Евгений Иванович посмотрел на Петра долгим взглядом, обошел стол вокруг, поднял трубку телефона.
— Витя, принеси нам с Петром Дмитричем чайку, пожалуйста. И сахару побольше, — он повесил трубку и добавил: — Ты же любишь сладкий?
Они молча дождались, когда майор принес чай. Пока ждали, генерал достал из шкафа пепельницу и поставил перед Горюновым. Улыбнулся и похлопал его по плечу. Можно было подумать, что он заискивает, но Петр не был так наивен.
Александров демонстративно положил в чашку гостя пять ложек сахара, размешал, как маленькому, убрал ложку и подал чашку Петру.
— Петя, так что ты хотел?
«Петя» смекнул, что золотую рыбку он хорошо почистил, замариновал, поджарил, теперь она готова исполнять желания, а заодно утолить его информационный голод.
— Меня тут озадачили кое-какой справкой из вашей службы. Мягко говоря, неполной.
— Ты толкаешь меня на должностное преступление? — ласково спросил Евгений Иваныч. — Ну, продолжай…
— Это напоминает математическую задачку. Есть три персонажа, сидящие в Пакистанской тюрьме. Один из них пошел на сотрудничество с местным полицейским, связанным, вероятно, агентурными узами с… — Горюнов отпил чая, — возможно с легальной разведкой, а может, и с нелегалом. Нам дали выдержки из разговора полицейского и одного из заключенных той тюрьмы.
Петр сделал паузу, позволяя генералу вспомнить, если тому есть что вспоминать. Телефоны в кабинете генерала молчали, и Горюнов сделал вывод, что Евгений Иванович попросил майора Витю пока отвечать на звонки. Кроме кремлевской связи. Но по ней Александрова, к счастью, пока не беспокоили.
— Допустим. Слышал я об этом. Ты не упомянул один существенный нюанс в отношении этих трех, да и полицейского. Хотя, не важно. И что тебя не устроило в той справке?
Горюнов понял, что генерал намекает на пол этих четверых — все они женщины. А главное, справка, переданная в УБТ проходила через руки Александрова. Или, во всяком случае, с ним советовались, кому в УБТ лучше адресовать диктофонную запись.
— Поговорить бы с тем заключенным лично. Кстати, где он теперь?
Генерал промолчал, а Горюнов продолжил мечтать:
— А еще лучше с тем полицейским. Он меня очень заинтересовал.
— Уж не думаешь ли ты отправится в Пакистан? Самоуверенный наглец! — фыркнул Евгений Иванович. — Забудь! Никто тебе адреса, пароли, явки не даст. Вот ты своего Тарека кому-нибудь отдал бы?
— Евгений Иванович, зачем мне дали эту Джанант? Где мне ее искать? — уже не таясь спросил Петр.
Генерал рассмеялся и развел руками:
— За что купили, за то и продали. Одно могу сказать, услугами Тарека ты можешь воспользоваться. Хотя ты ведь и без меня с ним связь имеешь? Ну, молчи-молчи. И не только ведь с ним? Придержал кого-то про запас с прошлых лет? Ладно, скажу так: девушка непростая, ну, это ты и так понял. Наши специалисты долго крутили запись и так и эдак, разбирали на составляющие, думали использовать сами. Но в итоге пришли к выводу, что дело будет слишком трудоемкое, да и по сути это специализация УБТ. Ну а там и про тебя вспомнили. Так вот единственное, что выудили из всей этой болтовни. Смущает татуировка…
— Меня тоже, — вставил Горюнов.
— По описанию Хатимы девушка богатая, образованная, а, стало быть, из высшего общества. А татуировки, как нам сказали специалисты, делали в большинстве кочевники…
— Мусульмане не признают татуировки. В том-то и дело. Это более древняя история. Видел я старух с синими наколками на носах, на лбу. Они их еще кое-где делают, но об этом умолчим.
— Ты старух раздевал, что ли? — пошутил генерал. — Как же ты дошел до жизни такой?.. Так все-таки, возникли сомнения. Несоответствие. Она бедуинка? Но они только сперва были за халифат, а затем ситуация поменялась. Какая-то тут загвоздка. Интересная история с «Вилаятом Хорасан». Хорошо бы девку эту отловить, уже хотя бы для того, чтобы пресечь канал, по которому боевики из Ирака и Сирии переходят в Пакистан и Афганистан. Ты же знаешь, у меня сын в Афганистане. Так Виталик по поводу этого «Хорасана» выражает большую обеспокоенность. Как и «Аль-Каида», как ИГ, как большинство подобных организаций… «Ведь если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно», — как говорил незабвенный поэт. Кому это нужно, в общем и целом, понятно. Тем же, кому понадобилось создавать предыдущие организации. В Афганистане американцы воюют с талибами, а «Хорасан», как филиал ИГ, противодействует талибам. Талибы благосклонны к шиитам, талибы — это только пуштуны, воющие за свои идеи на своей земле. А ИГ — сборная солянка, люди без родины, без дома, наемники.
Горюнов внимательно слушал Александрова. Евгений Иванович был в какой-то период нелегалом в Афганистане. Уж он-то хорошо знал талибов.
— Имя, — пробормотал Горюнов. — Почему они назвали ее имя полностью? Это подлинное имя? Если она такая опытная, такая авторитетная, как Хатима ее описывает, почему не соблюдает конспирацию?
