— Погоди-ка, я припоминаю. Он кажется служил в ССБ, одно время был личным охранником Хусейна, не так ли? В чем ты хочешь меня уличить? Его многие знали, мельком видели в репортажах новостей рядом с Саддамом.
— Вспоминай еще. Ты слышала наверняка о нем и позже, после вторжения янки, — Петр отступил в коридор, но Джанант не хотел провести остаток ночи в мучительном неведении.
— Знаю, знаю я его. Это Ясем Тарек! А после вторжения…. Да, слышала я о нем. Какая-то подозрительная группа сопротивления. Он собрал сомнительных типов, под сомнительными лозунгами, желая восстановить то, что восстановить уже было невозможно. Они ловили воздух.
— Что еще? — проявлял пока непонятную Джанант настойчивость Горюнов. — Он ведь охотился на твоего папашу? Ну-ну, хабиби, я же вижу этот все понимающий взгляд. Охотился, охотился… Только как думаешь, почему?
Горюнов всматривался в ее бледное лицо, пытаясь понять, не просчитался ли он в главном, не знает ли Джанант обо всей подноготной своего отца.
Тарек еще в Париже упорно настаивал, что девчонка не может быть в курсе дел Захида. Манипулировать всегда удобнее, когда тот, кем манипулируют, остается в счастливом неведении о большинстве деталей и фактов, из которых складывается объективная действительность. Шоры на глаза и торба с сочным овсом на морду. В данном случае овес — это обещания о райских кущах после героической смерти на тропе войны. И в это никак не вписывается ни предательство Саддама Хусейна, ни, уж тем более, контакты с американскими спецслужбами.
Никогда не было в истории человечества большего мошенничества, чем обещание рая в уплату за подвиг. Никто не может проверить, что там, за пламенем взрыва.
— Конкуренция, — предложила вариант Джанант, который ей, по-видимому, внушал отец. — Много тогда развелось групп, которые стремились занять лидирующее положение в деле борьбы с американскими оккупантами и вообще. Вся эта возня происходила до тех пор, пока не возникла персона Абу Бакра аль-Багдади, ну и ДАИШ, небезызвестная тебе. Кто вовремя разобрался, что к чему, примкнули к нам, а остальные… Они недооценили возможность создания халифата. Кто-то банально не верил, а кто-то просто хотел продолжать воевать и взрывать в Ираке, превратившись в обыкновенных бандитов. Их довольно быстро взяли американцы, их нетрудно было найти и вычислить. Многим предлагали примкнуть к ДАИШ. Мы бы сумели их защитить, у нас хорошо поставлена конспирация.
— Каким боком к описанной тобою ситуации наш усатый приятель? Он не тянет на человека, склонного к робингудству, любителя денег или острых ощущений. Зарабатывал он контрабандой, и все заработанное вкладывал в поддержание семей своих бойцов и в акции, направленные против американцев и врагов иракского народа, предателей. Он не стремился занять и лидирующие позиции в анти-коалиционных рядах. Вот уж он идеалист! Мечтал об освобождении Ирака от захватчиков, в том числе и шиитов, которые изнутри и извне рвались к власти в стране. Результат нам известен. ДАИШ по факту не стала той силой, способной существенно повлиять на ситуацию, против которой формально была создана и нацелена. Шииты теперь у власти, американцы — в Ираке, в Сирии верховодят русские, Израиль на тех же позициях, эту священную корову никто из ДАИШ и пальцем не трогает. Саудиты и катарцы усилили свои позиции. А между тем, Саддам еще в 2001 году обвинял их в агрессии против Ирака, ведь с их территорий ВВС США и Великобритании наносили удары по Ираку. И что мы видим? ДАИШ успешно брала и берет деньги у этих ребят, да и у американцев. Это уж вообще парадокс и полная профанация панисламистских идей. Вот и выходит, что Тарек боролся за то, за что борешься ты, правда, твоя борьба — лишь слова. Тарек дело делал. И твой отец не мог этого не знать. Тогда в чем же состояла истинная причина враждебного отношения Тарека к Захиду?
Горюнов вдруг подумал, что именно Захид или его люди сдали Тарека американцам, чтобы избавиться и от врага, опасного и опытного, и от конкурента. Обеспечивали таким образом безопасность американцев, живущих в Зеленой зоне, куда чаще всего целили люди Тарека. Почему бы и нет? Мотивировка для Захида хорошая. А главное, похоже на правду.
— Что ты так витиевато хочешь мне сообщить? — Джанант в раздражении вскочила и прошла от стола до угла комнаты и обратно, не решаясь приблизиться к стоящему в дверном проеме Горюнову. — Что на самом деле они преследовали разные цели, исповедовали противоположные идеи? А поскольку ты расхваливаешь этого Тарека, выставляешь его великим патриотом, то плохим в такой ситуации становится мой отец. Автоматически. Не зная его, со слов Тарека ты его осудил, приговорил и расстрелял бы, попадись он тебе под руку.
Судя по ее горячности в оправдывании отца, у них в семье обсуждались преследования Захида бывшими коллегами и соратниками по саддамовскому цеху. «Он наверняка нашел веские доводы и убедил дочку в своей правоте. Тяжелый случай», — Петр вздохнул.
— Кто ты такой?
Горюнов прошел в комнату, сел боком к столу и вздохнул снова.
