Ули отвел взгляд. Стоящий сзади Вольф убрал последние куски цемента – парни отбили их от пола в подвале – и серьезно кивнул. Затем он выпрямился, сгреб мусор в сторону и с любопытством попинал задубевшую землю, открывшуюся под бетоном.
– Если мы еще хотим отступить, то сейчас самое время, – напомнил Вольф.
Ули посмотрел на Юргена: тот был настроен решительно. Отец Ули вручил им приличную сумму денег, благодаря которой все трое парней спокойно взяли академический отпуск и посвятили время строительству тоннеля. Они отдали этой авантюре три месяца и копали круглосуточно – сменами, – чтобы успеть вытащить Лизу до родов.
– Назад пути нет, – припечатал Ули и крепче обхватил лопату.
На другом конце помещения скрипнула дверь, и он, вздрогнув, обернулся, а его сердце бешено заколотилось в груди; в проем просочилась стройненькая девушка, на спине у которой висел здоровый рюкзак, доверху набитый бутылками пива.
– Вы что, всерьез думали, что сделаете всю работу без меня?
– Scheisse, Инге! – выдохнул Вольф. – Чуть инфаркт не хватил.
– Ты что здесь делаешь? – Ули выступил вперед. – Ты все равно не поможешь нам копать: это слишком опасно.
– Ага, как же, – фыркнула Инге. Когда Ули и Юрген придумали план, она им ни слова против не сказала, а согласилась выполнять роль гонца, который встретится с восточными берлинцами и сообщит им новость, когда тоннель будет почти построен. И вот она спустилась в подвал, одетая в свитер крупной вязки и джинсовый комбинезон, и потянулась за лопатой Юргена, не давая парням возразить. – К тому же я среди вас единственный врач. Если вспомнить, на что вы подписались, будет лучше, если я помогу вам, случись чего.
Ули глянул на Юргена, а тот пожал плечами. Инге рисковала не больше, чем они, да и вчетвером дело пошло бы быстрее.
– Тогда за работу, – улыбнулся ей Ули.
Они все вместе взялись за лопаты и принялись копать.
Часть вторая
11 марта 1962 года
Дорогая сестренка!
Пишу тебе вечером накануне свадьбы, и хотя, как ты знаешь, я не склонен впадать в сентиментальные настроения, на пороге таких важных событий хочется подвести итоги: подсчитать победы и поражения, посмотреть на них другими глазами и разобраться, что действительно важно, а что – нет.
Когда я думаю обо всех ключевых моментах в моей жизни – о тех самых победах и поражениях, – то понимаю, что каждый раз со мной рядом была ты. Подбадривала меня, держала за руку или, наоборот, вразумляла в те (редкие) минуты, когда я в этом нуждался. Слов нет, как я ценю твое участие.
Завтра моим голосом разума станет Анна. Но я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я всегда буду по мере сил вразумлять тебя.
Последние месяцы для тебя выдались просто кошмарными. Каким бы ни было будущее, помни, что ты не одна.
Пауль
Глава 15
Март 1962 года
Лиза сидела во главе длинного стола, занимающего почти весь зал загса, и смотрела, как абсолютно счастливый отец поднимает бокал Rotkäppchen [21].
– За Пауля и Анну! – провозгласил Рудольф, и Лиза, как полагается, чокнулась бокалом с другими. Она перехватила взгляд Хорста, сидевшего напротив, запоздало улыбнулась, пусть и неестественно, и пригубила вино. Хоть она уже семь долгих месяцев беременности воздерживалась от алкоголя, но в честь молодоженов чуть-чуть глотнула, потому что верила в старые приметы и боялась сглазить.
Хорст опустил бокал, и Лиза смущенно отвела взгляд, чувствуя, как непереносимо вспыхнули щеки; гости же набросились на еду. На другом конце зала Пауль придвинулся ближе к Анне и зашептал ей на ухо что-то смешное, и Лиза улыбнулась уже мягче. Даже она считала, что невеста выглядит бесподобно: тонкие волосы уложены в пышную, но элегантную прическу, которую придерживает атласная лента того же пастельного оттенка, что и платье, сшитое, разумеется, Гердой. Наряд получился настоящим шедевром и прекрасно подчеркивал стройную фигуру Анны: рукав три четверти, юбка в пол, – крой делал природные изгибы девушки чуть более выраженными. Лиза помогала Герде, резала ткань и подшивала края, а более сложные задачи, требующие опыта и мастерства, – плиссировку, корсаж и сдерживание ожиданий клиентки – портниха взяла на себя. Когда Анна разглаживала ладонями ткань, Лиза ощущала некую гордость – и за собственную причастность к созданию платья, и за умения наставницы.
Она посмотрела на Пауля, радуясь, что Анна уговорила его надеть на свадьбу лучший костюм вместо формы Volkspolizei: так он больше походил на себя, выглядел более расслабленным и как никогда счастливым. Лиза не сомневалась, что брат нашел истинную любовь: в том, как он смотрел на невесту, она видела отголоски своих чувств к Ули, и хотя ей было больно думать о собственном несостоявшемся замужестве, она старалась отогнать от себя невеселые мысли и улыбнуться, чтобы не портить Паулю праздник.