— Согласен. Я подумал о том же, когда прочел стенограмму. Поэтому поначалу заподозрил фальшивку. Какая-то, понимаешь, Хатима случайно становится свидетелем одной судьбоносной встречи. Слышит и запоминает, — генерал поднял указательный палец, — имя этой таинственной леди, что не так-то просто. К тому же Хатима ведь не разведчица. С чего такая феноменальная памятливость?
— Это выглядит почти как шутка: «я не злопамятный, просто я злой и память у меня хорошая», — кивнул Горюнов. — Хотя, кто знает, на что способна отчаявшаяся женщина. Если надежды питала относительно Джанант, то уж имя запомнила. Тем более, Касид говорил о ней с придыханием. И что вас привело к уверенности, что это не подлог?
Евгений Иванович взглянул поверх головы Горюнова. Петр знал, что у него за спиной висят часы.
— Петя, полчаса еще и мне надо уезжать. Не взыщи. А что касается достоверности… Все тот же Касид с его восторженностью… Он говорил по телефону с кем-то и упоминал имя Джанант. Это имя должно о чем-то говорить собеседнику. Значит Джанант — фигура известная в кругах ИГ. Женщин они не жалуют, это не курды. У них бабы, конечно, воюют, адские машинки подрывают, поручения выполняют. Но Джанант явно по статусу нечто большее.
— Сколько ей лет по описанию Хатимы? — начал прикидывать Горюнов. — Около тридцати? Значит родилась она в конце восьмидесятых или в начале девяностых. Известной может быть не она сама, а ее старший брат или, что еще более вероятно, папаша Джанант. Кем может быть у нас папаша?
Генерал улыбнулся, соглашаясь с ходом мыслей Горюнова.
— Вот и я, прикинув возраст, подумал об ее отце. По возрасту папаша мог работать при Саддаме. Тебе виднее, ты же в Ираке работал.
— Захид, Захид, Захид, — повторил Петр, словно пробовал на вкус фамилию Джанант. Фамилий у иракцев как таковых нет, Захид — это имя ее отца. Но одного имени не достаточно, чтобы вычислить отца девушки. — Навскидку не помню такого среди чиновников того периода. Зато знаю человека, который мог бы вычислить этого Захида. Опять же имя ее деда нам известно. Джад.
— Я догадываюсь, что ты и сам можешь выйти на Тарека, — усмехнулся генерал. — Но он в Париже. Вот в чем загвоздка. А ты в Сирии.
— Вообще-то я сейчас в столице нашей родины, — приуныл Петр. Он и в самом деле рассчитывал вернуться в Сирию и озадачить завербованного им несколько лет назад напарника по багдадской цирюльне, оказавшегося бывшим офицером иракских спецслужб и одно время обеспечивающего охрану Саддама Хусейна. Был даже эпизод в биографии Ясема Тарека, когда Хусейн подарил ему белый «Мерседес», чтобы загладить «шалость» одного из сыновей, прострелившего полковнику Тареку кисть руки.
— И че будем делать? — многозначительно спросил Горюнов, пряча пачку сигарет в карман. Он подкинул на ладони зажигалку и поймал. — А что, Тверь хороший город, школа там хорошая, где я учился. Много достопримечательностей, церквей. Опять же лето скоро, купаться можно. Там даже памятник Крылову есть, нашему великому баснописцу…
— Петр, это уже не смешно! Доски мемориальной в твоей школе нет?
— Так мы же бойцы невидимого фронта. Жаль вот только пули и осколки, что мне прилетали, оказались вполне себе видимыми, настоящими. Боль они причиняли не призрачную.
— Ну что ты добиваешься? Вызвать Тарека в Москву, как ты понимаешь, я не могу. Из Сирии мы его сейчас отозвали. Велик риск его потерять. Тучи там сгущаются. Делать запрос с перечнем вопросов от тебя — это вызовет, во-первых, массу вопросов у нашего руководства, а во-вторых, займет много времени. А у тебя ведь со временем как всегда напряженка. И с выездом за границу у тебя сложности… Но если бы ты, паче чаяния, вдруг прогуливался по Парижу, мог бы «случайно» повстречать Тарека и пообщаться с ним с глазу на глаз. А я мог бы подсказать, где прогуливаться. Ну или не ты, а твой Зоров. Они ведь знакомы лично. Ты же тогда встречался с Тареком в Ростове на конспиративной квартире вместе со своим замом.
Горюнов молчал, прикидывая варианты.
— Посоветуйся со своим руководством, — генерал встал, демонстрируя, что разговор окончен. — Позвони мне по результатам.
— Не стоит, — Петр тоже поднялся. Ему хотелось оставить подвешенным вопрос о судьбе Мансура, решенный в общем-то. Подергать нервишки Александрова. — Вы же сами сказали, что у вашего руководства возникнет вопрос, зачем нам встреча с вашим агентом. Кто в здравом уме разрешит ее? Только с его куратором. Так ведь? Не стоит, — покачал он головой, с удовольствием заметив, как покраснел Евгений Иванович.
— Мне кажется, что ты все еще злишься за свой провал, — с досадой заметил он.
— Правильнее сказать, за то, что вы организовали мой провал, чтобы не было провала у нашего Теймураза. В итоге Теймураза турки убили все равно. Все зря.
— Просто так Звезду Героя не дают, это к вопросу, что «зря», — процедил Евгений Иванович. — А Теймуразу дали.
— Посмертно, — напомнил Горюнов уже от двери. Он справедливо опасался, что генерал сейчас в него чем-ниб