Глава 20
Я обнаружила Хардта, расхаживающего взад-вперед возле трещины. Когда я подошла, Тамура помахал мне рукой, и я увидела, как он вытаращился на веревку, а на лице появилась улыбка.
— Цепи, которыми луны прикреплены к миру, — сказал Тамура. — Локар был бы горд. — Эти слова почему-то запали мне в душу, и я много раз ломала над ними голову. Я до сих пор не могу постичь их значение. Существует множество историй о том, как две наши луны слились в одну, но я всегда предпочитала историю о Погоне.
Тысячелетия назад у нас было две луны. Локар и Лурса. Они были любовниками, разделявшими все, кроме плоти. Они парили в ночном небе, наблюдая за всеми нами, находящимися так далеко внизу. Пока однажды Лурса не отделилась. Барды называют ее капризной, сбежавшей от Локара по собственной прихоти, и вовсе не от обиды. Я полагаю, она захотела какое-то время пожить самостоятельно, вдали от своего возлюбленного. Локар бросился в погоню, как часто делают брошенные любовники. Долгое время Лурса бежала, а Локар следовал за ней, постепенно догоняя свою меньшую подругу. Я часто спрашивала себя, каково это — смотреть в небо и видеть две луны, расположенные так близко и в то же время так далеко друг от друга. В конце концов Локар догнал Лурсу. В историях говорится, что он заключил ее в свои объятия, объятия были такими крепкими, что они начали сливаться в одно целое; так они и остались. Две луны медленно сливаются в одну, вращаясь в небе над нашим миром. Кто-то считает это романтичным, кто-то — чудом. Лично я считаю, что эти люди безнадежны. Они явно никогда не стояли на земле посреди лунного дождя, надеясь, что их не раздавит падающими камнями.
Тамура выхватил у меня веревку и начал завязывать на ней узлы. Я остановила Хардта. Он взглянул на меня, и я увидела страдание на его лице. Хардт никогда не беспокоился понапрасну.
Приг убил Изена. Эта мысль парализовала меня, страх не давал мне узнать правду. Я не только считала это возможным, но и вероятным. В тот момент я представила, что никогда больше не увижу дерзкой улыбки Изена, не увижу зелени его глаз и карих крапинок, разбросанных по всему телу. Я представила, что никогда больше не услышу его голоса, не услышу, как он произносит мое имя. Никогда не почувствую, как его руки обнимают меня. Да, я была глупой девчонкой, которая верила, что влюблена, но это то, что мы делаем, когда молоды, пока жизнь не выбивает из нас оптимизм. Мы любим сильно и любим легко, а потом превращаем чувства потери и непринятия в отвратительную мелодраму.
— …Эска? — Голос Хардта вырвал меня из моих грез, и я отогнала навязчивые образы.
— Что случилось? — спросила я.
Хардт покачал головой.
— Изен сегодня записался на бой, — сказал он. — Я пытался отговорить его от этого, сказал, что мы уже близки к победе. — Здоровяк указал на трещину в потолке. — Он нужен нам здоровым, а не раненым. Он все равно записался, пробормотав что-то насчет поддержания прикрытия.
Я пожала плечами. «И что? Изен постоянно дерется». Я решила пойти и посмотреть на него. Хотя бы для того, чтобы избавиться от страха перед его смертью. Более того. хотя я хотела посмотреть, как он сражается. В танце боя есть что-то жестокое и страстное, и, когда я видела, как двигается Изен, это всегда согревало меня, и я чувствовала, что мне нужно согреться. Я чувствовала себя так, словно холод пробрал меня до мозга костей.
Хардт схватил меня за плечи, и я чуть не оттолкнула его. Меня остановило выражение его глаз. Я почувствовала сильный страх, граничащий с паникой. «Деко поставил его в пару с Йорином», — сказал он сквозь стиснутые зубы.
Страх снова схватил меня, и я почувствовала еще больший холод, чем раньше. Никто из тех, кто сражался с Йорином, не победил. Никто даже не выжил. «Сможет ли он победить?» — спросила я.
Хардт зарычал и расправил плечи, словно собирался нанести удар:
— Никто и никогда этого не делал.
— Ты же больше никого не обучал, — сказала я.
— Он не так хорош, как был я. — Хардт снова принялся расхаживать взад-вперед. — У Изена есть скорость, но ему не хватает силы, и его техника становится неаккуратной, когда он устает. Йорин…
— Ты бы мог его победить? — Я еще не видела, как Хардт дерется, и не знала всей правды об этом. Это зрелище стоит того, чтобы на него посмотреть, особенно когда этот мужчина приходит в ярость. В этом мире — да и в ином — нет ничего страшнее разъяренного Хардта. Даже сейчас от одной мысли об этом у меня мурашки бегут по коже.
— Я не дерусь, — сказал он. Я редко видела, чтобы Хардт выглядел более огорченным, чем тогда, а в других случаях это было полностью дело моих рук.
— Но ты бы мог, — надавила я. — Правила арены гласят, что струп не может отступить, но они также говорят, что кто-то другой может занять его место. Отправить одного брата умирать вместо другого.
— Проклятие живых — оплакивать мертвых, — сказал Тамура, осев на пол у стены и продолжая завязывать узлы на веревке при мерцающем свете фонаря. — Проклятие мертвых — не заботиться ни о чем. Они мертвы. — В глазах Хардта появилось затравленное выражение. Тогда я поняла, что он не займет место Изена. Я посчитала его трусом. В то время я не понимала почему, но Хардт был готов скорее позволить своему брату умереть, чем нанести удар.