После ужина столы сдвинули в угол, чтобы освободить место для танцев; Лиза сидела в сторонке, обхватив ладонями чашку кофе, и смотрела, как Анна в центре зала кружит папу в инвалидной коляске в этаком адаптированном липси [22].
– Не хочешь потанцевать? – На соседний стул плюхнулся Хорст.
– Я – нет, а вот малыш – да, – ответила Лиза и дотронулась до живота.
– Он пинается? – Хорст искоса посмотрел на нее.
Она молча взяла его ладонь и положила себе на живот, наблюдая, как меняется лицо Хорста, когда ребенок начинает толкаться.
– Больно?
– Иногда. – Она отпустила запястье Хорста и со вздохом откинулась на спинку стула. – В последнее время ни от чего так не устаю, как от беременности.
– Ну что, – Хорст тоже прислонился к спинке стула – подозрительно расслабленный жест, несвойственный столь скованному человеку, – как тебе новая невестка?
Сколько бы Пауль ни пытался помочь девушкам найти общий язык, Лиза по-прежнему не могла простить Анне, что та словно невзначай добилась всего того, в чем ей самой было отказано: получала образование на медицинском и выходила замуж за любимого.
После Нового года Анна обогнала золовку в университете и теперь сама, как Лиза до закрытия границы, до глубокой ночи засиживалась с Рудольфом за разговорами о сложностях в учебе; и хотя отец всячески старался вовлечь в беседу дочь, она не находила в себе сил слушать, как Анна в красках рассказывает о том мире, откуда Лизу изгнали.
Она подумала о тоннеле, который строил Ули, и с тихим удовлетворением решила, что совсем скоро вернется в университет. Ну а для Пауля, когда она сбежит на Запад, утешением станет Анна.
– Брат с ней счастлив, – наконец ответила Лиза. – Чего еще желать?
– Но она тебе нравится или нет? – повернулся к ней Хорст, и в стеклах его очков на миг отразились яркие огни ламп.
– Пауль с ней счастлив, – с дежурной улыбкой повторила она, – а если он счастлив, то и я тоже.
– Между нами говоря, по-моему, к ней придется притираться, – тихонько усмехнулся приятель брата.
Лиза тоже хихикнула, удивившись, что он заметил милую, но слишком уж приторную привычку Анны навязывать всем свою волю. Пожалуй, в первый раз Хорст высказал мнение, отличное от мнения Пауля, и Лиза зауважала приятеля чуточку больше.
– Она уже перевезла к нам свои вещи. Дай ей три дня, и она расставит посуду на кухне строго по принципам социализма. – Она отпила кофе, поглядывая на Хорста в ожидании, что тот опять начнет защищать коммунистические идеи – шутка-то была не такой уж невинной, – но он только хохотнул.
Пауль, который вальсировал с Анной поодаль, скользнул глазами по гостям и перехватил взгляд сестры. Затем заметил сидящего рядом Хорста и просиял.
«Ну поговорила с человеком, и что с того?» – раздраженно подумала Лиза. Намек в глазах Пауля читался очень явственно.
– Впрочем, вполне нормально, что она хочет внести изменения, – заметил Хорст, пока Лиза допивала кофе. – Нельзя обижаться на нее за то, что она обустраивает свое жилище.
– Вообще-то жилище не ее. Квартира-то папина.
– Говоришь как настоящий буржуа, – больше шутливо, нежели укоризненно отозвался он.
– Да какая разница, на Востоке ты или на Западе: в квартире спален ровно столько, сколько задумал архитектор, – возразила Лиза. – Конечно, Пауль и Анна уже подали заявление в Министерство жилищного хозяйства. Вряд ли они захотят и дальше ютиться со мной и с папой, тем более что мне скоро рожать.
– Вообще-то, заявку на вашу новую квартиру подавал Пауль, а не Рудольф, – озадаченно пояснил Хорст. – Я думал, ты в курсе.
Лиза покосилась на отца, который непринужденно болтал с Гердой на самом краю танцпола. Почему же папа ничего не сказал? А Пауль?
– Наверное, это и неважно, – с делано небрежным видом отмахнулась она, чтобы лишний раз не беспокоить Хорста. – Мы неплохо уживаемся друг с другом.
– Ну да. – Он глотнул еще кофе.
Хорста исход дела, казалось, нисколько не удивлял, но Лизе стало не по себе от мысли, что отцовское заявление проигнорировали, а вот прошение Пауля одобрили. Тут она вспомнила разговор с братом после того, как ее выпустили из участка, где держали за попытку побега. Неужели это она виновата, что отцу не дали квартиру?
Музыку сменили: теперь заиграла более мелодичная баллада Герхарда Вендланда. Хорст поставил пустую чашку на стол.
– А сейчас как ты себя чувствуешь? Потанцуем?
Девушка кивнула и, опершись на протянутую руку парня, встала со стула. Пауль благородно поступил, позволив отцу считать себя хозяином новой квартиры, а Лизе – верить, что они с ребенком не останутся без крыши над головой. Когда она переедет на Запад, ей будет спокойнее знать, что папа в надежных руках. Но если отцу отказали в квартире из-за нее, чем тогда обернется для него и для Пауля с Анной ее побег на другую сторону?