Они лежали в обнимку на скомканных простынях и прислушивались к гулу Бернауэрштрассе. Капельки пота начали подсыхать на коже Лизы, и она поежилась от холода. Ули укрыл ее одеялом и крепче прижал к себе.
– Помнишь, как мы познакомились?
Лиза рассмеялась, вспомнив вечер, когда ее жизнь кардинально изменилась: тепло ночного клуба, музыку маленького оркестра…
– Инге наврала метрдотелю с три короба, чтобы нас пропустили. Ей так хотелось познакомиться с каким-нибудь американцем…
– А потом пришел я, и ты весь вечер общалась не с ней, а со мной и моими друзьями, – подхватил Ули. – Надеюсь, Инге когда-нибудь меня простит.
– Ну, она ведь потом три месяца встречалась с Вольфом, значит, в обиде не осталась.
В клубе кишмя кишели туристы, британские и американские военные, и все танцевали под легкий джаз. За громкой музыкой Лиза практически не разбирала ничьих голосов, но ей понравились добрые глаза Ули, и она позволила ему угостить их с Инге коктейлями.
– Ты был таким красавчиком… Стоял там в костюме, в галстуке, будто гордый школьник.
– Школьник? – прорычал Ули. – Имей в виду, эти тряпки – последний писк, но раз вы, осси[3], ничего не понимаете в моде, то и бог с вами. И вообще, это ты тогда пришла с учебниками, а не я.
Клуб находился в американском секторе, совсем близко от Свободного университета, где Лиза училась на медицинском, но далеко от ее дома в восточной части города – слишком далеко, чтобы успеть занести вещи и вернуться. Она тогда только-только поступила на первый курс и с удивлением открыла для себя новую жизнь, неподвластную строгим правилам Германской Демократической Республики: университет стал своеобразным окном в западный мир, куда Лиза надеялась попасть после выпуска.
А когда она познакомилась с Ули, окно превратилось в дверь, и девушка уже тянулась ее распахнуть.
Лиза повернулась к любимому и провела костяшкой указательного пальца по его голой груди.
– Очень красивый школьник, – уступила девушка.
– До выпуска меньше года, – заметил Ули. – А потом я стану очень красивым инженером-строителем.
– А там и у меня будет последний курс.
Она представила свою жизнь через год: пары в Свободном университете, квартира в Западном Берлине, совместный быт с Ули, походы в гости к отцу и Паулю всего в квартале отсюда. Возможно, по окончании учебы они с Ули вообще уедут из Берлина куда-нибудь далеко-далеко и будут присылать домой открытки или же останутся здесь и у них появится круглолицая дочурка, которая сможет бегать к дедушке даже одна.
Ули приподнялся на локтях и потянулся к прикроватной тумбочке.
– Пожалуй, сейчас самый подходящий момент, – сказал он, и голос у него едва уловимо дрогнул.
Лиза села, прислонившись спиной к железному изголовью, и увидела в руке Ули бархатную коробочку. Сердце затрепетало.
– Ули, – прошептала девушка.
– Ты же знаешь, зачем я купил эту квартиру и зачем привел тебя сюда, – начал он. – Ты знаешь, какие у меня намерения; когда я впервые тебя увидел, то сразу все понял. Я люблю тебя, Лиза. – Он замолчал, а потом продолжил срывающимся от волнения голосом: – Будь у нас целая вечность – нам и ее показалось бы мало, но… но хотя бы эту жизнь я хочу провести с тобой.
Ули аккуратно открыл коробочку: внутри покоилось простенькое золотое колечко со скромным бриллиантом изумрудной огранки.
– Это тебе. Если ты согласна, конечно.
У Лизы аж дыхание перехватило. «Вот оно, – подумала она, подставляя палец, чтобы Ули надел кольцо. – Сейчас и начинается настоящая жизнь».
Она приподняла подрагивающую руку и невольно засмеялась: кольцо пришлось точно впору.
– Как ты узнал?
– Твой размер? – улыбнулся Ули. – Мне Инге подсказала.
Лиза восторженно кинулась целовать любимого, да с таким пылом, что повалила его на кровать.
– Это «да»?
– Это «да»! Да! – закричала Лиза, надеясь, что ее вопль счастья не заглушит ни закрытое окно, ни гул машин и он облетит весь Веддинг, Митте, Восточный и Западный Берлин – целый мир. – Да, Ули Нойман, я выйду за тебя замуж!
Через несколько часов Лиза открыла глаза и отметила, что прямоугольники солнечного света на потолке вытянулись и порыжели.
– Мне пора домой, – прошептала она и легонько потормошила дремлющего Ули. – Пауль скоро придет с работы, а он хотел уехать на дачу пораньше.
Ули со стоном перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку.
– Ты и так дома, – глухо пробормотал он, не поднимая головы. – Оставайся. Побудь со мной, а потом сходим куда-нибудь с друзьями, расскажем им хорошую новость.
Лиза перекатилась на край кровати, спустила ноги на голый пол и сделала себе зарубку на память, что в квартиру, помимо прочего, нужно купить ковер.
