Поразительное нововведение, пусть и почти незаметное для тех, кто не страдал от давления государства.
– Так это правда, – пробормотала Лиза, глядя, как на улицу, сверкая фарами, повернул крепкий «трабант». Люди все прибывали и прибывали. Лиза прижала ладони к щекам, почти не осознавая, что плачет, а позади нее Гретхен схватила телефонную трубку и принялась описывать Руди происходящее. – Это… это правда. Даже не верится.
Краем глаза она заметила, что Ули обеспокоенно смотрит на нее.
– Все нормально?
– Надо спуститься, – решительно ответила она. – Надо самим это увидеть!
Они вышли на Бернауэрштрассе и влились в небывало густую праздничную толпу. Прямо на улице обнимались незнакомцы, хватали друг друга за руки и рыдали в голос; молодежь проносилась мимо на скейтах, многие ходили с ревущими магнитофонами на плече. Стоило Нойманам шагнуть на тротуар, как Гретхен куда-то исчезла, и Лиза вцепилась в Ули, боясь, что тот потеряется и она не найдет его до самого утра. Супруги рука об руку окунулись в бурлящий поток людей.
Лиза считала революцию жестоким кровопролитием – карающим и очищающим огнем, который пожирает самое сердце прогнившего несправедливого режима. Но сегодняшний переворот больше походил не на огонь, а на фейерверк – мирное, красивое, торжественное зрелище. И все-таки это был переворот.
Когда они подошли к стене, кто-то сунул Лизе в руки бутылку шампанского, и она с радостью приложилась к горлышку. Вблизи уже было видно, что КПП утратили свои функции: люди притащили молоты, зубила, кирки и кувалды и принялись как инструментами, так и голыми руками громить бетонный забор, разделяющий Восток и Запад.
Кто-то протянул Ули кувалду, а он передал ее Лизе.
– Ты заслуживаешь этого больше, чем я, – заметил он, а она взяла тяжелый инструмент и взвесила его в руках.
Она знала, что не ее удар стал последней каплей для обрушившейся бетонной плиты и что не Ули придумал собрать длинные деревянные балки и куски гипсокартона, чтобы накрыть ими песчаную «полосу смерти», устроив импровизированные мостки, но вскоре Лиза уже шла вместе с мужем по запретной территории межграничья навстречу плотному потоку людей, рвущихся с Востока на Запад.
Вдвоем Нойманы гуляли по знакомым старым дорогам, прихлебывая шампанское; ноги сами вели Лизу привычным путем, и она даже не задумывалась, куда направляется. Они свернули на Руппинерштрассе, улыбаясь сотням бегущих из Восточного Берлина немцев и пожимая им руки, миновали Шёнхольцерштрассе, поражаясь, какими серыми и унылыми, по западным меркам, кажутся скромные местные здания. Лиза совершала путешествие всей своей жизни – пять минут пешком и семнадцать ползком, – а ведь именно этим маршрутом она должна была ходить каждый день, чтобы видеться и с любимым мужчиной, и с обожаемой семьей.
Еще даже не выйдя на Рейнсбергерштрассе, Лиза знала, кого увидит сидящим на крыльце пятьдесят шестого дома. В белой рубашке и темных брюках, мужчина в свете фонаря казался постаревшим: в уголках глаз появились новые морщинки, которых не было девять лет назад, когда он наконец отступил в сторону и позволил ей самой делать выбор в жизни.
Пауль поднялся со ступенек и сунул руку в карман. Он колебался, переводя взгляд с Лизы на Ули и обратно, и на лице у него читался вопрос, на который Лиза пока не знала ответа.
Но тут Ули сжал ее ладонь, и Лиза улыбнулась, а потом шагнула к брату.
Постскриптум
19 июля 1979 года
Дорогая моя Лиза!
Когда твой отец приехал к Ули, я сочла, что это Провидение. А чем еще объяснить такую неожиданную удачу? Через два года после того, как вы с Ули снова начали общаться, у меня нашли смертельное заболевание.
Либо у Вселенной отличное чувство юмора, либо у меня. А может, у нас обеих.
Я нисколько не злюсь. И даже рада. Теперь у меня появился шанс сказать то, что мне не хочется уносить с собой туда, куда ведет меня жизнь.
Говорят, что на пороге смерти у тебя перед глазами проносится все прошлое. Я пока не так плоха, но, закрывая глаза, вижу вполне ясное будущее.
Вы с Ули рано или поздно воссоединитесь. Надеюсь, что все-таки рано, но я не настолько хороший провидец, чтобы утверждать наверняка. Я с самого начала знала, что вы должны быть вместе, но почему-то сама угодила в вашу любовную историю.
Позаботься о нем – ради меня. И пожалуйста, не давай ему погружаться в мрачные эмоции, а то с тех пор, как я заболела, у него появилась такая привычка. Подкидывай ему поводы улыбаться: веселое Рождество, односолодовый виски.
Пой ему в машине. Он начнет закатывать глаза и притворяться, что ты фальшивишь, но ему хотя бы будет весело.
Даже не спрашиваю – и так знаю, что Гретхен ты не бросишь. Ей предстоит столько всего пережить без меня. Помоги ей, чем сможешь, а главное – полюби ее.
