— А мне вообще впору бежать из этого дома, потому что я не могу жить в одной комнате с убийцей! — в отчаянии простонала Катэрина. — Сейчас возьму ребёнка и уйду к своим родителям!
— Катэрина, прекрати истерику! — таким же металлическим голосом потребовала Франсиска. — И не смей распускать дурные слухи про своего мужа! Маурисиу не убийца.
— Да, а кто же он? Вы слышали, что сказала Рита?
— В отличие от тебя, она не называла Маурисиу убийцей! — ответила невестке Франсиска, но и Катэрина не осталась в долгу:
— Вы тоже можете его так не называть. Только, на всякий случай, поостерегитесь встречаться с сеньором Фариной, если этот итальянец вам хоть немного дорог!
Глава 2
Солнце сияло как— то особенно ярко в тот день, когда Фарина отправился навестить Франсиску, а может быть, ему только так казалось. Поднимаясь по ступенькам, он чувствовал себя вновь молодым, спешил на очень важное для него свидание, впереди его ждала новая жизнь, и он был рад своей неугомонной дерзости. Фарина звучно расхохотался. Так оно и было. У него опять была впереди новая неизведанная жизнь, и ему не терпелось её прожить.
По гостиной он расхаживал в нетерпении ожидания, и как только скрипнула дверь, он кинулся Франсиске навстречу.
Глаза у него блестели, губы складывались в улыбку, которую он хотел и не мог удержать.
— Как же я люблю вас, — произнёс он, излучая удивительную, немыслимую радость, — я забыл, что у меня седая голова, вы вернули мне мои двадцать лет!
Франсиска давно поняла, что Фарина обнаружит свои чувства лишь тогда, когда окончательно убедится в её покорности и почувствует себя победителем, сумевшим укротить своенравную строптивицу. Она ждала этого дня и побаивалась его, уверенная, что в дальнейшем ей придётся терпеливо переносить капризы мужчины, который сумел— таки подчинить её себе. Добивался и добился. Но действительность опровергла все тревожные мысли Франсиски. Фарина не требовал, не добивался, не настаивал — он был деятелен, радостен и приглашал её вместе с собой в приоткрывшуюся счастливую страну. Он словно бы говорил: «Пойдём! Мы будем открывать её вместе!» И разве можно было не откликнуться на такое приглашение?
Франсиска откликнулась на него легко, естественно и без малейших угрызений совести, которыми предполагала мучиться, представляя себе новый брак. Но речь шла не о браке.
— Я предлагаю вам отправиться в путешествие, которое может продлиться всю жизнь, — проговорил Фарина после поцелуя, от которого у обоих захватило дух.
И вдруг сердце Франсиски сжалось: Маурисиу! Её бедный мальчик! Он совсем потеряет разум от сюрпризов, которые ему преподносит жизнь!
— Для начала в Сан— Паулу, — отозвалась она в радостном предвкушении чуда, — трудно открывать новый мир на старом месте, не правда ли? — Она вопросительно взглянула на Фарину.
— Поэтому я и предложил пуститься в странствие, — понимающе улыбнулся он. — А если понадобится, то вполне возможно осуществить и бегство.
Франсиска на секунду задумалась и грустно покачала головой: можно убежать от возлюбленного, даже от мужа, но от детей убежать невозможно.
Фарина словно бы читал её мысли:
— Не пугайтесь! Мы непременно вернёмся. Бегство на этот раз отменяется!
Она улыбнулась и прильнула к нему, ища в его объятиях прибежища от житейских бурь, которые бушевали вокруг неё и в её сердце. Он прижал её к себе крепко и нежно, молчаливо обещая поддержку.
Она подняла голову, посмотрела на него и увидела смешливые искорки, пляшущие в его глазах. И в ответ засмеялась.
Смех был освобождением, вместе с ним прибывали силы и радость, которая захлестнула Франсиску, и уже всё на свете казалось ей необыкновенно смешным. Едва взглянув друг на друга, они начинали хохотать, и эта внезапная смешливость была лучшим свидетельством нахлынувшего счастья.
— Уезжаем сегодня же, — шепнул Фарина. — Я слишком долго ждал и не смогу ждать больше.
— Неужели? А что будет, если сегодня мы не уедем? — с искренним любопытством поинтересовалась Франсиска.
— Я тебя украду! Спрячу! И буду охранять, как своё самое драгоценное сокровище! Вот так! — Фарина ощерился и грозно зарычал. — Все в округе узнают, что появилось ужасное чудовище, и будут трепетать! Что, испугалась? То— то же!
Франсиска затряслась от смеха.
— Да, я чувствую, что дела, призывающие меня в Сан— Паулу, необыкновенно серьёзны.
— Ещё бы! И ты сразу это поняла! Я всегда знал, что ты самая умная женщина на свете!
Фарина ещё продолжал улыбаться, а Франсиска опять вспомнила своего несчастного сына, его нелепую ревность, свои подозрения и стала очень серьёзной.
— Мы поедем завтра, — сказала она. — Я не хочу, чтобы моя личная жизнь стала достоянием моих домашних.
— Но рано или поздно ты, надеюсь, поставишь их в курс дела? — поинтересовался Фарина. — Или мы, как желторотые подростки, всегда будем встречаться в кустиках, чтобы нас не увидели взрослые?
