— Я счастлив!..
После этих слов у Франсиски тоже отлегло от сердца. А Фарина чуть позже, оправившись от шока, стал целовать её и благодарить:
— Ты волшебница! Ты способна творить чудеса! Я только мечтал о сыне, но боялся даже заговорить с тобой на эту тему, а ты сама всё устроила!..
Свадьбу они решили сыграть скромную, без лишнего шума. Беатриса и Марселло тоже против этого не возражали. Правда, Беатриса поставила матери одно условие:
— Пусть падре Роман заодно освятит и брак Жулии с Зангоном! Об этом просит бабушка Рита. Разве ты ей откажешь?
Франсиска не смогла отказать Беатрисе и Рите в их просьбе, только спросила:
— Я надеюсь, из нас троих, хотя бы, Жулия будет выходить замуж не беременной?
— Это исключено. Жулия ещё девственница, — ответила с улыбкой Беатриса.
На том они и порешили: пусть все три свадьбы состоятся в один день, и пусть этот день наступит как можно скорее!
Глава 13
Статья, написанная Тони, и особенно встреча с ним добавили Нине уверенности в собственной правоте. Нельзя сидеть без дела, на полном обеспечении мужа, когда миллионы людей добывают свой хлеб в поте лица, а кучка богачей нещадно их эксплуатирует! Нина должна бороться с несправедливостью, как это делает Тони. Только она должна бороться своими средствами, на своём месте — среди ткачих, а иначе у неё просто не будет на это морального права!
Вернувшийся с работы Жозе Мануэл впервые за последнее время увидел Нину воодушевлённой, одухотворённой и очень этому обрадовался:
— Что с тобой сегодня? Твои глаза опять искрятся тем лучистым светом, который пленил меня ещё при нашей первой встрече, на баррикадах!
Нина показала ему статью Тони и в восторженных тонах пересказала свою сегодняшнюю беседу с кузеном.
Жозе Мануэл, однако, не разделил её восторга:
— Наверняка статью написал не сам Тони. Он едва говорит по— португальски.
— Тони написал по— итальянски, а Маркус перевёл, — холодно пояснила Нина, обидевшись на Жозе Мануэла за скептическое отношение к журналистскому дебюту её брата.
— Значит, тем хуже для него, — заключил Жозе Мануэл. — Неужели ты и впрямь считаешь, что он выбрал для себя верный путь? Разве это его призвание — заниматься политикой, работать в типографии?
— Работать в типографии намного лучше, чем таскать ящики и мешки на рынке!
— Лучше, только не для Тони. Он собирается стать защитником слабых и угнетённых, хотя не знает их языка...
— Зато, он знает их проблемы! Для журналиста главное — мысли, идеи, которые он отстаивает в своих статьях. А Тони со временем будет владеть португальским так же, как итальянским.
— Хотел бы я дожить до этого дня и поболтать с Тони на португальском, — язвительно усмехнулся Жозе Мануэл, вызвав гневную реакцию Нины.
— Не смей сомневаться в умственных способностях моего брата! — закричала она.
Жозе Мануэл шутливо поднял руки вверх, показывая, что он прекращает сопротивление и сдаётся ей в плен.
— Давай вообще оставим эту тему и поговорим о чём— нибудь другом, — предложил он.
— О чём же?
— Например, о том, как улучшить наши отношения, которые почему— то складываются не совсем удачно.
— Они могут только ухудшиться, — безжалостно предрекла Нина.
— Почему? — растерянно спросил Жозе Мануэл.
— Потому, что я решила вернуться на ткацкую фабрику! Завтра я пойду к Силвии. Надеюсь, у неё отыщется для меня место за ткацким станком.
Нина знала от подруг, что фабрика Силвии вновь открылась и успешно набирала обороты, но ей даже в голову не могло прийти, что самой Силвии об этом ничего не известно.
После остановки фабрики Умберту сумел внушить Силвии мысль о невозможности сделать их ткацкое производство рентабельным. «В современных экономических условиях оно будет заведомо убыточным, потому, что цены на сырьё резко возросли, а покупательная способность населения упала, чуть ли не до нуля. Сейчас выгоднее не возобновлять производство, а потихоньку распродавать накопившиеся запасы тканей и вкладывать деньги в банк», — убеждал он Силвию, и она ему поверила.
Поскольку потребители теперь заказывали ткани крайне редко и в ничтожных количествах, то Силвия поручила Онофри заниматься этим делом, а сама перестала появляться на фабрике, что вполне соответствовало плану Умберту.
А план у него был дерзкий: тайком от Силвии взять руководство фабрикой на себя и вновь сделать производство прибыльным. Отважиться на такой рискованный шаг, Умберту заставила не жажда власти, а неопытность и беспомощность Силвии, сильно переоценившей свои возможности в бизнесе и доведшей фабрику до финансового краха.
Поставив перед собой эту благородную цель, Умберту легко добился поддержки Онофри и даже Паулу — преданного друга Силвии, служившего ей верой и правдой на протяжении многих лет.
Паулу в этой грандиозной мистификации отводилась особая роль, он должен был под любым предлогом удерживать Силвию от поездки на фабрику и всячески переключать её внимание на таинственного поклонника, ежедневно посылавшего ей букеты цветов.