Надеюсь, ты понимаешь, как сильно я к тебе привязана. Даже после стольких лет вспоминаю нашу дружбу, как будто все было только вчера. И ты до сих пор мой самый близкий человек.
Может, сейчас так и не кажется, но у вас с Ули еще много лет впереди. Живите вместе и знайте, что я вас благословляю.
С огромной любовью,
Инге
От автора
Всего через три недели после падения Берлинской стены, в ноябре 1989-го, президент США Джордж Буш и генеральный секретарь Советского Союза Михаил Горбачев положили конец холодной войне, а к октябрю следующего года Германия воссоединилась, обрела суверенитет и стала демократическим государством. И хотя слом стены нельзя считать началом конца коммунистического режима в Восточной и Центральной Европе, это, вне всяких сомнений, был исторический момент: Берлинская стена являла собой самый запоминающийся и трагичный символ железного занавеса, раскола Востока и Запада, тирании по отношению к тем, кто жил в мировой изоляции. Падение стены воспринималось как новый рассвет в Европе.
Приехав в первый раз в Берлин, я прошла по мощеным улицам вдоль неровной прежней границы между Востоком и Западом. Хоть линии, очерченные среди послевоенной разрухи и обозначающие края зон оккупации, когда-то имели смысл, мне они казались лишь номинальными, будто кто-то брел от дома к дому куда глаза глядят, оставляя за собой мотки колючей проволоки. Я живу в центре Торонто во время работы над этой книгой часто представляла, что было бы, если бы и мой город, как Берлин, разреза́ла неприступная стена: смотришь в окно, а там бетонный забор, делящий Блур-стрит пополам, и хотя Си-Эн-тауэр вроде бы всего в паре кварталов от тебя, это расстояние непреодолимо. Наверное, Ули с тем же чувством поглядывал на Берлинскую телебашню.
Мы и сейчас живем в мире, где постоянно возводятся стены, в мире, где семьи по-прежнему разлучаются по политическим, физическим и психологическим причинам. Пока я писала эту книгу, меня потрясли истории реальных людей, готовых подвергнуть себя смертельной опасности ради шанса изменить жизнь к лучшему. За тридцать лет, что стояла Берлинская стена, при попытках к бегству из ГДР погибли сто сорок человек, большинство из которых убили пограничники, подчиняющиеся приказу стрелять на поражение. Многие недовольные предпочитали переплывать городские каналы или, как Лиза и Руди, выезжать, спрятавшись в потайных отсеках машин, но находились и оригиналы, которые перелетали через укрепления на воздушных шарах и самодельных аэропланах, скрывались в досках для серфинга, где прорезалось углубление, или в контейнерах для перевозки товаров.
Были и те, кто, как Ули, рискнул сам прорваться на восточную сторону, чтобы спасти любимых. На идею с тоннелем меня вдохновил пример студентов Свободного университета, которые прорыли два хода под Бернауэрштрассе. Удивительно, но канал Эн-би-си получил разрешение заснять один из них, и в 1962 году вышел документальный фильм «Тоннель» – яркое повествование о том, как ребята бросили вызов судьбе и обстоятельствам, чтобы перетащить в Западный Берлин двадцать шесть восточных немцев.
Люди шли на самые разные ухищрения, лишь бы сбежать, но всех этих смельчаков объединяло одно: решимость уехать из страны, неспособной дать им ту жизнь, о которой они мечтали.
Если вам интересно узнать побольше о Берлинской стене, вот два прекрасных сайта, «Хроника стены» (https://www.chronik-der-mauer.de/) и «Фонд Берлинской стены» (https://www.stiftung-berliner-mauer.de/), которые подарили мне уникальную возможность прочувствовать, как выглядели бы будни Лизы и Ули. Чтобы хорошенько разобраться в теме, я прочитала уйму книг и статей, но особенно мне пригодились пять: «Берлинская стена: разделенный мир, 1961–1989» Фредерика Тейлора, «Берлин: жизнь и смерть в центре мира» Синклера Маккея, «Чекпойнт Чарли: холодная война, Берлинская стена и самое опасное место на Земле» Иана Макгрегора, «Территория Штази: реальные истории из-за Берлинской стены» Анны Фандер и «Тоннель 29: правдивая история удивительного побега через Берлинскую стену» Хелены Мерриман.
Будучи автором исторических романов, в основном рассказывающих о событиях начала двадцатого столетия, я много раз поражалась тому, что стена пала на моем веку, что я, пусть и не ведая об этом, пережила столь знаменательный момент мировой истории. Наверное, проще воспринимать историю как нечто отвлеченное, существующее только на страницах книг, но вы только подумайте: она вокруг нас, мы сами ее творцы. Даже не осознавая этого, мы проживаем события, о которых напишут будущие авторы, а будущие читатели почерпнут в этих сюжетах нечто новое и подумают: «Разве не удивительно?»
Надеюсь, моя книга станет напоминанием, что мы обязаны менять нашу историю к лучшему.
Благодарности
Пусть я скажу банальность, но порой старые клише несут самый верный смысл: один в поле не воин, и создания книг это тоже касается. Во многих отношениях роман «По обе стороны стены» дался мне труднее прочих, но ведь все книги по-своему сложны и уникальны, и я не справилась бы без тех людей, которые мне помогали.