– Ты же знаешь, я и сама рада бы остаться, но мне надо идти: я же обещала. – Она дошла до угла комнаты, подняла с пола брошенные там колготки и опять села на край кровати. – Теперь все точно изменится.
– Само собой, – вздохнул Ули. Сейчас восточные немцы с пугающей частотой бежали из ГДР, и ревностные социалисты из числа друзей и родственников примут в штыки решение Лизы выйти замуж за весси [4] и переехать в другую половину города. Коммунистическая ГДР функционировала по принципу плановой экономики: каждый гражданин страны рабочих и крестьян имел равные базовые права на доход, здравоохранение и жилье, но при этом должен был добросовестно трудиться на благо государства.
В одних ситуациях система работала, но в других (их было большинство) – нет. По окончании школы молодежь обычно шла в техникумы или сразу на заводы и фабрики, но Лизе повезло: Государственный секретариат по высшему образованию позволил ей подать документы в вуз. Однако бюджетные места распределяло государство, а ему сейчас требовались не столько врачи, сколько ученые, поэтому ей предложили изучать физику в Университете имени Карла Маркса.
Вдобавок Лизу предупредили: если она откажется, то не получит вообще никакого высшего образования.
Уцепившись за последнюю соломинку, она подала документы в Свободный университет в Западном Берлине и с восторгом узнала, что ее берут на медицинский факультет. Поначалу Лиза хотела после выпуска вернуться в восточную часть города, но учеба открыла ей глаза на то, насколько неполноценна жизнь в ГДР. Здесь, в Западном Берлине, она могла выбирать профессию – да и стиль жизни – по своему разумению. Она видела людей со всего мира, которые ездили не только по братским соцстранам, разрешенным Reisebüro [5], и рассказывали о своих родных местах, где никого не сдерживал железный занавес.
Свобода увлекала и дурманила; по вечерам Лиза рассказывала домашним о жизни в капстранах, и хотя брат неодобрительно поджимал губы, сама она твердо решила, что хочет переехать на Запад. Даже если бы она не встретила Ули, все равно однажды собрала бы чемодан и отправилась в Мариенфельде, в лагерь для беженцев, и попросила бы спасти ее от ГДР и убогого будущего, которое ей там готовят. В конце концов, перебраться на другую сторону легче легкого, границы-то открыты: достаточно дойти до западной части города пешком или доехать на электричке. А благодаря Ули закрепиться в Западном Берлине можно на вполне законных основаниях: выйти замуж и получить местное гражданство, но при этом ее семья останется всего в паре кварталов.
Ули сел на постели и почесал голую грудь, прочерчивая ногтями розовые следы на коже.
– Когда твоим расскажем?
Лиза знала, что новость станет шокирующей, но не столько для отца, который к Ули благоволил, сколько для брата.
– Как только Пауль вернется с работы, мы сразу поедем на дачу, – пояснила Лиза, натягивая колготки и прикидывая, как все успеть. – Наверное, нам не помешает провести семейные выходные: только я, Пауль и папа. А в воскресенье приходи на ужин, и мы вместе расскажем. Или… – Она улыбнулась: ее вдруг осенило. – Ты попросишь у папы моей руки.
– Не слишком ли старомодно? – нахмурился Ули.
– Старомодно, но папа растрогается. К тому же, – она придвинулась к любимому и чмокнула его в губы, – мой ответ тебе и так известен.
– Что ж, тогда ждем до воскресенья, – заключил он, когда Лиза отстранилась. – Но ты точно не сбежишь? А то найдешь какого-нибудь симпатичного моряка или скромного священника, обручишься…
– В воскресенье всё скажем, – смеясь, пообещала Лиза. – Милый, ну подумаешь, два дня потерпеть! – Она мечтательно улыбнулась, представляя, какое прекрасное будущее их ждет. – У нас же вся жизнь впереди!
Глава 2
Одно из многочисленных достоинств новой квартиры состояло в том, что она располагалась совсем близко к заведению «У Зигги» – излюбленному местечку Ули и его друзей: Юрген, с которым Ули раньше снимал жилье, приходился хозяину родственником. Хоть пивная и находилась далеко от Свободного университета, после занятий парням нравилось заглядывать именно туда, потому что Агата, рыжеволосая тетушка Юргена, частенько поддавалась на уговоры и наливала молодежи лишнюю кружечку за счет заведения. Это преимущество с лихвой компенсировало темные углы кнайпе [6], пожилую публику и столы с пластиковым верхом, покрытые таким слоем грязи, что не брали никакие чистящие средства, сколько бы Агата ни старалась.
Сегодня она принесла всем бесплатный пильзнер, расставила кружки перед молодежью и чмокнула Ули в макушку, поздравляя с великим событием.
– Я знала, что она хорошая девочка, – заявила Агата и направилась обратно за барную стойку.
– Спасибо, Tante [7]. – Юрген поднял кружку, в которой колыхалась пушистая пена. – За Ули и женщину его мечты!
Все пятеро звонко чокнулись, и немного пивной пены выплеснулось из кружек.