Так что невольно, освободив Икрома, Петр посадил его под арест уже сам. Узбек не противился нисколько. Он улыбался, пил чай и не стремился лишний раз выходить в коридор, а когда шел в туалет, деликатно кашлял, чтобы незнакомка, которую от него прятали, успела зайти в комнату. То, что ее прятали он, конечно, понял.
И Петр, и Икром соблюдали по отношению друг к другу невероятную деликатность — ничего не обсуждали. «Здравствуй, спасибо, пожалуйста, передай солонку, возьми полотенце для душа…» У Икрома ведь с собой никаких вещей. Горюнову пришлось поделиться своим скудным гардеробом, а затем прикупить брюки для коллеги и рубашку.
Ни один из них не хотел выдавать не то чтобы сокровенное, пусть и в благодарность за освобождение (в случае Икрома), но и даже мелочи. Единственное о чем поведал Икром, как состоялось его похищение.
После прохождения учебы в лагере, где он находился долгое время безвылазно, на казарменном положении, им разрешили съездить в город, развеяться. А по дороге машину, в которой ехал Икром, остановили. Как он предполагал, водитель оказался с талибами в доле и шепнул им, что везет в город одного из даишевцев.
Горюнов принес Икрому документы, полученные от Разии и билеты до Ташкента, и только тогда Икром осознал, что сможет выбраться из переделки. Глупой и банальной, когда вмешивается дурацкая случайность, а из-за нее рушатся все многомесячные ухищрения, подготовка к внедрению, само внедрение. Все насмарку. Провал. Подобных невезунчиков среди «погорельцев» Горюнов встречал, но сам относился к другой категории. Он порой действовал вопреки инструкциям, за что получал по шее от руководства, но выбирался из таких ситуаций, когда, казалось, и просвета не видно.
Сирия, Латакия, конспиративная квартира УБТ, сентябрь 2019 года
Зоров отпер дверь своими ключами. Они остались у него с тех пор, как он весной этого года неделю провел с Джанант, пока Горюнов ездил в Москву за инструкциями. Вчера Петр объявился, позвонив на местный мобильный телефон Зорова, коротко бросив: «Прибыл».
Петр собирался сменить эту квартиру на другую. Все же Джанант знает адрес. Как бы она себя ни повела, оставшись предоставленная самой себе, рисковать не стоит. А в Латакии сдают много квартир…
Сразу у входа Зоров наткнулся на сумку Горюнова и его пыльные пакистанские сандалии. Мирон сковырнул кроссовки и прошел в комнату. Петр в одних трусах лежал на кровати, раскинув длинные руки и ноги, занимая все пространство двуспальной кровати с резной деревянной спинкой и белоснежной простыней. Ему крепко надоели узкие и короткие матрасы, валяющиеся прямо на полу — то, чем он довольствовался в Пакистане.
На спине, пониже лопатки розовел уродливый шрам от болта, прилетевшего после взрыва в Кабуле, на голени виднелся еще один шрам, округлый, от пулевого ранения, полученного рядом с конспиративной квартирой там же, в Афганистане.
— Что там у тебя? — Горюнов оторвал физиономию от подушки. Смятая короткая борода делала его смешным и беззащитным. Так хотелось пригладить ему бороду. Но Зоров знал, насколько обманчивое это впечатление. Разве что Сашке он позволил бы пригладить свою бороду, а может, Горюнов и замурлыкал бы. — Чего ухмыляешься?
— Мог бы и поздороваться. Как будто только вчера виделись. — Мирон положил на край кровати веник из африканского сорго, тут, в Сирии, на каждом углу такие продавались с оплетенной разноцветными нитями рукоятью. — Саша просила меня купить и тебе передать, — он пожал плечами. — Наверное, на что-то намекала.
Горюнов хрипло рассмеялся и сел на кровати, покрутил веник в руках и шлепнул им себя по спине как березовым веником в парной.
— Она намекает, что слишком долго не появляюсь дома, а если появлюсь, она будет меня гнать поганой метлой.
— Чего в Хмеймим не прибыл? Сидишь тут, как сыч, второй день. Ты ведь позавчера приехал?
— Нам разведка доложила точно? Абдулбари звякнул? Я отсыпаюсь. А фиг выспишься под рев взлетающих самолетов над башкой. Что, начальство требует пред ясные очи? Кстати, где Хатима? Мне Центр не отписался в Пакистан по ней.
— В Москве. Занимаются с девушкой. Твой Александров вцепился, — Зоров произнес фамилию бывшего шефа Горюнова и тут же посмотрел на Петра грустно, понимающе.
— Ничего не слышно про Виталия?
— Пока только то, что ты сообщил. — Центр держал Зорова в курсе перемещений и приключений Горюнова, некоторые шифровки шли через Мирона, к тому же, ему приходилось держать руку на пульсе, если придется принимать экстренные меры к эвакуации полковника. — Думаю, ты прав. Но теперь пусть твои коллеги разбираются. Участь печальная. Хорошо хоть ты ноги унес.
— Да уж, — Петр потер голень. — Унес. Когда самолет?
— Через два часа. Собирайся. Я тут на хозяйстве останусь. Есть дела. Пока ты бегал с краснокожими по прериям, у нас турки активизировались. Рвутся в бой, курды YPG им покоя не дают.
— Все старо как мир, — Горюнов наклонился и достал из-под кровати пачку сигарет к неудовольствию Зорова.
