— Как тебя представить им? Кажется, как Кабир Салим ты там засветился?
— Удивительная проницательность, — передернул плечами Петр. — Макин.
— Домой тебя не приглашаю, — Тарек тоже встал, покосился на залитое дождем окно. — А жаль. Там бы я тебя угостил не улитками, а чем-нибудь посущественнее. Уж Хануф расстаралась бы. Но, сам понимаешь, — он развел руками. — И уноси-ка отсюда ноги побыстрее.
— Послушай-ка, — Петр отвел ветки пластиковой сакуры, загораживающие лицо полковника. — Как полагаешь, дочка может знать о делах отца? О его предательстве Саддама?
— Делаешь успехи, слава Аллаху!
Горюнов поглядел на него с непониманием.
— Ты мне поверил на слово насчет предательства Захида, — пояснил Тарек. — Не похоже на тебя. Ты всегда мило улыбаешься, киваешь, но делаешь по-своему, — он цепко взял Петра за локоть. — О том, что его предал Захид, знал только я и еще пара человек, которые уже бродят по райским садам.
— Тогда пока не стоит выдавать твоим людям информацию, что они ищут дочку предателя. Не стоит раскрывать все карты.
— Хочешь ее шантажировать этим?
— Хотя… — Горюнов в задумчивости обрывал цветки с пластиковой ветки сакуры. — То, что она дочь предателя, — хороший повод, чтобы они перестали ей доверять, если она уже там и втерлась к ним в доверие, и стимул через нее выйти на Захида. Но тогда я в этой цепочке оказываюсь лишним звеном. Твои старики-даишевцы захотят сами поквитаться и с Захидом, и с Джанант. Что-то в этой схеме не выстраивается. К тому же тебе не приходило в голову, что твои старики в курсе дела насчет Захида и его дочки, но тоже идут на сделку с Захидом и теми, кто стоит за ним, преследуя какие-то цели. Скорее всего, дело в деньгах, однако тут может быть и что-то еще.
— Деньги вряд ли. Только деньги вряд ли, — уточнил Тарек. — Но что еще?
— Пути отступления. Готовят места лежки на будущее. Им могут пообещать безопасный переход к новому месту дислокации, что-то вроде подъемных. Ведь многие с семьями. Поверить в то, что им вышлют приглашение на тисненой золотом бумаге афганские или пакистанские радикалы, да еще потеснятся — это вряд ли. Тамошние террористы вряд ли захотят расширять контингент, приобретать конкурентов в лице иракских, сирийских, турецких и тому подобных бойцов-головорезов. Начнется борьба за власть, нарушится устоявшаяся структура афганских и пакистанских террористов, к которой привыкли и сами местные боевики, и спецслужбы. Существует же некий баланс. Налажено информирование полиции стукачами из среды боевиков. А с приходом туда ДАИШ все станет более запутанным.
Тарек надел куртку, застегнул молнию до подбородка. Горюнов отметил, что так кутаются обычно пожилые люди, боясь сквозняков. Полковник и в самом деле не молод.
— Давай пройдемся до метро. Ты хвост сюда не притащил в лице твоего сирийского приятеля?
— Обижаешь, хабиби.
Они вышли под дождь и торопливо закурили, одинаково в кулаке прикрыв от дождя сигареты. Ветер стих, и дождь в одиночку не уничтожал стойкий запах бензиновых выхлопов от автомобилей, скользящих по отраженному на блестящем асфальте небу. Отражение морщилось, расплескивалось по обочинам и вдруг стало ослепительным, как растопленное золото, — выглянуло солнце. Тарек скрыл за солнцезащитными очками карие глаза, выдававшие и его возраст, и опытность, и цинизм, и усталость.
— Ты беспокоишься, какой найти повод, чтобы мои люди перестали доверять Джанант? Опасаешься, что они в ней сами заинтересованы и не станут выдавать ее кому бы то ни было? — Тарек шагнул в сторону из-под маркизы, с которой все еще стекали струйки дождя прямо за шиворот полковнику. — Раньше мне казалось, что ты более резкий и решительный. Что, замучила верблюда изжога от колючек? Ты, насколько я помню, быстрее соображал.
Горюнов рассмеялся, восхитившись в который раз умению Тарека на ходу придумывать пословицы.
— Одно дело считать динары в нашей цирюльне. Сводить дебет с кредитом. И совсем другое… — он замолчал. Улыбка сошла с его губ. — Меня тут обвинили, что я больше боевик, чем аналитик.
— Сомнительный комплимент для разведчика-нелегала, — понимающе кивнул Тарек. — Давай пройдем вон в ту кофейню. Не хочется мокнуть и торчать тут у всех на виду.
Они торопливо пересекли проезжую часть, подняв воротники, прошли немного и спустились по зашарканным скошенным от времени ступеням в полуподвальное кафе. Уже на лестнице их окутало теплом и запахом кофе. Оседлав высокий стул у прямоугольного окна, поглядывая на ноги пробегающих по лужам мимо кофейни парижан, Тарек отпил кофе, который им принесли, и сказал:
— Что, достают тебя твои начальнички?
Горюнов промолчал, выпив почти залпом черный кофе.
— Так каким образом мне дать задание моим людям, не выдавая особой заинтересованности в нашей девушке? — Тарек нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
— А ты сам туда не собираешься? — с надеждой спросил Петр.
— Может, мне и завербовать ее самому?
— Ну уж нет! Это я тебе не отдам. Девиц вербовать это по моей части, — отшутился Горюнов.
— И все-таки? Как объяснить внимание к ней? Как убедить их сообщать тебе о ее перемещениях по территориям подконтрольным ДАИШ? Ты же не хочешь самодеятельности?
