— Уйди с моей гребаной дороги, придурочный наркоман, — сказала я. — Я здесь, чтобы встретиться с Деко, и он наверняка захочет услышать то, что я ему скажу.
Бригадир был высок и широкоплеч, но не смог выдержать моего ледяного взгляда. Я думаю, он мог разозлиться на мое неуважение, но я не дала ему шанса отреагировать на это. Я сделала шаг в сторону и направилась к сердцу Холма.
В то время я этого не знала, но я сделала то, чего раньше не делал ни один струп. Деко позаботился о том, чтобы Холм стал местом ужаса для нас, струпьев. Это был дом для всех тех, кто мучил нас; для тех, кто мог убить нас без всякой причины. Ни один струп никогда по своей воле не заходил на Холм без сопровождения. Ни один другой ублюдок не был настолько сумасшедшим, чтобы попытаться. Я была поражена, что они позволили мне зайти так далеко.
Бригадиры позволили мне пробраться сквозь толпу, но не оставили в покое. Меня не раз толкали, и я натыкалась на столы. Стыдно признаться, но пару раз я вскрикнула от боли, хотя это меня не останавливало. Это было похоже на то, словно я попала в логово голодных хищников: дикие звери окружали меня со всех сторон, и, если бы хоть один из них решил меня покусать, они бы разорвали меня на куски. К счастью для меня, дикие звери почти не причиняли мне вреда. Только когда я добралась до кольца капитанов, окруживших Деко, меня остановили.
Хорралейн, пожалуй, единственный человек в Яме, который был крупнее Хардта, поднялся из-за соседнего стола. Кровожадный засранец оказался проворнее, чем я думала. Или, может быть, я была медленнее. Чья-то мясистая рука обхватила меня за шею, и внезапно я задохнулась, оторвавшись от земли. Боль в ребрах, возможно, заставила бы меня закричать, если бы не рука, сжимавшая мое горло. Я думаю, что должна благодарить Хорралейна за хрипоту, которая иногда появляется в моем голосе даже сейчас; раны, которые он мне нанес, так до конца и не зажили. Я также должна благодарить Хорралейна за репутацию, которую я заработала там. Благодаря ему, вся Яма наблюдала за моим разговором с Деко. Другие струпья, возможно, и не знали, что я ему сказала, но они знали, что я это пережила.
У меня перед глазами потемнело, когда голос Деко прорвался сквозь крики и завывания.
— Отпусти ее. Давайте посмотрим, что на этот раз скажет этот маленький струп.
Хорралейн не поставил меня на землю. Этот гребаный ублюдок уронил меня. Мои ноги ударились о камень и подогнулись подо мной. Возможно, я была бы смущена этим, но я была слишком занята тем, что втягивала воздух и выкашливала его обратно. Если у тебя когда-нибудь был приступ кашля из-за сломанного ребра, ты, возможно, поймешь, почему у меня на глазах снова выступили слезы, когда я, наконец, поднялась на ноги, чтобы встретиться с Деко лицом к лицу.
Правитель Ямы сидел за тем же столом, что и раньше. Его окружали самые доверенные и внушающие страх капитаны, его маленький двор. В одной руке он держал миску с кашей, а в другой буханку хлеба, свежее которого я не видела за последние полгода.
— Не ожидал, что ты вернешься так скоро, — сказал Деко с набитым ртом, осыпая меня крошками. Это о многом говорило. Мы, струпья, не посмели бы так выбрасывать еду. Даже крошки были ценны. — У тебя ведь нет с собой другой заточки, так?
Мои первые слова были хриплыми и болезненными, как будто мое горло было забито гравием. Это то, что с тобой происходит, когда тебя душат.
— Ты… Ты сказал… Тебе нужен демономант.
Деко рассмеялся и наклонился вперед, макая хлеб в миску с кашей. «Не сейчас», — сказал он.
Я выдержала его взгляд.
— Никогда. — У меня саднило в горле, но я сомневалась, что мерзкие сикофанты Деко предложат мне выпить. — Никогда не будет, если ты мне чего-нибудь не дашь.
Это согнала улыбку с его лица. Толпа отреагировала на настроение Деко так быстро, что я чуть было не подумала, что он эмпатомант, хотя я была не настолько глупа, чтобы поверить, что в Яме есть Источник эмпатомантии. Стоявшие рядом капитаны замолчали, и Деко поставил свою еду на стол позади себя. Я вспоминаю тот момент и даже сейчас испытываю трепет. Я поставила все на то, что ему был нужен кто-то, кто разбирался бы в существах, вызванных из Другого Мира. Я шла по тонкой, как бритва, линии, по обе стороны от которой ждала смерть.
— Я, блядь, не люблю ультиматумы, — сказал Деко. Его темные глаза заблестели, и я подумала, что это будет последнее, что я видела в своей жизни. — Или угрозы. Или просьбы.
— Ничего из этого, — прохрипела я. — Это гребаный факт. Либо ты защищаешь меня от Прига, либо меня не будет достаточно близко, чтобы тебе помочь.
— Управляющий отпустил тебя, а? — Деко громко рассмеялся.
Я кивнула.
— Ему не понравилось то, что я сказала.
Я дрожала, пока Деко обдумывал предложение. Страх, адреналин, усталость, боль — все смешалось в одно, и я дрожала от усилий удержаться на ногах. Я знала, что все люди Деко наблюдают за мной, знала, что из-за дрожи я кажусь слабой. Я могла бы разозлиться на это, но внутри у меня все онемело. Это был чертовски долгий день.