— Ходим по кругу, дорогая Джанант. Кто я не имеет никакого значения для дела. Если тебя это так волнует, то я не связан с организацией, которую возглавлял Тарек в Багдаде. Всегда считал его предприятие бессмысленным в той обстановке, какая сложилась вокруг Ирака. Ну что ж, — он нашарил сигарету на полке над головой и прикурил. — Давай к делу, если ты позволишь. Твой отец — предатель. Он приговорен. Давно. Не мною и не я буду приводить приговор в исполнение. Все это вопрос времени, как я полагаю, ближайшего времени.
— И кого же он предал? — насмешливо, но все же дрогнувшим голосом спросила Джанант, приблизившись к Горюнову и глядя на него сверху вниз, отмахнувшись от его сигаретного дыма.
— Да вот Саддама Хусейна и предал. Сообщил церэушникам место его схрона. Ты ведь наверняка слышала, что кто-то из своих сдал адресок, где отсиживался Саддам. А вот кто именно…
— И ты решил свалить все на моего отца? Я не удивлена. Ты хочешь от меня узнать, где он скрывается? Ни-ко-гда.
— Допустим, если бы я хотел это узнать, я бы узнал. Ты с радостью сообщила бы мне все, ползала бы здесь по полу на коленях и рассказывала, рассказывала… — Горюнов мечтательно закатил глаза. — Но нет, я такого удовольствия не получу. У тебя есть небогатый выбор. Ты либо попадешь к сирийским властям, либо к людям Тарека. Первым будет достаточно этой фотографии, — он протянул ей карточку, сделанную шустрым Алимом. На ней Джанант изображена рядом с полевыми командирами ИГ. Известными, объявленными в международный розыск. — У меня сегодня много интересных фотографий, целый альбом, так что мы можем всю ночь напролет предаваться лирическим воспоминаниям о твоем боевом и не очень прошлом. Людям Тарека никаких доказательств не нужно. Они знают всю правду о вашем семействе, о том, в частности, что в тот же период, когда ваша семья отсиживалась в Тикрите, прячась ото всех в казармах у твоего дяди-офицера, брата твоей матери, там же, в Тикрите, прятался и Саддам. Во всяком случае, именно там его и взяли. Более того, людям Тарека известно, что дом, в который приехала ваша семья, сняли американцы, оплата прошла через швейцарский банк UBS. Вряд ли ты знаешь, но у этого банка особые взаимоотношения с правительством США. Банк закрывал глаза, на то, что его клиенты не платили налоги в Штатах. Избегая преследования, уголовного, разумеется, со стороны Штатов, они сдали списки своих клиентов с американским гражданством американской налоговой. В общем, у них со Штатами долгая «любовь». Но и сами церэушники через них совершали переводы, в том числе и в Ирак.
Этот след удалось нащупать, когда Тарек попросил своих ребят из бывшей группы сопротивления покопаться в прошлом Захида, особенно в Тикрите. Группа Тарека уже давно распалась. Кто-то погиб, кто-то уехал в Европу, большинство переметнулось в ИГ, однако были двое или трое парней (Горюнов точно не знал), кто остался в Ираке и, используя старые связи, стали чиновниками в новом правительстве. Звезд с неба не хватали, и все же теперь кое-что могли. Для Тарека готовы на многое.
Нашли дядюшку-офицера, старого и почти впавшего в маразм. Расспрашивающий его парень соврал, что в детстве дружил с Джанант, когда она приезжала к дедушке и бабушке. В раннем детстве. Дядя с умилением принялся вспоминать племянницу и как ей тяжело пришлось в то время, как она с родителями и братом пряталась у них в казармах. Затем, когда умерла ее мать, как девочка переживала, и похороны… Умершую женщину не удалось похоронить как положено. Дядя помог бы, но Захид обособился в тот период, вдруг нашел безопасное жилье в самом Тикрите (казармы находились за городом). Даже теперь, спустя многие годы, чувствовалось, что Захида он недолюбливает.
Дядя в том доме был лишь однажды, перевозил вещи семьи Захида из казармы. Запомнил только, что дом рядом с рынком, а на входной двери была вычурная резьба, вроде даже доисламская, с животными. Дядя в юности столярничал и потому запомнил. Он так и сказал, что язычник дверь делал.
Когда приятель Тарека нашел все-таки дом с резной дверью, отыскался и хозяин. Его стоило только слегка припугнуть, чтобы он нашел в коробке со старыми квитанциям квиток о переводе денег из UBS, хотя он вспомнил, что настойчиво просил расплатиться с ним наличными. Ему пришлось даже открыть счет, чтобы деньги были переведены ему. Жильцов он в лицо не видел. Переговоры с ним вел какой-то египтянин-посредник.
Кто был этот египтянин узнать спустя полтора десятка лет не представлялось возможным. Да и не суть, как решил про себя Горюнов, прочитав в кабинете Александрова отчет Тарека о проделанной работе.
— Тарек не такой уж кровожадный малый, — утешил ее Петр. — Он не питает нежных чувств только по отношению к твоему отцу. К тебе претензий у него нет. Но, если он не доберется до Захида, то на безрыбье и рак рыба.
— Думаешь, я боюсь? — Джанант стала еще бледнее. Она вспомнила ночные отлучки отца, которые тот списывал на начало подпольной работы. Вспомнила и появившиеся у него в тот же период новые часы взамен прежних, забытых в багдадском доме в спешке лихорадочных ночных сборов.