Стоящий в коридоре Горюнов испытывал неловкость оттого, что он присутствовал пусть и при словесной, но экзекуции, унизившей Джанант настолько, насколько это возможно. Он теперь понимал ненависть Тарека к Захиду, хоть и основанную совершенно на другом.
Как только Джанант завершила сеанс связи, Петр сразу же ушел из квартиры, бросив коротко: «Скоро приду», тем самым дав время Джанант взять себя в руки, поборов смятение и смущение.
Спустившись по грязной лестнице во двор, Горюнов остановился в тени огромного дерева, неподалеку от рельсов железной дороги. Около насыпи, прямо под открытым небом, на кирпичиках стояло два биллиардных стола. Около них толклись молодые люди, игравшие умученными шарами и засаленными киями. Тут же ходил продавец напитков. Горюнов выпил грейпфрутовый сок с солью, довольно популярный здесь, помогающий предотвратить обезвоживание, как и лябан в Ираке — молоко с солью.
Горюнов отмахнулся от комаров, накинувшихся на него в тени дерева. «Неплохо, — думал он, — пускай считает меня ее любовником. Главное, смыться до того, как до меня доберется Захид с дубиной или с пистолетом. Ему совершенно наплевать на Джанант, он почему-то списал ее со счетов как дочь, считает ее уже испорченной, порочной и использует только как свою нерадивую, но все же надежную подчиненную, способную за него броситься и в огонь и в воду. Он уверен, что она за него душу отдаст, вернее, продастся тому же дьяволу, которому продался и он сам. Этот тип, с которым она должна встретиться, кто он? Наваз. Судя по всему не из ИГ. Иначе бы наш папаша анонсировал это… Так что Наваз представитель каких-то местных сил. Знать бы каких. Религиозный деятель из ДИ, радикального крыла или еще чего-то?..»
У Петра была припасена местная сим-карта, которой он и воспользовался, позвонив по номеру, полученному от Александрова.
— Это книжный магазин? — спросил он по-английски. Он не любил этот деревянный плоский язык. Но особенно потому, что и по-английски, как и по-русски, говорил с арабским неистребимым акцентом.
Ответил женский голос: «Что вы хотели?»
— У вас есть сонеты Шекспира?
— Стоит 17:45. Вы знаете адрес нашего магазина?
— Да, меня известили заранее. Я подъеду сегодня.
Разия, с которой ему предстояло встретиться, находилась в Исламабаде. Им с Джанант придется съездить в столицу, это километров двенадцать от Равалпинди. Но, как и было оговорено, ехать надо к вечеру, а возвращаться обратно затемно. Скорее всего, разговор с Разией займет час, а то и два.
Горюнов уже видел Исламабад, когда они прилетели в Пакистан из Ирака. И столица была все в такой же бензиновой дымке, как и большинство азиатских городов. Горы терялись в этой голубоватой пелене, а белая мечеть Фейсала, казалось, вот-вот стартует в эту бензиновую стратосферу, отбросив тонкие, напоминающие карандаши, минареты, как стартовые опоры.
— А здесь красиво, — Джанант сидела рядом на пассажирском сиденье и глазела по сторонам, кутаясь в шарф, купленный Петром. Из сломанного и не поднимающегося до конца стекла в дверце пассажира немилосердно дуло, сквозило горячим ветром, но все же ветром, с примесью бензиновых выхлопов. Смог тут завис над городом плотный и едкий.
Небольшая машина «Сузуки-мехран», темно-синяя и пыльная, с шахадой на золотой тесемке, болтающаяся под зеркалом заднего вида, и с неистребимым запахом яблочного ароматизатора, остававшегося на нёбе, словно его выпили, а не нанюхались. Ароматическая жидкость ядовито-зеленого цвета колыхалась в небольшом флаконе, закрепленном на панели за рулем. На руль был одет чехол из какой-то шерсти, напоминающей козлиную, что, в общем, неудивительно, ведь здесь забивали много козлов на праздники.
— Удивительно, — сказала Джанант, — надписи вроде как на арабском, а понять ничего нельзя, абракадабра какая-то.
— Это персидская вязь, хотя алфавит похож, — согласился Петр. У него было связано с урду такое же впечатление. Вроде буквы знакомые, а все не то и не так. Словно знакомую книжку перевернули вверх ногами. Это раздражало.
Они оставили машину за квартал от конспиративной квартиры. Разия ничтоже сумняшеся использовала для своих нужд полицейскую конспиративную квартиру, уверенная в себе и в своей безнаказанности.
Она ждала гостей внутри, в серой форменной рубашке с шевронами и широкой наградной планкой с пестрыми полосками, обозначающими множество медалей. Черный берет с серебряной эмблемой, с полумесяцем и звездой, лежал на низкой плетеной скамейке у входа. Тут же стоял автомат «PAKU». Она решилась прийти на встречу в форме, хотя на конспиративную квартиру ходить в таком виде воспрещалось. Но в гражданке ей пришлось бы прийти с напарником, так как в одиночку ходить не стоило.
Сделала Разия это нарочно, испытывая страх перед встречей с незнакомыми разведчиками. Она уже понимала, во что ввязалась. Нур Бугти просветил ее. И удивительно, ярая патриотка не убила Нура при первых же намеках на предательство родины. Спросила только, не американцы ли будут ее новыми хозяевами. Прежними были Нур, да и любой мужчина Пакистана, так как она, даже добившись офицерского звания в армии и в полиции, не стала свободной.
