четкость.
Ули медленно и осторожно повернул ладонь, чтобы сплести свои пальцы с ее, и посмотрел подруге в глаза с невысказанным, но очевидным вопросом. Затем молча придвинулся поближе, на мгновение прикоснулся лбом к ее лбу и поцеловал в губы.
Он не надеялся, что Инге ответит на его порыв, но ведь раньше ему и в голову не приходило ее целовать. Однако девушка отозвалась, поначалу нерешительно, а потом страстно, и Ули обхватил ладонями ее голову.
Они оба напились, оба страдали, и краем сознания Ули понимал, что утром придется добавить этот эпизод в длинный список сожалений. И все же он поднялся, взял Инге за руку и повел через дорогу к своему дому, а скорбный вой в голове постепенно затихал, пока совсем не замолк.
Часть третья
Глава 41
Октябрь 1958 года, Свободный университет Берлина
Лекционный зал был огромным и внушительным, с гулкими стенами – строгое помещение с длинными рядами парт, амфитеатром спускающимися к пустой кафедре. Поудобнее пристроив на плече большую сумку, Инге поднялась по пологим ступеням, стараясь не замечать любопытных взглядов студентов, которые специально развернулись посмотреть, как она идет. На вдохе она уловила смешанное амбре одеколона и пота, отличительный признак тех, кого ей было даже необязательно видеть: парней с едва проклюнувшейся щетиной, которые разевали рты при появлении в аудитории девушки.
«Не смотри на них», – велела она себе. Будучи студенткой медицинского, Инге привыкла к недоверчивым взглядам одногруппников, а ее сногсшибательная внешность вызывала куда более агрессивное внимание мужчин, которые считали ее легкой добычей, и женщин, которые видели в красивой блондинке соперницу, а то и кого похуже. Поступая в Свободный университет, Инге знала, что на их курсе представительниц прекрасного пола раз-два и обчелся, и хотя она приучилась не теряться под пристальными взглядами, все равно чувствовала себя букашкой под микроскопом, распластанной на стеклышке, чтобы люди могли вдоволь на нее наглядеться.
Она приподняла голову и нашла неподалеку пустое место рядом с еще одной из немногих девушек в лекционном зале, которая, как и Инге, нацепила на симпатичное личико маску неприступности и не отрываясь смотрела на доску. Инге заколебалась: насколько она успела разобраться, женщины порой бывают даже коварнее мужчин, особенно если хотят что-то доказать.
«Хватить трястись!» – мысленно прикрикнула на себя Инге, подавила дрожь и направилась к свободному месту. Она пришла слушать лекторов и постигать науку, а это гораздо проще делать рядом с сокурсницей, а не с наглым парнем, который непременно начнет приставать.
Она скользнула на скамейку, а соседка дежурно улыбнулась и снова уставилась в сторону кафедры. Было очевидно, что девушка тоже не торопится заводить новые знакомства, и Инге это более чем устраивало. Она покосилась на часы: до лекции оставалось пять минут, поэтому она вытащила из сумки тетрадь и перьевую ручку и положила перед собой, но тут кто-то деликатно похлопал ее по плечу.
Инге обернулась и встретилась взглядом с симпатичным парнем, сидящим сзади: заросшие щетиной щеки и мятая оксфордская рубашка красноречиво говорили, что он часами торчит в библиотеке.
– Слушай, – очаровательно улыбнулся он, – у тебя нет запасной ручки?
– Прости, но нет. – Инге отвернулась и снова принялась копаться в сумке.
Он неловко кашлянул, и девушка подавила готовый вырваться вздох.
– Ты, наверное, сочла меня за идиота, что у меня своей нет, – продолжил парень. – Я не всегда такой раздолбай, просто… первый день учебы и все такое. Может, отдашь мне свою ручку? Тогда после лекции я поделюсь с тобой конспектом.
– Спасибо, но я лучше сама все запишу, – вежливо, но с прохладцей отказалась она.
Улыбка однокурсника стала жестче, и он нагнулся вперед.
– Да ладно тебе, чего кобенишься? Зачем тебе вообще нужны конспекты? – Он подмигнул Инге. – В отличие от тебя, я на самом деле буду ставить диагнозы. А ты просто развлекаешься тут, пока замуж не выскочишь.
Инге развернулась к наглецу всем корпусом.
– Может, ты и собираешься диагнозы ставить, а вот я хочу научиться лечить, – огрызнулась она. – И когда ты вместо шумов в сердце заподозришь у пациентки истерию, за правильным лечением она придет именно ко мне.
Инге удовлетворенно отметила, что лицо у парня наливается свекольным румянцем.
– Зачем сразу грубить-то? – пробормотал однокурсник.
– А ты не будь таким козлом, я и перестану. Идет?
И, не дожидаясь ответа, снова повернулась к доске.
Соседка наклонилась к Инге и вполголоса заметила:
– Блестяще.
– Не первый раз приходится отбиваться, да и вряд ли последний, – уже искренне улыбнулась Инге. – А ты как справляешься? Или тебя пока не доставали?
– Ага, как же, – сардонически усмехнулась соседка. – Получай я пятачок всякий раз, когда очередной мальчишка предлагает разжевать мне лекцию, давно бы разбогатела.
