. В общем, сейчас обстановка накалилась, и сын, как карась на раскаленной сковородке. Я не знаю, как тебе удастся втереться к игиловцам в доверие и удастся ли… Но все же. Есть пара человек, которые особенно вцепились, идут по следам сына и его людей в Кабуле. Они провалят нам все дело, слишком близко подобрались к окружению Виталия. Ладно, это лирическое отступление, не бери в голову.
— Ну-у, — протянул Горюнов, — пока я туда попаду, пока в Ираке пробудем и пройдет проверка, пока переберемся в Пакистан. Да ведь и что я смогу по Афганистану из Исламабада? Виталию там обстановка понятнее.
— Вот тут ты не прав, по нашим сведениям по большей части именно из Исламабада осуществляется руководство группировками, находящимися в Афгане. Есть там какая-то система и в управлении этими группами, и в том, на что нацелены террористические удары. Возможно, вот сейчас ты и сможешь нащупать эту систему. Только не стоит долго ходить в телохранителях Джанант. Стоит попытаться сразу продвинуться из пешек в ферзи. С ее помощью, конечно.
— Вы что-то вдруг сменили сомнения на бравурный оптимизм в отношении моего предприятия. То излучали скепсис, как бодрый радиолокационный буй, даже моего Уварова почти укачали на этих радиоволнах. А теперь…
— Ты же все равно устремишься на амбразуру, независимо от моего мнения на этот счет. А для Уварова своего найдешь миллион аргументов, — Александров не реагировал на подначки.
— Ревнуете меня к новому шефу, так и скажите… А то целую теорию создали про мое стремление кидаться на амбразуры. Обычная работа. Когда еще попадется такой занимательный персонаж, как Джанант! Надо ловить момент. К тому же на горизонте еще одна, не менее занимательная… Как, вы сказали, ее зовут?
— Разия. Она работает в полиции, и это очень кстати, учитывая ту скользкую тропинку, на которую ты собираешься взгромоздиться. Не понимаю, почему Пакистан? Основные силы «Вилаята Хорасан» сосредоточены, как нам известно, в Афганистане. Циркулируют разговоры, что инициаторы создания тамошнего ИГ — это пакистанская спецслужба — Межведомственная разведка. Направлены действия «Хорасана» против нынешнего афганского руководства. Но и против талибов. Те же зоны влияния и те же источники финансирования — наркотики. Кроме того — смущает связь с ДИ, на которую ссылалась Джанант. Если мне не изменяет память, еще в две тысячи семнадцатом году смертник из «Вилаята Хорасан» въехал в пост полиции на шахидмобиле. А полиция охраняла встречу лидеров партии ДИ, но впрочем, афганского его филиала. А ты что думаешь, какая конечная цель создания там «Хорасана»?
— Вы же сами не так давно убеждали меня, что аналитик я никакой, а по сути — боевик, — Горюнов, произнеся эту колкость, отвел глаза, рассматривая нефритовые шахматы, явно афганского производства. — Пока я там не пошуровал в их теплом гнездышке, я ничего предполагать не стану.
— Как бы это гнездышко на поверку не оказалось осиным.
— Ничего, я дихлофос с собой прихвачу. Где я могу ознакомиться с вашими аналитическими отчетами по региону? Есть ведь умные люди, отчеты аналитические пишут…
— В соседней комнате, — холодно ответил Александров. — Тебе все принесут. Ты же в состоянии оценить, что я для тебя делаю? Без дополнительных запросов, только в результате устной договоренности с твоим шефом. Все свои закрома нараспашку…
— Ой ли! — Горюнов поцокал языком. — Вы и когда я под ваши началом трудился не все открывали. Всегда что-то про запас держали…
Пакистан, Равалпинди, конец апреля 2019 года
Они уже три дня торчали в пыльной квартире с изображением мечети на большом ковре, висящим над матрасом и закрывающим, как оказалось при ближайшем рассмотрении, пятна плесени и следы от давленных клопов.
Такого захолустья Петр не видел со времен своего начала жития-бытия в Багдаде, где он снимал примерно такую же комнату у тогдашнего хозяина цирюльни. Хозяин, продав парикмахерскую Горюнову, уехал в Лондон к дочери, удачно вышедшей замуж за араба, получившего по квоте гражданство Великобритании.
Вопреки опасениям, проверки игиловскими безопасниками, как таковой не состоялось. Паспорт у Кабира Салима забрали, Алиму запрос о том бое они направили, а информация о погибших телохранительницах от Абдулбари «утекла» дозированно и в нужном Горюнову контексте. Позднее из Центра Петр узнал об этом запросе и о том, что около багдадской парикмахерской, все еще формально принадлежащей Кабиру Салиму, тоже покрутились незнакомцы, порасспрашивали. В цирюльне, само собой, сидел свой человек, доложивший о любопытствующих в Центр.
Петр, собственно, и не видел игиловских безопасников. С ними контактировала Джанант, она и передала им иракский паспорт Горюнова для проверки.
Джанант изменилась. Ее взгляд уже не казался загнанным, она перестала искать «варианты побега», убедившись, что попала в каменный мешок, который олицетворял Петр. Он вроде и не давил как-то изуверски, не издевался, но, сделав робкий шаг влево-вправо или вперед-назад, Джанант, уткнувшись ладонями, ощущала холодный камень. Однако, когда они отправились в сопровождении Зорова и Абдулбари из сирийского Мухабарата к границе с Ираком, Джанант на глазах стала обретать былую уверенность, приосанилась в своем никабе, и голос стал более властным.