Силвию действительно увлекла эта история. Теряясь в догадках, она пыталась вычислить незнакомца, справлялась о нём в цветочном магазине, но там утверждали, что имя заказчика им неизвестно. Зная, что Паулу давно и безнадёжно влюблён в неё, Силвия в какой— то момент заподозрила его.
Паулу не без труда сумел развеять её сомнения, однако счёл необходимым предостеречь Умберту, с которым был в сговоре:
— Круг подозреваемых лиц стремительно сужается, и дона Силвия поймёт, что цветы ей посылаете вы.
— Нет, она не догадается, — уверенно ответил Умберту. — Я вчера устроил ей сцену ревности, сказал, что убью наглеца, пытающегося соблазнить её с помощью тех букетов. Мне удалось разыграть такое искреннее негодование, что Силвия на меня даже обиделась.
— А может, настало время открыть ей всю правду? — робко предложил Паулу. — А то вы, сеньор Умберту, можете добиться противоположного эффекта.
— Нет, ещё рано, — твёрдо произнёс Умберту. — Фабрика только— только начала возрождаться, и я боюсь, как бы Силвия не помешала мне довести дело до конца.
— Но я слышал от сеньора Онофри, что к вам уже стали возвращаться прежние партнёры...
— Да, это так, — подтвердил Умберту, — но я хотел бы достичь стабильных результатов в получении прибыли, а потом уже открыться Силвии.
Этой тактики он продолжал придерживаться и в дальнейшем, и Силвия оставалась в неведении до тех пор, пока однажды к ней не пришла Нина.
Силвия обрадовалась ей, поделилась своими женскими секретами, рассказала о таинственном поклоннике.
— Мне кажется, ты уже заочно влюблена в него, — сделала вывод Нина. — Это и в самом деле очень красивая романтическая история. А как твой муж? Ты совсем не питаешь к нему никаких чувств?
— У меня нет мужа! — заявила Силвия. — Я всего лишь терплю Умберту в доме, но он живёт сам по себе, а я — сама по себе.
— Значит, он по— прежнему только управляет фабрикой?
— Какой фабрикой? — удивилась Силвия. — Разве ты не помнишь, что я её закрыла?
Теперь уже настал черёд Нины удивляться.
— А я подумала, что ты её снова открыла...
— Нет, сейчас это невыгодно. Фабрика принесла бы мне одни убытки.
— Теперь мне всё ясно, — сказала Нина с плохо скрываемым огорчением. — Ты продала фабрику, а её новый владелец просто нанял Умберту управляющим.
— О чём ты говоришь? Я ничего не продавала, — возразила Силвия. — И Умберту работает управляющим совсем на другой ткацкой фабрике.
Нина пришла в замешательство. Если Силвия не хочет взять её на работу, то могла бы и прямо сказать, зачем же прибегать к такой нелепой лжи!
— Прости, Силвия, — произнесла Нина, потупившись. — Наверное, мне сказали неправду о том, что твоя фабрика работает... Я, пожалуй, пойду... Рада была тебя повидать.
— Нет, постой, — остановила её Силвия. — Ты напрасно обиделась, я действительно ничего не понимаю. Неужели Умберту меня обманул?.. Паулу, ну— ка иди сюда! Ты знаешь, на какой фабрике работает сеньор Умберту? Не отворачивайся! Смотри мне прямо в глаза и говори всё, что тебе известно!
Паулу, увидев здесь Нину, догадался, откуда Силвия могла узнать тайну Умберту, и понял, что отпираться бессмысленно.
— Сеньор Умберту вновь открыл вашу фабрику и работает на ней как одержимый, — доложил он виноватым тоном.
— Паулу, и ты это скрывал от меня?!
— Простите, дона Силвия, — повинился он. — Сеньор Умберту хотел сам вам рассказать, но после того, как фабрика окончательно встанет на ноги.
— Я не верю своим ушам! — воскликнула Силвия, негодуя. — Даже в этом он меня обманул!.. И ты — предатель! — обернулась она к Паулу. — Убирайся прочь с моих глаз, пока я тебя не уволила!
Оставшись вдвоём с Ниной, она ещё долго изумлялась поступку Умберту, а потом вдруг предположила, что и цветы мог посылать ей именно он.
— Ты думаешь, это входило в план его операции? — спросила Нина. — А если это совсем другой человек, который в тебя страстно влюбился, но не решается сказать об этом, открыто, полагая, что ты замужем?
— Теперь я, кажется, знаю, как проверить, причастен ли к этим цветам Умберту, — сказала Силвия. — Но прежде мне нужно съездить на фабрику и посмотреть, каких успехов он сумел добиться там за это время.
Она догадывалась, что Паулу наверняка успел позвонить Умберту и предупредить его о том, что ей всё известно, поэтому и не пошла сразу в кабинет управляющего, а направилась в цех, чтобы воочию увидеть, как работает фабрика. К её огромному удивлению, всё ткацкое производство было восстановлено в полном объёме, ни один станок не простаивал, а склады ломились от готовой продукции. Затем Силвия поднялась в кабинет Онофри, проверила по документам, как идёт сбыт этой продукции, как поступают деньги на финансовый счёт фабрики, и ещё раз сильно удивилась.