Горюнов не рассчитывал, что Тарек сразу сообразит, о ком идет речь и сообщит о Захиде и о своих подозрениях насчет него.
«Удача, несомненная удача, — подумал Петр, разглядывая брошюру о Мулен Руж, лежащую на столике. То ли забыл ее кто-то, то ли нарочно хозяева кафе рекламу раскладывают. Почти полностью обнаженные девицы в перьях… — Сразу попасть на человека знающего искомый объект, — он покрутил головой. — Но теперь появился соблазн сыграть на ее родстве. Тянущийся за отцом Джанант кровавый след после гибели Саддама — это сильный козырь и выложить его надо тогда, когда полностью будет подготовлена почва. Выходит, что информация Тарека вяжет нас по рукам и ногам».
— Слушай, у тебя же там Алим заскучал. Давай будем действовать по такому алгоритму. Сперва, очень осторожно, — Петр сделал паузу, чтобы оттенить уточнение «очень осторожно», — разузнать где она. По мере возможностей приблизиться к ней, к группе ее телохранителей. Вдруг подвернется вариант оказаться в сопровождении Джанант. Наверняка безопасность обеспечивает и кто-то из местных даишевцев. Есть проводники между группами боевиков, которых она окучивает. Желательно получить ее фотографию и хотя бы описание группы телохранителей.
— Думаешь, она покажет кому-то свое лицо? Алим не девушка. Она ему такую демонстрацию не устроит. А если Алим попросит какую-нибудь женщину сфотографировать Джанант… Ты же не хочешь, чтобы увеличивалось количество осведомленных. Нет, на фото не рассчитывай. Если бы речь шла о мужчинах, — Тарек хлопнул Горюнова по плечу. — Не волнуйся, Алим ушлый парень.
Горюнов вспомнил долговязого Алима в дишдаше. Угрюмый, упрямый, любитель горячительных напитков и наркотиков… Он не слишком подходил на роль деликатно и тонко действующего порученца, как считал Петр. Но на данном этапе выбора никакого.
— Ты отчего-то с упрямством старого верблюда ему доверяешь.
— Методы работы Алима могут показаться грубоватыми… Особенно тем, с кем он «работает», однако они удивительно эффективные.
— Только не говори, что за грубой внешностью скрывается утонченная личность. Он, небось, был одним из самых рьяных дознавателей в ваших застенках.
Сирия, 2019 год
Горюнов с Джанант ехали минут сорок, когда вдруг зазвонил телефон. Петр пользовался здесь местными сим-картами. Их у него был целый ворох в жестяной коробке из-под печенья. Он их менял регулярно, по нескольку раз на день. Абдулбари, а звонил именно он, знал его сегодняшний номер.
Сирийский разведчик сразу же, без прелюдий, начал ругаться. Из сумбура выкриков Горюнов не без труда вычленил суть — телохранительницы Джанант проявили себя, устроили взрыв. Погиб один сирийский военный, ранены двое. Беженцы пострадали, но их в счет Абдулбари не брал.
— Я уничтожу эту тварь! — Это самое вежливое из его воплей.
— Сбавь обороты, — посоветовал Горюнов. — Я же предупреждал насчет саперов.
— А я и вызвал. Мы просто не успели! — горячился Абдулабари.
— Кто конкретно это сделал? Сколько их было?
— Три женщины. Одна привела в действие взрывное устройство, закрепленное на поясе, две других встали с ней рядом, чтобы попасть под осколки. Начинили СВУ болтами.
— Как думаешь, какая цель этого акта?
— Испугались, что придется отвечать перед хозяевами. Тело, которое опекали, они ведь упустили. Свои функции не выполнили.
— Может быть. Но не исключаю, что их было больше. А это отвлекающий маневр. Проверяй всех как следует. Лишь бы никто не ушел. Ты понял?
— Вполне, — буркнул Абдулбари и дал отбой.
Горюнов на пассажирку вроде и не обращал внимания. Казался расслабленным. Вальяжно откинулся на спинку водительского кресла.
Чувствовалось, что он помногу ездит в этой машине и все в салоне авто приспособил под себя. Кресло отодвинул подальше, чтобы уместить длинные ноги, Джанант заметила под сиденьем рукоять АК, уложенного так, что автомат при необходимости легко и незаметно можно было достать. Но ей, при всем желании, до автомата не дотянуться.
На приборной панели приклеена табличка с сурой Корана «аль-Фаляк». «…Ищу у Господа рассвета спасения от зла, исходящего от сотворенного Им, и зла опустившегося мрака, от зла колдующих и зла завистника, когда в нем зреет зависть». Под зеркалом заднего вида, испещренного сетью трещин болтались мусульманские четки с полумесяцем и кинжалом из дутого золота.
Джанант пугала перспектива оказаться в руках «родных» иракских спецслужб, не сомневалась она, что ее похититель из Багдада. Это означало бесконечные изнурительные допросы, изощренное унижение, пытки, боль. Девушка обливалась потом под никабом, глядя на пыльную дорогу.
Багдадец пристроился за пылившим впереди грузовичком с мешками мусора в кузове и никуда не торопился. Смущало ее, что он действует в одиночку. Да и в случае захвата иракским Мухабаратом ее наверняка постарались бы как можно скорее перевезти через границу, однако джип направлялся на запад, в сторону Средиземного моря. Джанант неплохо ориентировалась. Они покинули территорию Идлиба, где она могла еще рассчитывать на помощь своих. Теперь за окном грязного, прокуренного джипа стали мелькать указатели, говорившие о приближении к портовому городу Латакия.