Он вальяжно развалился на стуле, сверля Лизу пронзительным взглядом.
– Нойман никогда не отличался благоразумием, а без тебя и вообще пошел вразнос. Он подвергает жизни людей угрозе. И тебя хочет втянуть в опасную авантюру. Тебя и твоего сына. Сколько вас еще?
– Ули никогда бы не подверг нас опасности, – огрызнулась Лиза. Отчаявшиеся люди обычно теряют осторожность, но только не Ули: уж он-то сохранил бы голову на плечах, по крайней мере в таком важном деле.
Или нет?
– Конечно, тебе не надо объяснять, что, даже если сам Ули Нойман никогда и шагу не ступит по территории ГДР, тебя все равно признают виновной. – Он неуловимо улыбнулся и принялся загибать длинные пальцы, перечисляя грехи сестры: – Попытка незаконного пересечения границы. Незаконная связь с западной организацией, работающей против наших граждан. Незаконная связь с западными жителями. Преступления очень серьезные, Лиза. И за меньшее люди по тюрьмам сидят.
– Ну раз ты знаешь о тоннеле, так давай, арестовывай меня прямо сейчас! – внезапно вскипела Лиза. Она нисколько не устыдилась, а лишь преисполнилась пламенной отваги. – Мог подождать немного, проследить за мной, а потом повязать нас всех уже на месте!
– Ты же понимаешь, почему я так поступаю, – болезненно поморщился Пауль. – У тебя еще есть время. Время подумать над своими действиями.
– Я готова нести за них ответственность! – рявкнула она.
– Вот и неси, – буркнул брат, – по всей строгости закона.
Лиза встретила его взгляд, но промолчала, а негодование выветрилось так же быстро, как и вспыхнуло. Она всегда знала, что рискует, с самого начала. Но если ее посадят в тюрьму, что станет с Руди?
– Я уже и так и сяк обдумывал твое положение и понял, что у тебя есть только один выход. – Пауль достал из-под папки листок бумаги с текстом, отпечатанным на пишущей машинке. – Это заявление о твоей верности государству Восточной Германии. Если ты расскажешь нам все, что нужно, никто не обвинит тебя в пособничестве Ули Нойману.
Хоть Лиза и не собиралась ничего подписывать, но все равно рухнула на табуретку и принялась изучать документ.
– Ты хочешь, чтобы я стала стукачкой?
– Тайным осведомителем, – поправил ее брат. – Если станешь обо всем докладывать Министерству госбезопасности, любые твои прегрешения – и контакты с Инге Ольссон, и пособничество копателям – перестанут быть таковыми в глазах спецслужб. Подпиши бумагу, и тебя не накажут. Но, Лиза, – он как-то слишком уж бесстрастно взглянул на нее, – это надо сделать прямо сейчас. Понимаешь?
Глава 32
Когда Биргит начала спускаться по лестнице, Виллу взял на руки Юрген и прижал к себе так крепко, будто пытался за раз наверстать все то время, что провел в разлуке с племянницей. «Как она выросла за год, – подумал Ули, – и какие ее открытия Юрген пропустил за долгие месяцы расставания?»
Биргит нырнула в лаз и протянула руки, чтобы забрать дочь, и Юрген чмокнул племянницу в непослушные кудряшки.
– А сейчас тебя ждет приключение, – прошептал он. – Побудь немножко храброй, ладно? Ради меня.
– А там холодно? – пропищала Вилла, слегка отстранившись от дяди, чтобы взглянуть на тоннель. – Не люблю, когда холодно.
При звуке тонкого детского голоска, который колокольчиком отдавался от каменных стен подземелья, сердце Ули сжалось.
– Там немного холодно, поэтому тебя одели в свитер, – прошептал в ответ Юрген и шутливо оттянул на племяннице вязаную горловину.
Девочка улыбнулась, но тут же помрачнела:
– Я не люблю темноту.
– Твой папа поползет следом за тобой, – тихонько добавил Ули из-за плеча Юргена. Им было крайне важно сделать так, чтобы Вилла помалкивала: паникующий взрослый еще худо-бедно способен контролировать себя в тоннеле, но вот напуганный ребенок, плачущий и вопящий, поставит под угрозу не только себя, но и всю операцию. – Помнишь сказку про Алису в Стране чудес?
Вилла кивнула.
– А помнишь, как Алиса упала в кроличью нору?
Малышка опять кивнула.
– Наш тоннель – это как нора Белого Кролика. Когда доберешься до другой стороны, там тебя будет ждать Алиса, – улыбнулся Ули, предвкушая, с каким восторгом Вилла встретит одетую в голубое платье Инге в подвале пивной. – Нужно только вести себя тихо-тихо и ползти следом за Белым Кроликом.
Глава 33
Лиза пыталась вдумчиво прочитать присягу, но слова ускользали, а буквы путались, как в калейдоскопе. Стукачка. Сама идея о том, чтобы предать Ули, казалась немыслимой, чудовищной. Если Лиза подпишет документ, то фактически лишит себя всего того, к чему стремилась и ради чего трудилась, – жизни на Западе, рядом с любимым мужчиной, отцом ее ребенка.
И вот ей перекрывают дорогу к заветной мечте – теперь уже точно. Лиза попала в руки к тем, кто никогда никуда ее не отпустит, – значит, Западного Берлина ей не видать.
По спине пробежали мурашки: до Лизы постепенно доходило, что за ней следили еще с первого дня после возведения стены, и в голове вихрем проносились яркие воспоминания о разговорах с Гердой и встречах с Инге.