— Ты же понимаешь, — сказала она еще в Латакии в конспиративной квартире накануне отъезда, — что я буду относиться к тебе на людях как к телохранителю, наемнику?
— И все же чуть лучше, — скорректировал ее намерения Горюнов, улыбаясь. — Все-таки я тебя спас и вытащил из боя. Так ведь? Ты теперь доверяешь только мне, и я всегда буду рядом во всех переговорах. Ты же там обретешь статус, не так ли, а стало быть, возможность принимать решения. Повысишь меня через время из телохранителей в свои личные помощники.
— Нам надо пережить проверки, — выразила сомнения Джанант.
Последние дня четыре перед отъездом они вдруг прекратили совершать саляты по пять раз на дню. Когда Джанант сказала Петру, что не стоит так усердствовать, достаточно пятничной молитвы, он воспринял это как провокацию. Сперва просто промолчал. Затем произнес глубокомысленно:
— «Среди вас нет никого, чье место в аду или раю не предписано Аллахом», — говорил Пророк, мир Ему и благословение Аллаха. «О, Пророк, поскольку Аллах предназначил нам наши места, можем ли мы удовлетвориться этим, отказаться от исполнения религиозных обрядов и долга?» — «Нет, потому что счастливый будет вершить добрые дела, а те, которые ничтожны, будут вершить злые дела».
Но по здравом размышлении понял, что сейчас ей нет смысла устраивать ему проверки. Все предельно ясно — он в ее глазах разведчик, а не богомолка. Чего лукавить?
Зоров, пообщавшись с девушкой в отсутствие Горюнова, сформировал о ней и вовсе нелицеприятное мнение.
— Та еще стерва. Петр, будь с ней осторожен.
Они спустились во двор сирийской конспиративной квартиры, оставив Джанант запертой в комнате. Вечер был жаркий, черное небо над плохо освещенным двором казалось близким, только руку протяни и ощутишь шероховатый бархат. И голос Зорова казался бархатным и усыпляющим, особенно после изматывающего перелета в транспортном самолете в Хмеймим с пересадкой. Петр подремывал с открытыми глазами, слушая психологические зарисовки Мирона вполуха.
— Она производит впечатление лживой, изворотливой…
— Одним словом — змея, — кивнул Горюнов и зевнул. — Ты плохой психолог. Во-первых, ты сам был в состоянии стресса, находясь рядом с ней. Страх и напряжение плохие советчики. Она тоже настороже и ведет себя не так как обычно. Конечно, Джанант непростая. Ей хватает образования и опыта, чтобы представлять реальную опасность. Но я для нее опаснее со всеми ее расписками, фотографиями, записями наших разговоров в этой квартире, — Горюнов мотнул головой в сторону окон конспиративной квартиры, — ты сам это прекрасно понимаешь. Ее сейчас куда больше занимает насущный вопрос — выжить и разобраться, насколько здорово облапошил ее папаша и использовал в своих интересах. Она бы наверняка была предана ему, если бы он хотя бы изобразил, что допускает Джанант к своим тайнам, доверяет ей и полагается на нее. Но он не счел нужным. Она же баба, никчемное, по сути, существо, но иногда полезное. Как если взять с собой в поход спички в дополнение к зажигалке. Вдруг колесико надежной зажигалки сломается, а спички, завернутые в полиэтилен, по счастью, не отсырели.
— А кто в твоей метафоре зажигалка? Сын Захида, что ли? — ехидно поинтересовался Мирон.
— Может быть, — зевнул Петр. — Но, как ни крути, а уязвленное самолюбие, оно и в Ираке, и в Сирии — самолюбие. Учитывая ее горячую кровь, излишки интеллекта и латентную эмансипированность, о которой она, может, и сама не догадывается… — он передернул плечами. — Гремучая смесь.
— Вот я и опасаюсь, как бы этот коктейль Молотова, рванув, не ударил рикошетом по твоей всезнающей и все понимающей персоне. Она выдала нам список тех, кого переправила в Афганистан и Пакистан в этот ее заезд в Сирию, вспомнила и тех, кого отправляла раньше. Пусть дальше работает самостоятельно. Ты же сам говоришь: «опытная, интеллектуальная». Справится. Остановись пока не поздно.
Джанант в самом деле, вспоров подкладку на сумке, извлекла оттуда список, даже с установочными данными боевиков. И Горюнов это счел полным доверием. Она выдала этот список именно Петру, проигнорировав Зорова.
Все правильно говорил сейчас Мирон и с точки зрения здравомыслия, и с позиции контрразведчика. Однако Горюнов опасался, что Джанант в одиночку проявит взрывной характер, сгорит сама и завалит все дело. А информация — вот она, плывет прямо в руки, по течению, надо только выбрать удачное место в русле информационного потока, чтобы выловить истину, а не старый башмак или вздутый труп старой лошади.
Если Джанант не разобралась в своем отце, где уж ей анализировать те поручения, что даст ей Захид, рассматривая их под новым углом зрения. Да, Петр повернул ее голову в нужном направлении. Она увидит то, чего не замечала раньше, сообщит об этом в Центр, и там уже все проанализируют. Но что если она упустит детали?