— Я уже стал переживать, что ты завязал с куревом, — проворчал он, энергично отмахиваясь от дыма.
Не обращая на него внимания, Петр не удосужился одеться и расхаживал по комнате, метко кидая вещи в сумку, стоящую у балконной двери. Под висевшей на спинке стула рубашкой он обнаружил кружевную деталь нижнего белья Джанант и решил, что она «забыла» это нарочно.
Зоров отвез Горюнова в Хмеймим, откуда Петр вылетел на транспортном самолете, привычно довольствуясь малым пространством в продуваемом сквозняками нутре самолета, уложив длинные ноги на ящики с грузом и мирно подремывая под болтовню группы журналистов, одетых для тепла в бронежилеты с надписью PRESS.
Горюнов не терзался никакими переживаниями по-поводу недавних событий, что в Пакистане, что в Афганистане. А вот оставлять в одиночестве Джанант не хотелось. Ее требовалось направлять и корректировать. Она часто впадала в состояние, напоминающее сужающийся тоннель. Понимала, что впереди тупик, но перла напролом. Необходимо ее выводить из клинча. Если она сцепится в этом психологическом и словесном клинче с отцом, то погибнет. Захид ее сомнет. Петр не исключал и физического устранения девушки.
Они обосновали исчезновение Кабира Салима тем, что он получил два ранения во время акций «Вилаята Хорасан», необходимо лечение, а затем он планирует вернуться в Сирию к Алиму, потому что ему не по душе работа телохранителя.
Джанант предстояло подобрать новых телохранителей, но, скорее всего, за нее это сделает отец или брат.
Горюнов связался с Алимом еще из Ирака с просьбой подыскать пару надежных парней, чтобы опередить Захида. Если он и добавит телохранителей-соглядатаев, то с ней рядом будут все же люди, на которых можно положиться. Они не связаны с Центром, они — настоящие игиловцы, однако верные Алиму, из тех, кто служил у него под началом еще в Ираке, и у Тарека. Уж они, во всяком случае, позаботятся о безопасности девушки, и если ее отец решится прикончить Джанант, они должны будут предотвратить покушение, а не способствовать ему.
Горюнов в самом деле оказался прав. Отец ли на Джанант покушался, либо кто другой, но через пару месяцев на нее было совершено покушение, в результате которого погиб один из двоих людей Алима, закрыв девушку от пуль…
А теперь, в самолете, в полусне, Петр мысленно составлял отчет о проделанной работе.
Торговля наркотиками в пользу США. «Вилаят Хорасан» — это своего рода курды YPG, которых американцы кормят, но в любой момент могут разменять на выгоды для себя, финансовые или позиционные.
Перед «Вилаятом Хорасан», помимо основных задач ИГ по дестабилизации ситуации в регионе и ведении псевдорелигиозной борьбы, торговли наркотиками, оружием и артефактами (хотя больше чем они пограбили в Ираке и Сирии и вообразить-то сложно), ЦРУ поставило задачу вынудить своими акциями талибов на переговоры со Штатами. Эти переговоры пытались вести с 2018 года, но талибы увиливали, все еще питая надежды вернуть себе власть.
Однако не все хорасановцы были посвящены в планы ЦРУ. Подавляющее большинство действовали, не осознавая конечной цели. Но еще тревожнее ситуация с активной подготовкой русскоязычных кадров, а также ликвидация тех из группы, под видом героической смерти в роли шахидов, кто по каким-то параметрам не подходит для дальнейшего внедрения в Узбекистан, Таджикистан, а главное, на территорию России для террористической, диверсионной работы. Не подходит или, как Хатима, оказался слишком сообразительным или подозрительным.
Все действия ЦРУ в Пакистане и Афганистане убедили Горюнова, что не только лишь Афганистан интересует ИГ, как пытались утверждать многие, ангажированные тем же ЦРУ, аналитики и в Узбекистане, и в России, и в других заинтересованных странах, а все-таки Афганистан — промежуточная платформа, с которой ИГ будет продолжать экспансию терроризма и хаоса.
То, что Петру удалось вытащить из «Вилаята Хорасан» россиянку, Хатиму, прошедшую подготовку в одной из таких диверсионных школ «Вилаята Хорасан» под эгидой ЦРУ, Горюнов себе в заслуги не ставил, так же как и освобождение Икрома из плена корыстного Инсафа. Не собирался афишировать и два ранения.
Однако, когда Уваров учинил ему привычный разнос за то, что тот редко выходил на связь, игнорировал требования возвращаться, а затем выслушал доклад Петра о проделанной работе, он все же неохотно, считая это преждевременным, пробурчал:
— Представление на Героя России на тебя ушло. Фиг ты его получишь! Разве что по совокупности содеянного за все годы на поприще служения, самоотверженного и героического — это я сейчас безо всякой иронии, — он погрозил начавшему улыбаться Горюнову. — А что думаешь по Навазу? Есть смысл подход к нему делать?
— Я уже думал об этом, — Горюнов наконец присел к столу для совещаний. До этого он сначала стоя выслушивал нотации, а затем прохаживался, пока излагал устно то, о чем написал в отчете. — Это в принципе реально, но на данном этапе преждевременно. Все, что мы можем ему предъявить, практически все, связано с Джанант. Если соскочит Наваз, то мы потеряем Джанант. Непродуктивно, нецелесообразно.