При этих словах Франсиска вспыхнула: призрак Мартино возник у неё перед глазами, но она постаралась отогнать его. Это ужасное постыдное воспоминание, которое она зачеркнула раз и навсегда. Она не хотела к нему возвращаться. Никогда!
Фарина истолковал её смущение по— своему. Нежно притянув её к себе, он прошептал:
— Да ты и впрямь совсем девочка, если до сих пор смущаешься и краснеешь, милая моя!
Франсиска расплакалась. Все свои горести и печали она молча выплакала на груди своего возлюбленного, а он ласково гладил её по голове, время от времени целуя в мокрую щёку...
Маурисиу мгновенно насторожился, узнав, что мать уезжает по делам в Сан— Паулу. Что за неотложные дела? Откуда они взялись? Уж не едет ли она с проклятым итальяшкой, который, наконец, уломал её? Он попытался расспросить Франсиску, вызвать на откровенность, но ничего, кроме сухого ответа, что ей нужно повидаться с одним из кофейных баронов, не добился.
Однако чуть позже Франсиска посмотрела на сына с состраданием и сказала, грустно улыбнувшись:
— Не стоит так волноваться, сынок, ты придаёшь слишком много значения вещам нестоящим!
— Я тебя не понял, мама! — отозвался Маурисиу. — Ты считаешь нестоящей фамильную честь?
— Стоящими вещами я считаю только доброту и любящее сердце, — ответила Франсиска.
— И это говорит Франсиска Железная Рука?! — воскликнул Маурисиу. — Я тебя не узнаю, мама!
Франсиска и сама себя не узнавала, но не стала говорить этого сыну. Ему она сказала совсем другое, надеясь вернуть прежнего, разумного, Маурисиу:
— Не может этого быть, сынок Железной Рукой называли меня чужие люди, а для тебя, для Беатрисы, особенно когда вы были маленькими, я была нежной любящей мамой. Мы все пережили много тяжёлого, но теперь возвращаемся к жизни, и к нам возвращается счастье. Разве не так?
— Ах вот оно что! — повысил голос Маурисиу, и глаза у него загорелись недобрым огоньком. — Я всегда подозревал, что ты помешанная! Ты,помешалась на итальянцах! Во что бы то ни стало, ты хочешь быть счастливой с итальянцем! Но имей в виду, я этого тебе не позволю! Дойду до любой крайности! Себя не пожалею, но итальянца в своём доме не допущу!
Франсиска почувствовала, что ещё минута, и Маурисиу раскрутит себя до истерики, поэтому промолчала. Тема была слишком болезненной для её мальчика, и следовало обходить её стороной.
Она поехала на станцию одна, но в поезде её уже ждал Фарина. Неделя, проведённая вместе, воистину стала для них медовой. Фарина баловал любимую женщину, как может баловать только многоопытный влюблённый мужчина. Он хотел, чтобы праздником становились обед и ужин, чудесным пиром — ночь, а весёлым развлечением — день. Но Франсиске хотелось одного: быть рядом со своим возлюбленным. Всё равно где, но только рядом с ним. Ей не хотелось думать, что пройдёт несколько дней, и она вернётся домой, но одна, без Фарины.
— А я— то надеялся, что тебе уже, по крайней мере, двадцать три, ты достигла совершеннолетия и имеешь право выйти замуж. Неужели я ошибся? — спросил Фарина, заглянув в грустные глаза Франсиски накануне отъезда.
— Ошибся, — кивнула Франсиска. — Мой сын не переживёт моего замужества. Пока я не могу сообщить ему об этом.
— Но отвезти тебя домой я, по крайней мере, могу? — спросил Фарина.
— Нет, что ты! — испуганно откликнулась Франсиска. — Он ни в коем случае не должен знать, что я ездила с тобой! Всё это как— то разрешится, милый, но пока я не знаю как...
Фарина не стал ни на чём настаивать, давать советы и пытаться распорядиться ситуацией, которая была ему не совсем понятна. «Вот ещё одна неразрешимая коллизия, — усмехнулся он про себя, вспомнив Марию, с которой он виделся на днях, сочтя необходимым навестить её и познакомить с Франсиской. — Оказывается, богатым и красивым вдовам очень трудно выйти замуж!» Он решил, что с Маурисиу поговорит сам, как мужчина с мужчиной, и при необходимости поставит на место зарвавшегося молокососа. Франсиска будет его женой, он сделал свой выбор и никому не позволит вмешиваться! А Мария пусть решает свои любовные проблемы сама.
Мария страдала. Тони по— прежнему не смотрел на неё, и она чувствовала себя самой несчастной женщиной в мире. Свои горести она выплакивала на груди у Дженаро, и тот корил её за недомыслие.
— Как можно было так поступить, ума не приложу, — вздыхал он. — Мало того, что ты вызывающе вела себя на свадьбе моей племянницы, так ещё и Камилии такого наговорила, что она поссорилась с Тони и выставила его за дверь. Разве мужчина может вытерпеть и простить такое? Он должен принимать решение, а женщина должна ему подчиняться! Тони нечего делать с женщинами, которые своевольничают, мужчины таких не любят.
Дженаро читал нотации, Мария не слушала его и плакала, уткнувшись ему в плечо. Выговорившись, Дженаро принимался её утешать:
— Ты ещё найдёшь себе мужа, ты молодая, красивая, состоятельная. А Тони, он женат. Ты на него