Может, забрезжившая надежда на освобождение, на новую жизнь без оглядки ее и привлекла? К тому же деньги. Впрочем, «без оглядки» не выходило, учитывая специфику того, что ей предложили.
И все-таки теперь она чувствовала себя гораздо более свободной, со стоящими за спиной неведомыми силами другой страны, свободной от предрассудков ее общества и более могущественной, если не сказать одной из самых мощных государств мира. Разия как старый служака рассчитывала, что, если станет все делать дотошно и блестяще, как она делала всю жизнь, ей удастся вырваться. Вдруг поняла, что готова бежать отсюда, куда глаза глядят. От нищеты, от преследований за любой проступок, от невозможности дышать полной грудью. Последнее время ей даже приходили абсурдные и довольно навязчивые мысли уйти в террористки и стать шахидкой. Все лучше чем прозябать так, как теперь, выполняя мелкие поручения Нура и приходя к нему в постель по первому зову. Нур поделился с ней своей тайной. Теперь уж он не выдаст их интимные отношения, даже если она решится бросить его.
Разия притащила с собой DSA Trushot калибра 9-мм, со сбитыми номерами, изъятый давным-давно в ходе одного из антитеррористических рейдов и припрятанный ею на всякий случай. Такого неучтенного оружия хватало в городах, да и учтенного тоже, благодаря лояльности пакистанского законодательства в отношении оружия. В провинции Хайбер-Пахтунхва местным разрешается иметь даже гранатометы и минометы в личном владении. Ничего удивительного для страны, где почти все время взрывают и стреляют. Достать пистолет для Горюнова ее попросил Центр, не рассчитывая, что ИГ его вооружат.
Разию смутило присутствие женщины, да еще такой красивой арабки. «Вот ведь втерлась в дела разведки, и не просто в качестве передаточного звена, явно играет какую-то ключевую роль, — разглядывая Джанант, Разия закусила губу от зависти. — А парень этот опасный», — она посмотрела на высокого араба рядом с Джанант.
Худощавый, крепкий, явно быстрый, если бы пришлось с ним драться. Но драться с ним Разия не собиралась. У него голубые глаза, насмешливые губы, которые он то и дело едва заметно кривил в усмешке. При этом выглядел, пожалуй, даже угрюмым, суровым.
— Это твоя жена? — спросила Разия, разговаривая с ним как с равным и игнорируя женщину, стоящую у него за спиной.
Горюнов уже произнес парольную фразу, услышал отзыв и теперь разглядывал Разию, бойкую девушку с родинкой около носа, которая ее не портила, как ему показалось. Он понял, что она надела форму, как рыцарские доспехи, собираясь общаться с мужчиной. К тому же Разия знала, что он придет не один и заранее отнеслась ревниво к его спутнице, даже еще не видев ее. Петра позабавило бы это обстоятельство, если бы не расстроила перспектива противоборства Джанант в будущем с ее строптивой связной.
Он повел себя единственно верно с Разией, так и только так можно общаться с подобными женщинами из мусульманского общества, вставшими чуть над своим положением, уготованным им от рождения. Деловой тон, ни малейшего намека на шутку, которую она, скорее всего, и не поймет, и уж точно не оценит.
— Нам необходимо уточнить организационные вопросы. А главное, познакомить тебя с Джанант, — он начал было говорить на английском, но Разия снисходительно разрешила:
— Можешь говорить по-арабски. И давайте пройдем в комнату. Там есть вентилятор, а тут нечем дышать.
— Вам в дальнейшем придется взаимодействовать и без меня, — продолжил говорить Горюнов, перейдя на привычный арабский.
Он дождался, когда сядут женщины, и сел тоже. В почти пустой комнате, затененной жалюзи на двух окнах, стоял квадратный столик с матовым стеклом-столешницей на черных металлических изогнутых ножках, а вокруг него четыре кресла с металлической основой, обтянутой искусственным ротангом. И пепельница, тяжелая даже на вид, квадратная из черного стекла. Вентилятор в углу на тумбочке тихо шуршал, вращая лопасти, и гонял по комнате чуть пыльный воздух.
— Позволь закурить? — спросил Горюнов, доставая сигареты. В Пакистане хоть и курят очень многие, но в большинстве общественных мест курить запрещено. Необходимо соблюдать политес и спрашивать разрешения окружающих. Петр продемонстрировал уважение к Разие как к хозяйке (пусть и формальной).
Она кивнула и налила чай визитерам. Дерзко сверлила Горюнова глазами, что никогда не позволила бы себе в отношении любого местного мужчины. Ей понравился его хрипловатый низкий голос и то, как он курит, зажав сигарету в длинных смуглых пальцах.
— Вот Джанант, — снова назвал свою спутницу Петр. — Связываться она с тобой будет по тому же телефону, парольные фразы те же. До дальнейших указаний. Ты напрямую будешь передавать информацию в Центр или через своего напарника? Я не из любопытства уточняю. Меня волнует, как быстро сегодняшние сведения попадут в Центр и как быстро я смогу получить ответ? Дело в том, что завтра мы уедем в Лахор. На машине. Меня беспокоит, с кем будет связь там.