– За Лизу! – провозгласил Ули и обвел глазами улыбающихся друзей: Вольфа с Юргеном, забившихся в угол виниловой кабинки, и Инге с Акселем, примостившихся на краешке банкетки. Не хватало только Лизы, и Ули провел ладонью по едва ощутимой выемке на диванчике: именно это место обычно доставалось Лизе. – Слава богу, она согласилась!
– Да ладно, Ули, как будто она могла тебе отказать! – со значением усмехнулась Инге. Ее точеные черты лица подсвечивала желтая лампочка, висящая над столом. – Едва мы с тобой познакомились, Лиза влюбилась в тебя как кошка. Но почти неделю тебе не перезванивала, потому что не хотела показывать своего интереса. – Инге звонко рассмеялась. – Я говорила, мол, не глупи. Ведь с самого начала было ясно, что вы с ней предназначены друг другу судьбой.
Ули слегка зарделся от таких речей.
– И я очень тебе благодарен, что замолвила за меня словечко перед ней.
Приятельница улыбнулась еще шире. Ули дружил с ней с тех пор, как встретил Лизу, и подозревал, что Инге здорово помогла ему сблизиться с возлюбленной. Когда Инге перевелась из родной Швеции в Свободный университет и познакомилась там с Лизой, они стали неразлучны; у них выстроились те честные открытые отношения, какие бывают у девушек, которые считают себя не столько подругами, сколько сестрами. Ули не сомневался: если бы он не понравился Инге, она бы его к Лизе и близко не подпустила.
– Жениться на осси… – с деланым сарказмом ухмыльнулся Аксель. Он тоже жил в Восточном Берлине и учился в Свободном университете, но только на историка искусств: специализировался на портретной живописи эпохи Возрождения. – Что на это сказали твои родители?
Ули притих, вспомнив, как мать погладила его по щекам, а отец молча спрятался за раскрытой газетой.
«Если ты так решил, женись», – сказали в итоге родители, и Ули невольно расстроился, что они не слишком-то охотно поддержали его идею. Но ведь у них самих брак толком и не сложился. Разве отцу с матерью знакомо чувство, которое испытывает сейчас Ули, – будто сердце вот-вот разорвется от счастья?
– Ну ты же понимаешь… – наконец протянул он, когда Аксель уже поднялся с банкетки, чтобы заказать еще пива. – Они боятся, что будет сложно перевезти ее сюда. Сейчас люди массово бегут с Востока на Запад, и родители думают, что с документами начнутся проблемы.
– Вполне возможно, – согласился Юрген и переглянулся с Вольфом. – Мой брат с женой живут в Бернау, и они рассказывали, что пограничники там потихоньку звереют. Задерживают поезда, проверяют паспорта, расспрашивают всех, кто едет на Запад. – Он понизил голос: – Карл и Биргит хотят перебежать к нам и попросить убежища в Мариенфельде, но последние два дня за Карлом следят от дома до работы. Поэтому брат решил подождать.
Ули медленно отхлебнул пива. Поговаривали, что Штази, тайная полиция ГДР, способна отследить на своей территории любого человека, уловить каждый его чих и даже прочитать каждую мысль. Если хотя бы половина из этих слухов была правдой, то агенты уже знали, что брат Юргена собрался на Запад, и если Карл заметил соглядатаев, то лишь потому, что те намеренно давали ему понять: им известны его планы.
Ули со стуком поставил кружку на стол, чувствуя, как в животе тугим комком скручивается страх. Если Штази и вправду так искусно следит за людьми, то там уже знают и о помолвке Лизы, – знают и, конечно же, не одобряют.
– Думаешь, это хорошая идея? – засомневался Вольф, когда Аксель вернулся с очередным подносом с пивом. – Слышал, что на днях Ульбрихт [8] по радио сказал? Все талдычит про границу…
– Он нам уже плешь проел с этой границей, – буркнул Аксель, – но что он может сделать? Восточный Берлин, Западный Берлин… пусть страны разные, но город-то один.
– И все же, – Вольф по-свойски похлопал Юргена по плечу, – ты наверняка хочешь вразумить Карла, что ему лучше поторопиться с воплощением своего плана, иначе потом будет сложнее.
Улыбка Юргена померкла.
– У Лизы ведь брат полицейский, да? Он тебе что-нибудь говорил?
Ули вспомнил Пауля, высокого, сурового, с карими, точь-в-точь как у Лизы, глазами, которые с подозрением поблескивали из-под козырька полицейской фуражки. Брат Лизы никогда с ним не ладил, несмотря на все усилия Ули растопить лед: Пауль, идейный социалист, поддерживал политику ГДР с горячностью, которой Ули не понимал. И еще он не сомневался: Пауль ни за что не одобрит их помолвку. Пусть Ули и нравится ему как человек и пусть даже Лиза переедет чуть ли не в соседний дом, фактически она пересечет невидимую границу между Востоком и Западом, поэтому брат будет против.
Восточный Берлин и Западный, Восточная Германия и Западная… какая разница? Главное, что Лиза и Ули любят друг друга.
Однако Юрген спрашивал совсем о другом.
– Пауль не больно-то со мной общается, – пожал плечами Ули.
– Вот вернется Лиза с озера Флакензе, может, тогда и поделится с нами подробностями, – заключила Инге и перекинула прядь светлых, почти белых волос через плечо. – Но если ГДР собирается ужесточить переход через границу, то лучше вам пожениться поскорее.