– Всего пять минут в универе, а уже приходится иметь дело с парнями, которые считают, что наше место на кухне, – хохотнула Инге. – Уж наверное, найти мужа куда проще, чем годами грызть гранит науки.
– Они решат, будто это часть нашего плана: мы выбираем один из лучших немецких университетов, чтобы захомутать здесь самых умных ребят.
– Захомутать?! Да я сама собираюсь стать самой умной.
– Я тоже, – еще шире улыбнулась соседка и протянула Инге ладонь: – Итак, с целью мы определились: станем самыми умными на курсе, согласна?
Инге с удовольствием пожала ей руку. Похоже, пытаясь отгородиться от других студентов, она неожиданно нашла подругу на всю жизнь.
– Меня зовут Инге.
– А я Лиза. Очень приятно.
Сентябрь 1961 года
Дорогой Ули!
Знаю, что бы я ни сказала, все равно не смогу исправить случившееся той июльской ночью. Мне очень-очень жаль, что дело повернулось именно так. Но поверь, что моей рукой управляли другие, а решение я тогда принимала исключительно в интересах нашего сына.
Пауль разрешил послать тебе это письмо в обход цензоров: я поставила такое условие в обмен на сотрудничество. Из любви к Руди мой брат согласился и дальше отправлять тебе весточки, но я не знаю, часто ли мне позволят писать.
Больше всего на свете я и раньше, и теперь, и всегда мечтала быть с тобой, но понимаю, что нам уже не суждено воссоединиться. Придется постараться наладить жизнь поодиночке.
Я всегда буду любить тебя.
Лиза
Глава 42
Май 1959 года
Трамвай с лязгом летел через Кёпеникский лес, и вид молоденьких сосенок с ярко-зелеными иголками напомнил Инге о летнем времени, которое она проводила под сенью могучих елей вокруг ее родного дома. В передней части вагона кто-то из пассажиров открыл люк, и девушка вдохнула свежий воздух и с улыбкой взглянула на Лизу. Хоть они и были всего-то в часе езды от центра Берлина, у Инге появилось ощущение, будто они перенеслись в другой мир вдали от лекционных аудиторий и сумрачных библиотек – в пасторальные зеленые оазисы Восточной Германии.
– Люблю на трамвае ездить, – поделилась Лиза и слегка сощурилась, когда ей в лицо ударил яркий луч света: они вырвались из леса в чистенькие пригороды Вольтерсдорфа. – Обычно мы добираемся сюда на машине.
Инге уже семь месяцев училась в Свободном университете и почти не выходила за пределы центра Западного Берлина: слишком много дел, слишком много учебы, чтобы путешествовать. К тому же ей было страшновато ехать в Восточную Германию, ведь ту часть столицы патрулировали пограничники и полицейские, которые назойливо спрашивали документы у весси, отважившихся ступить в социалистический рай. Но когда Лиза пригласила ее на выходные на дачу, Инге ухватилась за эту возможность посмотреть ГДР вместе с подругой, которая там выросла и чувствовала себя в восточной культуре как рыба в воде.
Они проезжали облицованные камушками дома и старомодные магазины, и Инге невольно удивлялась, что боялась сюда заглядывать. Пейзаж был таким знакомым и таким привычным: женщины выгуливали собак на точно таких же мощеных улочках, как и на Западе, мужчины спешили навстречу своим подругам через такие же площади. Разве что валюта ходила другая и униформа отличалась, но, на несведущий глаз Инге, здесь раскинулась все та же Германия, где остались явные приметы общего прошлого.
Возможно, когда-нибудь страна вновь объединится.
Трамвай подкатил к конечной, и Инге вслед за Лизой выбралась на залитую теплым солнечным светом улицу. Вместе с ними из вагона вышло еще несколько человек, и все они отправились по своим делам, а Инге заметила, как через дорогу кто-то машет Лизе рукой.
Она подтолкнула подругу в ту сторону, и они замерли у края проезжей части в ожидании, пока их пропустят.
– Лиза, – прошептала Инге, – ты не говорила, что у тебя брат тако-о-ой красавчик!
– А зачем? – усмехнулась та. – Подруги сами мне постоянно об этом талдычат.
Они перешли дорогу, и у Инге сладко затрепетало сердце. Хоть брат с сестрой и отличались заметным сходством, Пауль вдобавок выглядел мужественно и утонченно: высокий широкоплечий блондин с орлиным носом и ласковыми карими глазами с опущенными вниз внешними уголками.
Он заключил сестру в объятия, а потом обворожительно улыбнулся Инге.
– Меня зовут Пауль, – представился он и протянул ей теплую ладонь. – Рад знакомству.
– Инге, – ответила девушка.
Пауль взял чемоданы подруг и убрал их в багажник заведенного «трабанта».
– Поехали?
Дача представляла собой маленький домик с грубо обтесанными балками на крошечной кухоньке и разнокалиберными окошками, которые выходили в милый садик, утопающий в цвету. Инге показалось, что это место отражает характер самой Лизы и ее поведение в университете – такое же расслабленное и в меру скромное.
Пауль донес чемоданы до двух одинаковых кроватей, примостившихся под чердаком.