Мы с Диланом уставились на друг друга через весь стол.
Марко оставил меня с ним, а сам поднялся наверх, чтобы заказать нам еду из кафе в зоопарке. Все было прекрасно, пока мы бродили по зоопарку с Марко в качестве буфера между мной и сыном. Когда Дилан приблизился к загону со львами, и один из них издал звук, который, как мне показалось, был скорее зевком, чем рычанием, я легко успокоила Дилана, чтобы он не убежал в страхе.
Но наедине? Даже если всего на несколько минут? Я чувствовала такое сильное давление из-за нужды понравиться Дилану, что разум внезапно опустел. Я не могла придумать ни одной темы для разговора, подходящей для ребенка.
— Ты боялась змей, — вдруг сказал Дилан, пытливо склонив голову набок.
Он не ошибся.
Я вздрогнула. Я убежала от них так быстро, как могла.
— Не люблю их.
— Почему?
Мне действительно было сложно ответить на такой вопрос маленькому ребенку.
— Они пугают меня.
Дилан нахмурился.
— Почему?
— Э… потому что многие из них могут укусить, и укус будет очень-очень больной.
— Все они?
— Ну, нет…
— Но ты боишься их всех?
— Да. — Я видела, куда это все вело, и мне это не нравилось.
— Почему?
Ага, я так и думала, что он это скажет.
Не было другого хорошего объяснения чем иррациональный страх, и я не думала, что четырехлетний ребенок поймет иррациональность как ответ. Я не хотела, чтобы ребенок думал, что мне не нравились вещи, потому что они были иными, так как даже в его возрасте такое мышление может засесть. В конце концов, я ответила:
— Из-за их шипения.
Дилан посмотрел на меня и медленно кивнул. Я сделала внутренний вздох облегчения, прежде чем быстро сменить тему.
— Каким было твое любимое животное?
— Гигантская панда, — сразу же ответил Дилан.
Я улыбнулась и начала действовать его методом.
— Почему?
Мальчик пожал плечами.
— Клёвые глаза. Я не испугался. Она улыбалась.
Панда вообще-то не улыбалась, конечно же, но, когда она лицезрела нас, я могла была поклясться, что в ее глазах было что-то озорное. Тот факт, что Дилан заметил это, заставило меня гордиться им, хоть это и глупо.
— Веские аргументы.
— Ты теперь живёшь с папой?
И мы вернулись на опасную территорию. Я покачала головой.
— Нет, мы просто много тусуемся.
— Ты будешь с ним, когда я буду оставаться?
— Иногда. Ты не против?
Дилан снова пожал плечами.
— Папочка много смеётся, поэтому нет.
Я была в восторге от того, как Дилан проанализировал ситуацию, и от благословения, которое он дал мне в своей милой мальчишеской манере.
Нельзя. Обниматься.
Когда Марко вернулся к нам с едой, я улыбалась от уха до уха. Он растерянно растянул губы в улыбке, заметив выражение моего лица, когда сел и убедился, что Дилан получил еду и сок.
— Что с тобой происходит?
Я пожала плечами.
— Просто обожаю гигантских панд.
Марко нахмурил брови и посмотрел на Дилана, как будто тот смог объяснить бы. Сын посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Что, все же очевидно», и я взорвалась от смеха.
Последние несколько месяцев были для меня сплошными американскими горками из эмоций, и после того, как мне пришлось снова пережить мерзкое прошлое, а затем потерять Джаррода, я не знала, смогу ли когда-нибудь снова так сильно смеяться.
Но смеяться сильно я не стала.
Марко улыбался, но потом наклонил голову к Дилану и сказал:
— Ты был прав. Странная.
Дилан так устало вздохнул, будто в жизни повидал побольше нас.
Мне было все равно, будут ли они дразнить меня всю оставшуюся жизнь. В тот момент меня заботило только то, что они будут рядом до конца моих дней.
∙ ГЛАВА 29 ∙
Июнь
Лучи позднего июньского солнца струились в окна класса, заливая светом пустые парты детей. Мой последний класс в этом году уже ушел, но я обнаружила, что не могла сдвинуться. Я не могла оторвать глаз от стола Джаррода. Он был пустой до конца года каждый раз, когда его класс приходил ко мне.
Я не хотела забывать.
Последние несколько месяцев мне было очень трудно снова почувствовать себя учителем. Часть меня хотела вернуться к старым привычкам и создать дистанцию между собой и детьми. Всегда должна была быть какая-то дистанция, но было трудно не заботиться о них, и, в конце концов, я решила, что если перестану заботиться о них, то перестану быть хорошим учителем.
Это был не самый лучший год, но последние несколько месяцев начали это компенсировать. Одним из способов было предложение о постоянной работе, которое получила от департамента в Бреморе. К окончанию лета я вернусь в качестве квалифицированного преподавателя английского языка. Одной вещью, о которой стоило беспокоиться, стало меньше.
Я думала, что почувствую облегчение от того, что год закончился и, что наступило лето, чтобы насладиться им, прежде чем снова начнется учительская деятельность.
Но в этот последний день, стоя в классе, я не могла оторвать взгляда от стола Джаррода.