— Он, блядь, еще жив! — крикнула я, выбегая из туннеля и оставляя двух мужчин позади, чтобы они погрязли в своем преждевременном горе.
Я была в ярости, когда выбежала из туннеля. Я продолжала идти, несмотря на то что не знала, где найду Изена или Йорина. Я даже не была уверена, что буду делать, когда найду одного из них. Я не могла остановить бой и, конечно, не могла занять место Изена. Ужасная правда заключалась в том, что у меня не было возможности спасти Изена от смерти, но я не могла просто позволить этому случиться. Я была гребаной дурой. Я думала, что люблю его. Я думала, что могу его спасти, и, если я это сделаю, он ответит мне взаимностью.
Это не может быть совпадением. Мысль поразила меня, как удар молота. Время было выбрано слишком удачно, чтобы быть простым совпадением. Мы были так близки к тому, чтобы осуществить нашу попытку, оставалось максимум неделя или две. Изен записался на один бой, и теперь, в отличие от всех остальных, его назначают драться с Йорином. Это должно было быть спланировано Деко или управляющим. Это не могло быть простой случайностью.
Я думаю, что, возможно, разговаривала сам с собой, бормотала что-то себе под нос. Известно, что в гневе я ругаюсь и оскорбляю кого-то вполголоса, хотя редко запоминаю, что говорила. Струпья пятились от меня, глядя, как я прохожу мимо. Некоторые даже последовали за мной, без сомнения, надеясь, что вот-вот увидят мое очередное представление. Я их не разочаровала.
Спускаясь на лифте к Корыту, я осмелилась встать у самого края, чтобы посмотреть вниз, на главную пещеру. С такой высоты даже Деко и его капитаны казались маленькими. Из этого следует извлечь урок о силе и перспективе.
Ты можешь упасть. Не нужно многого, чтобы посеять в человеке страх. Всего за несколько дней до этого я видела, как мужчина выпрыгнул из лифта — по крайней мере, нам сказали, что он выпрыгнул. Он кричал, падая, и звук, с которым он ударился о камень внизу, был отвратительным. Долгий путь до быстрой смерти. Я проигнорировала эту мысль и подошла еще ближе к краю. Я всегда была из тех, кто, разгневавшись, ищет опасность.
— Ну, ты только посмотри, кто появился. — Бригадир, управлявший лифтом — я так и не удосужилась узнать его имя, — был толстым мужчиной с клочковатой черной бородой. Я проигнорировала его и направилась к Корыту, уже высматривая Изена среди струпьев.
Многие из сидевших за столиками струпьев приветствовали меня, когда я проходила мимо, вглядываясь в их лица. Они знали меня как по имени, так и по репутации, и я даже остановилась, чтобы спросить некоторых из них, не видели ли они Йорина или Изена. Как мне сообщили, Йорин никогда не утруждал себя посещением Корыта, и его редко видели за пределами арены. Никто из них не видел Изена.
Толстый бригадир наблюдал за мной, пока я шла обратно к лифту. Моя репутация была связана не только со струпьями. В любом случае, бригадиры, как правило, ненавидели большинство из нас, но Приг говорил обо мне очень громко. Он знал, что больше не сможет прикоснуться ко мне, но это не помешало паршивому ублюдку распространять отвратительные слухи среди своих друзей. Большинство бригадиров считали меня шлюхой, пробивающейся сквозь ряды струпьев. Я даже слышала, как один или двое утверждали, что я лежала под Деко и всеми его капитанами. Я бы хотела сказать, что позволила слухам плескаться вокруг меня и проигнорировала их все, и, возможно, в наши дни я бы просто посмеялась над ними. Но я была молода, зла и не хотела, чтобы ложь дошла до Изена.
— Опусти меня на арену, — сказала я. Мужчина искоса смотрел на меня. У меня не было времени ни на него, ни на слухи, в которые он верил. Я встала на платформу лифта и стала ждать. Он не двинулся с места.
— Как насчет того, чтобы я попробовал то, что имеет Деко? — сказал он.
Презрение, гнев и ненависть были всем, чем я могла поделиться. Я подошла на пару шагов ближе к мужчине и посмотрела на него снизу вверх. Думаю, он увидел ярость в моих глазах. Он был почти вдвое крупнее меня, но все равно побледнел и отступил на шаг.
— Как насчет того, чтобы я сказала Хорралейну, что ты одержим кровавым ужасом? — сказала я. — Ты видел, что он делает с такими людьми? Как ты думаешь, каково это, когда твои кишки вытаскивают через нос, ты, жирная, невежественная пизда?
На лице бригадира отразились шок и страх. Сомневаюсь, что какой-нибудь струп когда-либо разговаривал с ним подобным образом. Какая-то часть меня, глубоко внутри, становилась сильнее, впитывая этот страх. Я увидела, как он вздрогнул и отступил на шаг. Это вывело меня из состояния транса, вызванного яростью, и я шагнула назад, в лифт. Посмотрев на свои руки, я увидела, что маленькие шрамы, которые оставил мне Сссеракис, стоят гордые и белые среди гусиной кожи. Я и так была холодна до мозга костей, а гнев сделал меня еще холоднее. Я мечтала об Источниках пиромантии — они, как маленькие язычки пламени, согревают желудок, и я всегда наслаждалась их теплом.