— Контроль на проходной. Всегда ли он был таким строгим?
— А как же?! Всегда. Только разве ворота раньше не закрывали да к машинам не выходили. Дней десять назад директор и тут решил полный порядок навести.
— Что-нибудь случилось?
— Кладовку кто-то сломал, две покрышки украли. У соседей было похлеще. В ту же ночь пять машин «скорой помощи» разули…
— Виновных нашли?
— Чего не знаю, того не знаю.
— А милиция приезжала?
— Был товарищ. Два дня ходил, с людьми говорил, записывал…
— Откуда он?
— Понятия не имею. Об этом вам директор скажет…
Ай да вахтерша! Теперь я твердо знал, что кражи покрышек для грузовых машин не абсурд, что кто-то даже специализируется на них.
На следующий день, перед тем как ехать к директору автобазы, я решил созвониться с ним по телефону. Набрав номер, который дала мне вахтерша, я услышал хриплый бас:
— Сойкин у телефона.
— Мне нужен директор.
— Я директор.
— Это из прокуратуры, следователь. Скажите, были ли на автобазе случаи краж покрышек?
— Был случай, не случаи…
— Милиция к вам приезжала? Воров нашли?
Бас помолчал, потом, откашлявшись, четко произнес:
— Если вы работник прокуратуры, то не задавайте глупых вопросов. По телефону я ничего вам не отвечу.
Я понял, что дал маху, и виновато спросил:
— Вы никуда не собираетесь?
— Пока нет.
— Тогда ждите меня…
Через час я открыл дверь в кабинет директора, представился.
— Попрошу документ, — сказал Сойкин, присматриваясь ко мне, — шаромыжников развелось — пруд пруди…
Он был круглолиц, невысок, но тучен настолько, что с трудом умещался между подлокотниками рабочего кресла.
Я подал ему удостоверение. Директор прочитал все, что было написано в нем, рассмотрел печать, сличил фотографию с оригиналом.
— Теперь ясно. А то меня этим летом и с удостоверением надули. Собрался в отпуск, приехал на вокзал, а билетов нет. Подошел мужичонка — не ханыга, одет прилично, на голове фуражка железнодорожника. Обнадежил меня. Дал ему четвертную, а он мне удостоверение с фотокарточкой и — в толпу. Открыл я это удостоверение, а на нем фотокарточка другого совсем человека, одно только сходство, что оба одноглазые. Но это я так… Вас, значит, кража шин интересует?
— Да.
— Рассказывать особенно нечего. Ночью двадцать девятого июля сломали кладовку, взяли две новые шины. Кражу мы обнаружили тридцатого, в понедельник, утром. Тогда же соседи сказали, что и у них пять машин «скорой помощи» не вышли в рейс. Разутыми оказались.
— Кому вы заявили о краже?
— Звонил дежурному в райотдел. Он прислал сотрудника, лейтенанта. Этот лейтенант осмотрел кладовую, забрал замок, с людьми поговорил, а потом привез украденные шины. С тех пор не появлялся.
— Фамилию его помните?
— Вроде бы Калатозов.
— А преступников нашли или нет?
— Наверное нашли, раз покрышки вернули.
— Хорошо, — сказал я, — одним «глухарем» меньше. — А сам подумал: «Эти воры к белым колесам не причастны. Они, как видно, были пойманы. Поистине нет худа без добра».
Прямо из кабинета Сойкина я позвонил в райотдел начальнику уголовного розыска.
— У вас зарегистрированы кражи колес из автопарка «скорой помощи» и покрышек из соседней автобазы?
— Минуточку, сейчас посмотрим, — ответил тот и пропал. Было слышно, как он шелестел бумагами и говорил по внутренней связи со своими подчиненными. Я ждал. Через четверть часа начальник уголовного розыска сообщил:
— Не нахожу, надо разобраться, позвоните попозже.
Спустя полчаса, когда я вновь дозвонился до него, то получил уже более четкий ответ:
— Такие кражи не зарегистрированы.
— А сотрудник по фамилии Калатозов у вас есть?
— Нет, такой фамилии не слышал.
Сойкин, поняв по выражению моего лица суть полученного ответа, шлепнул пухлой ладонью по лбу:
— Подождите, подождите, я кажется записывал ее!
Он отбросил назад несколько листков настольного календаря:
— Точно, вот она. Только не Калатозов, а Каракозов. Немного ошибся. Телефон нужен?
Я набрал номер, который дал мне Сойкин, и попросил:
— Мне бы товарища Каракозова.
— Его нет, — послышалось в ответ.
— Где его можно найти?
— У начальника.
Пришлось снова позвонить начальнику уголовного розыска.
— Вас опять беспокоит следователь. Я искал лейтенанта Калатозова, а оказалось, что мне нужен лейтенант Каракозов. У вас есть такой?
— Есть.
— Где он сейчас?
— Должен быть у себя, если не выехал по заданию.
— Я только что звонил ему. Мне ответили, что он у вас.
В трубке стало тихо. По отдаленным глухим звукам я понял, что начальник угрозыска прикрыл микрофон рукой и с кем-то что-то решает. Но на этот раз пауза была недолгой.
— Каракозов у телефона, — произнес молодой голос.
— Кто в конце июля выезжал в гаражи, расположенные недалеко от дэка имени Капранова, по поводу краж колес и покрышек?