– Да я бы хоть сейчас на ней женился. – Ули отставил кружку на стол. – Я хочу сделать Лизу счастливой и провести с ней всю оставшуюся жизнь.
– По-моему, ты сейчас придумал начало вашей свадебной речи, – загадочно улыбнулась подруга, и Ули улыбнулся ей в ответ, стараясь забыть о многочисленных сложностях – о своих родителях, о семье Лизы, о границе – и просто представить, как любимая в белом платье стоит перед ним в загсе.
– Кстати, о Восточном Берлине… – Аксель допил последние капли пива и поднялся из-за стола. – Ночью поезда не ходят, так что мне пора. – Он похлопал Ули по плечу: – Поздравляю, дружище. Очень интересно, что скажет семья Лизы.
Он вскинул на спину рюкзак и направился к двери, протискиваясь через небольшую толпу старичков, которые сгрудились возле барной стойки и травили анекдоты под гогот товарищей.
– Очень мило просить руки девушки у отца, – заметила Инге, когда Ули проводил взглядом друга и снова повернулся к столу, – но мне кажется глупым вот так передавать женщину из рук в руки, будто вещь.
– Это традиция, Инге, – шутливо закатил глаза Вольф. – Ули же не собирается требовать приданое, а всего лишь проявляет уважение.
– К тому же Лиза и так уже согласилась, – поддакнул жених.
– А если Рудольф откажет? – усмехнулся Юрген.
– Юрги! – Вольф легонько пихнул друга в плечо, и тот выставил перед собой ладони, мол, ладно-ладно, сдаюсь.
– Что ж, если глупые вопросы у вас кончились, то мне тоже пора, – вздохнула Инге, встала из-за стола и, надев сумочку через плечо, чмокнула Ули в щеку. – Поздравляю! Жду не дождусь, когда меня позовут быть подружкой невесты.
Глава 3
12 августа 1961 года
На берегах озера Флакензе было яблоку негде упасть: всё заполонили отдыхающие берлинцы. Они волокли с собой корзинки и покрывала для пикника и громогласно звали собак, которые радостно кидались в воду вслед за ребятней в цветастых купальниках и плавках. Лиза тоже пришла на пляж с плетеной корзинкой, отыскала свободный пятачок и расстелила там клетчатый пледик, а Пауль поставил на песок маленькую сумку-холодильник с бутылками пива.
Затем он выпрямился, обвел взглядом окрестности и снял рубашку, обнажая крепкую загорелую грудь.
– Окунемся? – предложил он.
Лиза проследила за его взглядом и обнаружила, что из воды за Паулем с неприкрытым интересом наблюдает молоденькая незнакомка. Лиза подавила смешок: ее воображала-братец не в силах устоять перед поклонницами.
– Я лучше пока позагораю, – ответила она и, прищурившись, перевела взор с женщины на высокого широкоплечего парня. – Это не Хорст там в воде?
Пауль так бездарно разыграл удивление, что Лиза догадалась: ни о каких совпадениях не может быть и речи.
– Похоже, да. Позвать его к нам?
– Зови сколько угодно, но имей в виду, что ни на какие свидания я с ним не пойду! – крикнула Лиза вслед брату, уже нырнувшему в озеро, хоть и понимала, что Пауля так просто не разубедишь. Он много лет надеялся свести сестру с Хорстом, своим лучшим другом, и с удовольствием приглашал парня на все семейные сборища и вечеринки, мечтая, что однажды ледяное сердце Лизы дрогнет и она влюбится. Даже когда она сошлась с Ули, Пауль не отказался от своих планов: держался с Ули любезно, но воспринимал скорее как временное препятствие на пути к цели, чем как будущего зятя.
«Эх, если бы он только знал, – подумала Лиза и растянулась на пледе, вспоминая, как любимый сделал ей предложение. – У меня есть жених. Уже завтра мы объявим о помолвке. Интересно, как Пауль отреагирует?» Она знала, что брат непременно будет возражать, причем не столько против самого замужества, сколько против ее отъезда из ГДР. В отличие от Лизы, для которой жизнь в Восточном Берлине превратилась в обременительную обязанность, от которой ужасно хочется избавиться, Пауль искренне верил в идеалы коммунизма. Он был членом Социалистической единой партии Германии, служил в Volkspolizei [9] и защищал местные законы с невероятным рвением, которого Лиза, воспитанная в той же семье и той же культуре, совершенно не разделяла.
Пауль вышел из воды, махнул рукой Хорсту и направился к сестре. Высокий, широкоплечий и светловолосый, Пауль обладал теми же правильными чертами лица и глазами с опущенными внешними уголками, как и у Лизы; все соседки умилялись очаровательным малышам и сокрушались, что те растут без матери. Лиза до сих пор напоминала типичную девочку-отличницу, погруженную в собственные мысли, а вот Пауль, мускулистый и харизматичный, стал настоящим сердцеедом: если бы его поклонницы выстроились в очередь, она бы растянулась дальше Шталин-аллее, однако, хоть он и купался в женском обожании, время для сестры выкраивал всегда. Выезжая по выходным на дачу к берегам Флакензе, Лиза и Пауль засиживались допоздна за разговорами, и она очень ценила минуты, проведенные вместе с любимым братом, ее лучшим другом.