— Это всё сообщение? Я не знаю, что ответит ваш Центр, но в Лахор я могу приехать сама, если у тебя будет необходимость что-то передать.
— Тогда сообщи об этой возможности в Центр. Для меня она предпочтительнее. — Он не стал уточнять, что это не из-за симпатии к Разие, а чтобы меньше народа посвящать в его перемещения по Пакистану. — Но до отъезда Джанант должна встретиться с одним человеком, на которого ей указал Захид. — Горюнова возмущало, что он для передаваемых сообщений не использует шифровок, так как на этот счет ему не дал никаких указаний Александров. Все открытым текстом. Хотя для Разии ни о чем не говорят имена Захида и самой Джанант. Ну, видит она перед собой арабскую девушку, а кто она и зачем здесь…
— Его зовут Наваз.
— Как? — вдруг переспросила Разия. — Наваз? А фамилию ты его случайно не знаешь?
Горюнова подмывало сказать, что это не ее дело, но он увидел глядящие на него пристально каре-зеленые глаза, красивые и встревоженные, и решился:
— Фамилии его не знаю, а вот телефон, по которому Джанант с ним будет связываться… — он назвал номер, и Разия побледнела. — Ты с ним знакома?
— Он из Межведомственной разведки. Тот, кто вас к нему направил, — предатель! Вас тут же арестуют.
Джанант и Петр переглянулись. Да, Захид и правда предатель, только не их он предал. Пока что не их. Если он дал телефон местного разведчика или контрразведчика, это может говорить только об одном — неведомый пока еще Наваз куплен церэушниками и действует в их интересах. Или агент ИГИЛ? Но первое вероятнее и предпочтительнее.
— Откуда ты его знаешь? Как я понял, ты из полиции. Где вы пересекались?
— Я спровадила ему для работы одну женщину, кстати, русскую. Но я постаралась сделать это так, чтобы сохранить с ней контакт. Об этом просил Нур. Как я теперь понимаю, ваш Центр был в этом заинтересован.
— А девушку случайно не Хатимой звали? — Горюнов затаил дыхание, ожидая ответа. Разия коротко кивнула.
Петр молчал, пытаясь уложить в голове все звенья цепи. Его поиски Джанант начались с Хатимы, ее показаний, которые, как он уже понял, получила для Центра Разия, хотя она в то время еще не знала, для кого добывает информацию. В чем подвох? Горюнова насторожили все совпадения. Ситуация напоминала палиндром, когда трактовать поступки Разии можно и так и эдак.
Если она изначально работала на спецслужбы Пакистана или США, то понятно почему сбагрила Хатиму на попечение именно Навазу. И теперь водила за нос и Центр, и выведывала, кого прислали в Пакистан, с какими целями и, видите ли, даже готова ездить в Лахор, чтобы, якобы, облегчить Горюнову жизнь. С другой стороны — она не стала бы акцентировать внимание Петра на Навазе. Мало ли Навазов в Пакистане, зачем ей было наводить именно на того самого Наваза? Но самая неприятная мысль оказалась та, что Хатима изначально ничего ни про какую Джанант не рассказывала. А вся история про Джанант — вымысел от начала до конца. Александрова, а затем и Уварова с Горюновым вели по ложному следу. И вербовка Джанант — профанация.
«Нет, — Горюнов покосился на Джанант. Та спокойно пила чай и, кажется, не вникала в разговор Петра и Разии. — Это просто страшный сон разведчика, когда все твои хитросплетения окажутся сделанными по чужой воле. А в конце ждет страшный и фатальный провал».
Однако же был и Тарек, подтвердивший не только существование Джанант, но и предательство ее отца, продавшегося американцам. А Тареку Горюнов доверял в большой степени, если не сказать абсолютно. При мысли о Тареке от сердца отлегло.
— Ты знаешь французский? — вдруг спросила Джанант, обращаясь к Разие довольно надменным тоном, покоробившим Петра.
Разия покачала головой и зыркнула на Горюнова, не понимая, к чему такие вопросы. А Джанант заговорила со своим «стражем» по-французски:
— Что с тобой? Ты словно призрака увидел.
— Ты хочешь рассориться со связной еще до того, как началась серьезная работа? — спросил Горюнов сердито, но по-французски. — Говори по-арабски. И прекрати волком смотреть на Разию.
Джанант покраснела, а Разия удовлетворенно кивнула, догадавшись по интонации араба, что он осадил свою женщину.
— Я лично его не знаю, — сказала Разия. — Мне его рекомендовал Нур, мой шеф. Ваши в Центре в курсе. Я не так давно выходила на контакт с Хатимой. Теперь я смотрю на нее под несколько другим углом, — она подмигнула Петру по-мальчишески, и он улыбнулся. — Ты знаешь о Хатиме?
— Краем уха… И что сообщает Хатима?
— Она уже прошла курс обучения в их спецподразделении. И как она утверждает, им нужны русскоговорящие агентессы или агенты для работы с игиловцами «Вилаята Хорасан» выходцами из бывших советских республик. Они сейчас прибывают в Пакистан и в Афганистан окольными путями через Иран. Собственно, и Хатима пробиралась теми же путями со своими двумя подругами. Она, правда, добиралась не из Сирии, ее муж воевал в Ираке, они в Мосуле жили.