— Уиллет, — в конце концов сказал Деко. — Пригги — один из твоих. Скажи ему, что эта маленькая сучка не для него. — Он снова наклонился вперед. — Теперь ты принадлежишь мне, Эскара Хелсене.
Я улыбнулась, или, по крайней мере, попыталась. Я поняла, что довольно трудно улыбаться с опухшим лицом. «Это Яма, — сказала я, уже начиная поворачиваться. — Мы все принадлежим тебе». Я ненавидела себя за то, что сказала это, несмотря на то что это было правдой.
Я покинула Холм тем же путем, каким пришла, прихрамывая и дрожа, а опасные звери окружали меня со всех сторон. Только когда я миновала последнюю группу бригадиров, я поняла, что за мной наблюдали все струпья. Сотни лиц смотрели в мою сторону. За все время, что я провела в Яме, я никогда не видела, чтобы у Корыта было так тихо во время еды. Я отвернулась от них и направилась обратно к Тамуре.
Глава 14
Кинемантия была единственным установкой, которая была и у меня, и у Джозефа. Я помню, как была счастлива в тот день, когда нас проверяли на нее, и никто из нас не отверг Источник. Это было то, чему мы могли учиться вместе, практиковать вместе. Еще одно соединение, укрепившее связь, которая установилась между нами. К сожалению, не прошло много времени, как успехи Джозефа в школе оставили меня позади. Наставники считали его гением, учеником, подобного которому не было со времен принца Лорана. Возможно, они были правы. Может быть, Джозеф и мог бы стать таким же великим, но у него не было соответствующего характера.
Я помню, что читала об учебе принца Лорана в академии. Он был блестящим учеником, это было очевидно всем наставникам, но он также был целеустремленным. Человек, которого терреланцы назвали Железным легионом, получил это имя потому, что он всегда был готов раздвинуть границы возможностей своей магии, даже ценой серьезного ущерба для своего здоровья. Он не просто хотел учиться, он хотел быть первопроходцем. Но теперь я знаю, что это было нечто большее. Принц Лоран хотел не только познать неизведанное, но и заново открыть утраченное. Это стремление стоило нам почти всего. Джозеф, с другой стороны, хотел спокойной жизни. Возможно, он был гениален, но он был бы счастлив, оставаясь никем. В то время как я… У меня всегда было стремление, но не настоящий талант.
Мы проучились всего два года, когда Джозеф начал опережать меня. Мы занимались кинемантией на тренировочном дворе. Это была большая открытая площадка, на которой можно было поднимать и разбрасывать предметы разной формы и веса. Стены были из усиленного кирпича, покрытого соломой, предназначенной для поглощения силы ударов. Человек редко погибает от удара психокинезом, и гораздо более вероятно, что он ударяется обо что-то твердое и неподатливое. Очень похоже на гравитацию: убивает не падение, а приземление.
Искусство кинемантии заключается в генерировании невидимых силовых волн. Некоторые люди верят, что это движение предметов силой мысли Хранителя Источников. Они невежественные идиоты. Я могу бросить психокинетический удар в стену, но для этого мне нужно именно бросить. Более опытные и искусные кинеманты могут удерживать волну своей силой. Они способны поднимать и удерживать предметы, создавая постоянный толчок. Джозеф был одним из таких искусных кинемантов даже в самом начале нашего обучения. Он преуспел в создании толчков различной силы. Некоторые из них ощущались как легкое дуновение ветра, другие — как тяжесть всего мира. Я никогда не была так искусна, хотя практиковалась в кинемантии всю жизнь.
В конце тренировки преподаватели по кинемантии отвели Джозефа в сторонку. Остальные были отпущены. С моей стороны было бы разумно заняться своими делами, может быть, найти что-нибудь поесть или продолжить изучение книг, может быть, даже найти тихое место для столь необходимого сна. В академии мы много работали, и даже в восемь лет мне редко удавалось поспать больше пяти часов в сутки. Но мне не хотела уходить без Джозефа. Возможно, с этим было связано и мое любопытство. Я хотела узнать, что ему говорят. Я хотела подкрасться поближе и послушать.
В моей жизни было несколько моментов, когда я жалела, что не способна на вибромантию. С ее помощью Хранитель Источников может подслушивать на расстоянии мили или заставлять звуки разноситься так, как будто они доносятся откуда-то еще. Можно даже создать покров тишины над какой-нибудь областью или превратить шепот в рев. Но вибромантия — не та способность, которой я могу похвастаться, и даже те, кто ею владеет, часто глохнут или сходят с ума от звуков, с которыми работают. Бедняга Барроу Лэйни был одним из них, и я бы никому не пожелала того, что с ним случилось. Итак, я ждала, пока Джозеф спорил, прислушиваясь к резким словам и наблюдая за жестами.
Когда, наконец, Джозефа отпустили, он был в ярости. Рассерженный десятилетний ребенок может показаться взрослым смешным, но для восьмилетней девочки Джозеф выглядел устрашающе. Я никогда не видел своего лучшего друга таким раздраженным. Он пронесся мимо меня, а я последовала за ним, стараясь не отставать от его размашистых шагов. Помню, я некоторое время шла молча, не желая злить его еще больше, но в конце концов мое любопытство взяло верх.