Иногда у меня перехватывало дыхание, когда вспоминала, что не увижу его в следующем году, что он не вырастет и не станет тем удивительным человеком, каким знала его раньше.
Я и не представляла, как тяжело будет провести последний нависший надо мной день в школе.
— Тук, тук.
Я резко отрываю взгляд от стола, и глаза расширились от неожиданного удовольствия; настроение мгновенно поднялось при виде Марко и Дилана, вошедших в класс.
— Что вы двое здесь делаете? — спросила я, счастливо улыбаясь, когда шаги Дилана ускорились. Он подошел ко мне и мгновенно обнял за ноги. Я крепко обняла его в ответ, когда Марко наклонился, чтобы быстро и нежно поцеловать меня в губы.
— Я подумал, может, тебе нужна компания. Для тебя это не самый легкий день, детка.
Я удивленно покачала головой. Как он узнал, когда не знала даже я?
— Люблю тебя, — прошептала я.
— И я тебя.
Я посмотрела на Дилана и увидела, что он наблюдает за нами. Я сморщила нос, глядя на него.
— Знаешь что?
— Что? — переспросил он с неподдельным любопытством.
— Я и тебя люблю.
Он стеснительно заулыбался и опустил голову.
Такой милый, что умереть можно.
— Дилан, а ты что скажешь? — Марко вздернул подбородок.
Дилан пожал плечами.
— Ханна знает, что я лю ее. — Его слова превратились в бормотание, но я уловила суть.
Я посмотрела на Марко.
— Дилану четыре года, и ему неудобно говорить «я люблю тебя». Мне уже жаль его будущих подружек.
Марко рассмеялся.
— Он — мужчина. Ему трудно показывать чувства.
— Ты — мужчина, и тебе нетрудно показать чувства.
— На публике — да.
— Ты только что сказал, что любишь меня в присутствии Дилана.
— Это просто Дилан.
— Так ты хочешь сказать, что когда мы поженимся, ты не скажешь, что любишь меня, говоря свадебную клятву?
— В свадебных клятвах не говорят «я люблю тебя».
— Говорят, если добавляют в клятву сами. — Я отрывалась и пугала его, и это стоило того, чтобы увидеть вспышку паники в глазах Марко.
— Написать свою собственную… клятву? — Его хватка на плечах Дилана стала крепче.
— М-м-м-х-м-м.
— Ты хочешь, чтобы я сам написал клятву?
Я опустила уголки рта и пожала плечами.
— Ну, я могу простить тебе это, если ты действительно когда-нибудь сделаешь мне предложение.
В его глазах зажегся свет.
— Ты манипулируешь…
Я схватила сумочку со стула, собираясь уходить.
— Закончи это предложение, и я не скажу «да».
— Я и не спрашивал, — возразил он, выводя за меня Дилана.
— Но ты собираешься это сделать. — Я оглянулась на Дилана. — Твой папа — тугодум.
Марко посмотрел на сына, ища помощи, но Дилан просто смотрел на него с выражением «ну, правда, чувак», которое заставило меня полюбить мальчика еще больше.
— Ты уверен, что он — не мой ребенок? — пошутила я.
— Иногда я удивляюсь, — пробормотал Марко.
От школы мы взяли такси до моего дома, чтобы я могла переодеться для вечернего мероприятия. Это был пятый день рождения Лили, и Джио с Габби великодушно предложили ресторан в качестве места для его проведения, закрыв заднюю комнату для нашей частной вечеринки.
Выйдя из ресторана, мы столкнулись с Коулом и его новой подружкой, Лариссой. Она была тихоней, хорошенькой студенткой-психологом с золотисто-каштановыми волосами, которая явно была влюблена в него в сто раз безумнее, чем он в нее.
— Крутой пацан, здарова, — первым поприветствовал Дилана Коул. Они оба стукнулись кулаками; блеск в глазах Дилана был единственным признаком того, что он был взбудоражен видеть Коула. Хотя прошло несколько месяцев, прежде чем Марко смог как минимум стоять рядом с Коулом, его сын же вцепился в моего лучшего друга через несколько часов при первой встрече. У них был общий тип серьезного отношения, который делал их старше настоящих лет, и также они имели, казалось, врожденное понимание друг друга.
— А што у тебя? — Дилан указал на завернутый подарок в руке Коула.
— Девчачьи штучки. А у тебя? — Он указал на подарок, который Дилан нес с нашей стороны.
Он сморщил нос.
— Девчачьи штучки.
Коул похлопал его по затылку и распахнул дверь в ресторан.
— Я тебя услышал.
— Привет, Ларисса, — поприветствовала я ее умаслено с улыбкой.
В ответ я получила натянутую улыбку. Я не могла еще разобраться, было ли это потому, что Ларисса была застенчивой или потому, что она, как и большинство подружек Коула, до сих пор возмущалась моим присутствием в его жизни. Скорее, последнее.
Мы с Марко задержались, когда они втроем вошли внутрь.
— Она меня ненавидит, — проворчала я.
— Ты горячо выглядишь, и Коул тебя любит. Конечно, она ненавидит тебя. — Марко потянул меня за руку внутрь ресторана.
— Что ж, спасибо за очень утешительное и лаконичное изложение ситуации.