Неужто Штази арестовала Биргит, Карла и Акселя? Или они все-таки не попали в поле зрения Пауля и других его прихвостней, которые взяли Лизу под контроль?
Но если она не подпишет документ, ее посадят в тюрьму, тут и сомнений нет. А какова альтернатива?
Жизнь с Руди.
Лиза посмотрела через плечо Пауля на окно, из которого по-прежнему бил холодный свет, и в очередной раз попыталась угадать, долго ли здесь находится: сколько минут, часов или даже дней. Ули снял половицы в подвале? Если она потянет время, может, он успеет переправить на Запад остальных беглецов, и тогда ее предательство им не навредит.
Вернее, навредит, но не столь серьезно.
«Заговаривай ему зубы, – велела она себе, измеряя каждую секунду пульсацией в ноющем запястье. – Просто заговаривай зубы».
– Как ты мог так поступить со мной? С нами?
– А как ты могла? – с нескрываемым презрением процедил Пауль. – Ты подданная Восточной Германии и должна подчиняться ее законам. За все, что тебе дает государство, – за каждую возможность, за каждое право – надо заплатить верностью. Такова цена, единая для всех.
– А если я не хочу? – Она представила карту Берлина: странный кусок поделенной пополам территории, доска, на которой бюрократы разыгрывают шахматную партию. Лиза и Пауль могли оказаться на западной стороне города, где действуют другие законы и властвуют другие обстоятельства. – Я не хочу того, что мне дает государство. Не хочу этих возможностей. Да пусть оно заберет все обратно, но отпустит меня к Ули.
– А как же папа? Вообще-то, государство и ему дает возможности в жизни, – парировал брат. – Физиотерапия, лечение… По-твоему, государство и дальше будет ему помогать, если его дочь обвинят в измене?
– Но у тебя же, похоже, связи, Пауль, – невесело усмехнулась Лиза. – Уверена, твои дружки из Политбюро подсобят.
– Давай посерьезнее. – Брат впервые с начала разговора потерял хладнокровие. – Неужто ты и правда считаешь, что мне сохранят должность, если мою сестру посадят?
– Ясно, – сощурилась она, начиная понимать, что происходит. – Дело в тебе. В твоей должности, в твоем месте.
– Да плевать мне на них! Главное – семья. – Пауль перегнулся через стол: – Если тебя осудят за шпионаж, то все, что я выстраивал потом и кровью, пойдет псу под хвост. Ты ничего не знаешь о том, чем мне пришлось пожертвовать, какой нелегкий выбор делать и сколько ночей не спать. Ничего ты не знаешь, ничего. Как думаешь, почему мне разрешили прийти сюда и вправить тебе мозги?
Гнев Лизы слегка притушила тревожная мысль: если Пауль следил за ней, то кто следил за ним?
– Ты весь год ни о ком, кроме себя, не думала, а я работал на благо семьи, – жестко продолжил он. – Если ты сбежишь, нам всем конец. Тебе, мне, папе, Анне. И Руди. – Он глянул на Лизу, и теперь это уже был не агент Штази, а отчаявшийся брат. – Сестренка, я тебя люблю и пойду на все, чтобы защитить нашу семью. Но у меня не та должность, чтобы спасти тебя или папу. – Голос у него дрогнул, и Пауль придвинул документ поближе к ней. – Про Руди я вообще молчу.
Глава 34
Они вылезли в подвал на Рейнсбергерштрассе уже полтора часа как, и с каждой минутой Ули все крепче сжимал челюсти. Где же Лиза? Они переправили в Западный Берлин двадцать три человека, но семьи Ули среди них не было.
Он смутно слышал, как в тоннеле возится последняя группа: бабушка, работница фабрики, и мальчик-подросток с еще детским наивным лицом. Ули не знал, родня они или нет, но перед тем, как спускаться в лаз, старушка ободряюще потрепала паренька по плечу. Интересно, добравшись до лагеря беженцев в Мариенфельде, они разойдутся как в море корабли или же будут поддерживать друг друга, пока не выстроят новую жизнь на Западе?
А может, они сегодня воссоединятся с семьей – с родителями мальчика – или же разбегутся каждый в свою сторону. В любом случае Ули желал им всего самого лучшего.
Прежде чем спуститься в тоннель, бабуля всучила Юргену и Ули по куску кекса, а потом с удивительной для ее возраста ловкостью полезла вниз по лестнице.
– Поблагодарите от нас Эвридику, пожалуйста, – напоследок попросила старушка, и Ули пообещал, что так и сделает. Только вот куда запропастилась сама Эвридика?
Юрген уже съел половину куска кекса, как вдруг вскинул голову и прошептал:
– Идут.
Затем он вышел в фойе, чтобы встретить новую партию.
Ули затаил дыхание, прислушиваясь к приглушенным голосам из-за двери, и нервно выдохнул, когда Юрген привел в подвал Акселя, бывшего одноклассника Лизы.
– Слава богу! – Аксель крепко обнял Ули, вцепившись ему в воротник. – Слов нет, как я рад вас видеть. Долго вы!
– Мы просто сомневались, стоит ли тебя переправлять, – отшутился Ули и дружелюбно похлопал приятеля по руке. Затем отстранился и посерьезнел. – От Лизы ничего сегодня не слышно?
– Со вчерашнего утра ни слова. – Аксель сразу полез в тоннель, явно не собираясь проводить в Восточном Берлине ни минуты лишней. – Сказала, что операцию назначили на сегодня, и велела встретиться со шведской птичкой возле