— Я, — ответил Каракозов.
— Вы установили, кто совершил эти кражи?
— Пока нет…
— А уголовное дело возбудили?
— Нет.
— Почему?
— Надо еще немного поработать…
— Вы требования закона знаете?! — возмутился я.
Каракозов промолчал.
— Почему до сих пор не возбуждены дела? — добивался я ответа, но слова мои повисали в воздухе. И тут мне стало ясно, что Каракозов просто не может ответить на них, потому что в его компетенцию возбуждение уголовных дел не входит.
— Где материалы, которые вы собрали? — уже более спокойно спросил я.
— У меня…
— Привезите их мне немедленно!
Когда я добрался до прокуратуры, то у дверей своего кабинета увидел одетого по форме, высокого, симпатичного лейтенанта милиции. Он стоял, прислонившись к стене, и внимательно рассматривал всех, кто попадал в поле его зрения. В руке у него была папка для бумаг.
— Каракозов? — спросил я на всякий случай.
— Так точно, — ответил лейтенант.
Мы вошли в кабинет. Каракозов достал из папки несколько сколотых скрепкой листков.
— Это все?
— Все.
Доставленные Каракозовым материалы начинались с заявления Сойкина, за ним шли протокол осмотра кладовой, объяснения кладовщицы, вахтера, директора автопарка «скорой помощи», расписки в получении похищенных покрышек и колес.
— Откуда взялись эти колеса и покрышки? — спросил я у оперуполномоченного.
— Их привез мне на третьи сутки один парень из отделения, обслуживающего Октябрьский рынок.
— При чем здесь рынок?
— Читайте дальше, там сказано.
Я стал просматривать остальные бумажки: акт изъятия покрышек на рынке у колхозника Кононова, объяснение этого колхозника, объяснения ночных сторожей рынка Тимофеева и Диньмухамедова, шофера такси Ершова… И вскоре почувствовал, как учащенно забилось сердце. Я откинулся на спинку стула и постарался связно представить себе все, о чем только что узнал…
…Водитель такси Ершов работал тогда в ночную смену. После очередного рейса он подрулил к стоянке на площади Мира. Было около двух часов. Светало. Подошли двое мужчин средних лет — высокий, коротко стриженный блондин с родинкой над левой бровью, и низенький, черненький, пузатый крепыш с золотыми зубами. Оба были в заношенных костюмах, высокий — в коричневом, а низенький — в синем. Ничего не говоря, они открыли дверцы и сели на заднее сиденье.
— Куда поедем? — спросил Ершов.
— К дэка Капранова, — ответил блондин, — а дальше покажем.
В пути пассажиры молчали. Возле Дома культуры блондин потребовал свернуть направо, на какую-то асфальтированную улицу, потом налево, к свалке, вдоль которой тянулся забор. Заподозрив недоброе, Ершов поинтересовался целью поездки.
— Не твое дело! — грубо ответил крепыш и, повернувшись к приятелю, сказал — Я буду здесь, а ты иди…
Минут через десять блондин прикатил откуда-то одну грузовую покрышку.
— Теперь твоя очередь, — обратился он к приятелю.
Крепыш запрыгал по кучам мусора и вскоре вернулся со второй покрышкой.
— Наверное, хватит, Саня, — сказал он блондину. — За остальными вернемся.
Они погрузили покрышки на заднее сиденье, осмотрелись и потребовали, чтобы Ершов отвез их на Октябрьский рынок. Московский проспект был пуст, поэтому до рынка добрались быстро. Машина остановилась перед закрытыми железными воротами. Но вот со стороны рыночного двора к ним подошли два сторожа, один русский, без руки, второй нерусский. Выйдя из машины, крепыш назвал их Тимошей и Мухамедом, перебросился с ними несколькими фразами, и сторожа открыли ворота. Блондин предложил проехать на задний двор. «Там будет безопасней», — сказал он.
Ершов выполнил его требование и оказался рядом с двухэтажным домиком, на двери которого висела табличка: «Пикет милиции». Дверь пикета была на замке. Откуда-то появились колхозники. Они помогли вытащить из такси покрышки и укатили их к своим машинам. Один из них подал крепышу пачку денег. Тот хотел сунуть ее в карман, но блондин посоветовал:
— Пересчитай, Боб.
Крепыш перелистал короткими пальцами купюры:
— Все в порядке, по таксе, поехали.
Вернулись на ту же свалку, погрузили пять колес от легковых машин и привезли их опять на рынок. Ершов уже не сомневался в том, что имеет дело с уголовниками, однако обратиться за помощью было не к кому. Когда блондин и крепыш рассчитались с ним и ушли, он доехал до ближайшего отделения милиции и рассказал о своих рейсах дежурному. Направленный на рынок сотрудник нашел припрятанные в колхозных машинах шины и колеса, но тех, кто продал их, не застал…
Никто из опрошенных им лиц ничего не отрицал, а сторожа в один голос твердили, будто ночью на рынок приезжает много машин, легковых и грузовых, с фруктами и овощами, что покрышек и колес они в такси не видели, проверка грузов в их обязанности не входит, а по именам их называют многие.
Зная райотдел милиции, с территории которого было вывезено все краденое, сотрудник позвонил туда и, получив ответ, что на место происшествия выезжал Каракозов, доставил ему это имущество вместе с полученными объяснениями.