Горюнов почувствовал, как сидящая с ним рядом Джанант напряглась, слишком выпрямила спину. Она, что-то начала припоминать. Это было словно в прошлой ее жизни. Ночной Эрбиль, частный дом с боевиками из Мосула. Две семьи с детьми и одна вдова погибшего боевика. Ее вроде как звали Хатима. И боевики были из России.
Тогда Джанант ездила с огромной свитой из телохранителей, важная, надменная, еще уверенная в себе и в том, что она делает. И так глупо попалась. Вся ее жизнь перевернулась.
Хатима! Именно она выдала ее. Подслушала разговор, а тогда в туалете увидела татуировки на запястье Джанант. Теперь уже Джанант не считала таким уж несчастьем свой провал, но от злости на Хатиму сжала кулаки. Да вот незадача — Хатима попала к Навазу, который взаимодействует с Захидом, а также с ЦРУ. Впрочем, еще надо выявить, так ли это?
Может, он имеет дело с «Вилаятом Хорасан» и с Захидом не с целью помочь, а напротив, внедряется в структуры халифата местного разлива, чтобы взорвать их изнутри? «Честный герой невидимого фронта», — Джанант зло усмехнулась. Тогда Наваз водит отца вокруг пальца. Однако Захида не проведешь. Тем более он информирован, в отличие от рядовых игиловцев, более чем, с помощью ЦРУ, оно наверняка снабжает его сведениями во избежание краха. Хозяева Захида не допустят, чтобы какой-то там Наваз способствовал провалу их стародавнего, надежного агента.
Джанант даже захотела увидеться снова с Хатимой и поглядеть в ее наглые глаза. А что если Хатима изначально была не простой глупенькой вдовушкой, которую ждала наверняка незавидная участь шахидки?
Горюнов видел, как по лицу Джанант, бледному, промелькнул ход мыслей, как на экране кинотеатра. Во всяком случае, Петр, успевший немного узнать девушку, понял, что Джанант осенило.
— В общем, ты поняла, в чем суть, — Горюнов поглядел в умные глаза Разии. — Ты будешь передавать информацию устно или я напишу?
— Как тебе удобно. Мне не оговаривали особо форму передачи твоих донесений.
Горюнов достал блокнот и быстро написал сообщение для Александрова, используя свой старый шифр, который был у него в ходу в последнюю командировку в Ирак. Евгений Иванович разберется. А все же посылать текст без шифра не стоит. Это была смесь арабских букв и цифр.
Разие доверяют и, более того, ей демонстрируют, что доверяют. Горюнову претило, что демонстрация эта за счет его безопасности.
Разия забрала у него записку, при этом коснувшись его руки. Горюнов постарался вспомнить, что он женат и многодетный отец. Но вспоминалось с трудом, когда на него в упор смотрели каре-зеленые глаза, и эта родинка около носа, придававшая легкую асимметрию лицу, завораживала. Он и сам не мог объяснить внезапную симпатию к Разие. Может, ее полицейская форма? Это напоминало ему Дилар. Курдянки в камуфляже, молодость, горячие камни каменоломни под Стамбулом и такая же горячая сухая земля, на которой они лежали, глядя на море, ослепляющее, как и солнце, как большие влажные глаза Дилар, как ее волосы, кудрявые, огромной копной лежавшие на ее плечах и спине.
Воспоминания порой набрасывались на него, как стая диких собак, и словно выхватывали куски мяса из его силы воли, лишая ее напрочь… От таких воспоминаний он становился вялым и впадал в какую-то особую болезненную форму задумчивости, при которой его не стоило тревожить. И окружающие чувствовали. Саша всегда чувствовала, да и Джанант поняла. Когда они покинули конспиративную квартиру и дошли до автомобиля, оставленного на соседней улице, Джанант не накинулась на него с расспросами, хотя ей хотелось обсудить состоявшуюся встречу с Разией.
Молчала она и в машине, пока они возвращались в Равалпинди, как к себе домой. Они уже успели привыкнуть к своему жилищу, которое придется в ближайшее время покинуть.
Горюнов, может, и стал бы тосковать по этому временному дому, если бы не постоянные отключения то воды, то электричества. Его задумчивость слетела с него, когда вернувшись из Исламабада, он решил принять душ, а воду выключили в самый неподходящий момент. Разве что только мыло успел смыть.
Обернув вокруг бедер полотенце он зверем выскочил из ванной комнаты и ругался по-арабски такой площадной бранью, что Джанант покраснела, затем зажала уши ладонями, чтобы не осквернять свой слух, и сообщила ему, что он «шайтан-бесстыжий». Хотя высказывание о его бесстыжести относилось, скорее, к тому, что он в одном полотенце пронесся мимо нее по комнате, устремившись в свои «апартаменты» на кухню.
Навазу не потребовались никакие парольные фразы. Он никого не боялся, облеченный властью. К тому же чувствовал стоящих за собой церэушников, они незримо присутствовали. Он ожидал Джанант с телохранителем в Равалпинди в конспиративной квартире пакистанской контрразведки.
Горюнов, испытывая легкий мандраж, подбадривал себя тем, что вскроет еще одну местную явочную квартирку. Такая информация всегда пользуется спросом у всех спецслужб мира.
Он не жаждал встречи с местным контрразведчиком. Это то же самое, что зайцу сходить в гости к волку, в надежде, что у того нет аппетита или, как в данном случае, волк не учует в нем зайца.