мэр Занзибара, Мторо Рехани, он же вице-председатель партии Афро-Ширази, рассказал, что строительство обходится недорого, так как жители города принимают в нем активное участие. Они строят для себя. Каждый получит бесплатную квартиру, даже часть мебели и будет платить только за электричество и воду, а в сельской местности для крестьян бесплатны даже коммунальные услуги.
Занзибарские агрогородки
Как же выглядят необычные занзибарские агрогородки? Этот вопрос, пожалуй, интересовал меня больше всего.
Дорога разрывает густую зеленую массу деревьев надвое. Сплошная многоярусная зелень, почти смыкающаяся высоко над асфальтом, оставляет иногда лишь маленькие промежутки для неба, На самом верху царят кроны бесконечных кокосовых пальм. Как бы соревнуясь с ними, кое-где тянутся к небу великолепные пламенные деревья в огромных пурпурно-оранжевых цветах. Эти цветы, словно аккумуляторы солнечного света, даже в пасмурную погоду удивительно ярки. Таких высоких пламенных деревьев, как на Занзибаре, я больше нигде не встречал. В нижнем ярусе растет манго, потом бананы, еще ниже кассава, ямс. Среди бананов — отдельные хижины из прутьев, обмазанных глиной, будто бы часть самой земли. У хижин крестьяне сушат груды кокосовых орехов. Так выглядит сельская местность Занзибара. Пока это кокосовый лес, отдельные поля и отдельные хижины. Агрогородки еще не стали реальностью, скорее они — только наметки на будущее. В ближайшее время планируется построить шесть поселков городского типа на Занзибаре и пять на Пембе.
Нам показали строительные площадки одного из таких городков — Килимани. Видимо, единственный, более или менее законченный городок такого типа на Занзибаре — это Бамби. Правда, и он еще строится. Но в нем уже живут. Городок рассчитан на 10 тысяч крестьян из округи в радиусе примерно 10 километров. Население Бамби пока состоит в основном из единоличников, которые будут продолжать обработку своих индивидуальных наделов. Как нам объяснили, смысл таких городков заключается в том, чтобы дать крестьянам электричество, свежую питьевую воду, школы и медицинское обслуживание.
Бамби — подтверждение того, что правительство Занзибара уделяет большое внимание модернизации быта крестьян, пытается, насколько это возможно, в кратчайший срок приблизить условия их жизни к уровню XX в. Однако я никак не мог понять, почему при этом не говорится о кооперации крестьянства, почему занзибарец остается в своей массе единоличником.
На эти вопросы ответил председатель Революционного совета Занзибара, первый вице-президент Танзании Абуд Джумбе. Смысл его объяснения сводится к следующему. До независимости положение с землей на Занзибаре и Пембе складывалось совсем иначе, нежели на материковой части Танзании, где не было недостатка в земле. На островах земля принадлежала помещикам-феодалам, к которым крестьяне нанимались батраками. Поэтому вопрос о распределении земли был наиболее важным для крестьян — основной движущей силы занзибарской революции. Придя к власти, партия Афро-Ширази объявила землю государственной собственностью. Крестьяне впервые получили свои наделы. Это очень важный момент, раскрывающий психологию островного крестьянина: он боролся за землю, впервые стал мелким собственником и самостоятельно осваивает свой участок земли. Он не готов к объединению в кооперативы; на данном этапе ему не понять, почему только что предоставленную землю снова вроде бы станут «отбирать». А. Джумбе подчеркнул, что в перспективе крестьянин Занзибара и Пембы придет в кооператив, но для этого потребуется время.
Для того чтобы лучше понять слова А. Джумбе, заглянем в историю.
На Занзибаре и Пембе до конца XIX в. официально существовало рабовладельческое общество, причем разделение на рабов и рабовладельцев носило исторически сложившийся, ярко выраженный расовый характер: класс рабовладельцев в основном составляли арабы, в то время как рабами были африканцы, привозимые на острова с континента.
Только в 1897 г. появился так называемый декрет об эмансипации рабов. Однако и он практически не положил конец работорговле. Согласно декрету, раб имел право требовать освобождения при условии, если его хозяин взамен получал денежную компенсацию. В начале XX в. была создана специальная ассоциация бывших рабовладельцев, следившая за тем, чтобы каждый хозяин получал компенсацию сполна. «Бывшие рабы обычно не находили свободной земли и вынуждены были селиться в черте арабских поместий на условиях, которые по существу оставались рабскими, хоть так их больше не называли», — написано в справочнике «Танзания сегодня», изданном министерством информации страны в 1968 г.
Декрет 1897 г. не устранил кабальную зависимость, а лишь создал некоторые предпосылки для постепенного изменения ее формы: от рабской к феодально-батрацкой. На плантациях по-прежнему оставалась низкая производительность труда, и занзибарский крестьянин не был заинтересован в ее повышении, так как земля все еще была для него чужой.