Жозе Мануэл вновь стал умолять её:
— Ты пойми самое главное: я люблю Нину и хочу, чтобы она жила вместе со мной в нашем доме! Если у неё не будет работы, она волей— неволей обратится ко мне и, в конце концов, примет мою помощь. А я сделаю для неё что угодно!
— Правда? Что угодно?
— Да. Мне только нужен шанс. Всего лишь один шанс!
Камилия с грустью и завистью покачала головой:
— Эх, если бы Тони любил меня так же сильно! Я бы бросила фабрику, деньги в банке — всё!.. Я бы отдала всё за любовь!.. Жозе Мануэл, возможно, я тебе и помогу. Я подумаю.
В этот момент за дверью послышались шаги и, явственно прозвучал голос Нины:
— Камилия!
— Спрячься в той комнате! — быстро распорядилась Камилия.
Спрятавшись в небольшой каморке, Жозе Мануэл получил возможность услышать, как Камилия, для которой любовь была важнее и дороже всего, отказала Нине в помощи. Говорила она уверенно и жёстко:
— Мне очень жаль, но свободных мест на фабрике нет.
Нина была обескуражена таким холодным приёмом, и всё же она попыталась достучаться до сердца Камилии:
— Пойми, я согласна на любую работу, на любое жалованье. Возьми меня хотя бы уборщицей!
— К сожалению, не могу, — твёрдо ответила Камилия.
Нина ушла ни с чем, затаив обиду на Камилию. Выходит, правы те, кто говорит, что не стоит ждать от людей благодарности. Камилия очень скоро забыла, как помогали ей Нина и Мадалена в приюте, где она была совсем беспомощной!..
Так думала Нина, стоя на трамвайной остановке. А в это время Камилия говорила Жозе Мануэлу:
— У меня сердце разрывается! Нине так нужна работа, и у меня есть для неё хорошее место, а я была вынуждена ей отказать! Не знаю, правильно ли я поступила...
— Ты ведь сделала это во имя любви. Спасибо тебе! — растроганно ответил Жозе Мануэл.
— Да, я ни в коем случае не уступила бы тебе, если бы ты не заговорил о любви, — подтвердила Камилия. — Я сразу же подумала о Тони. Мне захотелось, чтобы он любил меня так же сильно, как ты любишь Нину!
Время было позднее, Камилия собралась идти домой, и Жозе Мануэл вызвался её проводить.
Когда они вышли с фабрики, Нина всё ещё стояла на остановке в ожидании трамвая. Увидев их вместе, она совсем опечалилась. Что это означает? Сговор? Любовное свидание? Или приятельские отношения двух богатых людей, объединённых общими интересами?
Положительный ответ на любой из этих вопросов был бы крайне неприятен для Нины, и она не стала докапываться до сути, а просто решила навсегда расстаться с Жозе Мануэлом.
Он ничего не знал о её решении, поэтому на следующий день запросто пришёл к ней домой и спросил, получила ли она работу у Камилии.
— Нет, — ответила Нина, глядя на него с презрением. — А ты не знал?
— Откуда же мне было знать? — изобразил удивление Жозе Мануэл.
— Ну да, ты же давно не видел Камилию, — с горькой усмешкой произнесла Нина, а он, не заметив подвоха, продолжил в том же тоне:
— Да, сто лет не встречался с ней. Боюсь, даже в лицо её не узнаю... Но речь сейчас не о Камилии. Бог с ней! Пока ты не нашла работы, возьми у меня деньги.
Нина выставила его прочь, не объяснив истинной причины.
А потом к ней пришла Мира и сообщила, как ткачихи борются за возвращение Нины на фабрику. Та была тронута до глубины души, а Мира принялась втолковывать ей идеи солидарности всех трудящихся:
— Никто не должен оставаться один, вместе мы сильнее. Мы должны бороться друг за друга, пока не достигнем глав¬ной цели.
— А какую цель ты считаешь главной? — спросила Нина.
— Мы должны добиться, чтобы Жетулиу издал конституцию. Это будет первый шаг к правовому государству.
— А второй? — с замиранием сердца спросила Нина, воодушевлённая речами новой подруги, закалённой в политической борьбе.
— Единое трудовое законодательство! — ответила Мира. — Нам нужен закон, который будет защищать права рабочих.
— Я и не подозревала, что наша борьба может принять такой размах, — призналась Нина, готовая всецело отдаться этой борьбе.
Вскоре такая возможность ей представилась: сначала Умберту приехал просить её о возвращении на фабрику, но Нина отвергла его жёсткие условия, исключавшие какую бы то ни было политическую борьбу, а потом к ней пожаловал Жакобину и посоветовал временно согласиться с требованиями хозяина.
— Пойми, ты очень нужна сейчас на фабрике, — говорил он. — Твоё присутствие там способно сплотить и мобилизовать ткачих. Они боролись за тебя, и ты не должна их подвести. А забастовка и стачки у нас ещё впереди!
Послушавшись Жакобину, Нина опять вернулась на фабрику.
Жозе Мануэл, узнав об этом, огорчился, но решил использовать такой повод для примирения и пришёл поздравить Нину с одержанной победой над Умберту.
Она же обвинила его в лицемерии, причём на сей раз сказала, что видела его в тот вечер с Камилией.
Залившись краской, Жозе Мануэл вынужденно соврал:
— Я просил у неё работы для тебя, но не хотел, чтобы ты об этом знала. Потому и спрятался, когда ты пришла туда.
Нина не только поверила ему, но и простила его. А Жозе Мануэл всё больше увязал во лжи, вместе с Ниной осуждая Камилию за бессердечие и отсутствие элементарной благодарности.
— С такими людьми нельзя иметь дело, — говорил он, а Нина со свойственным ей максимализмом и вовсе заявила:
— Теперь я даже если случайно встречу её на улице, то пройду мимо и не поздороваюсь!
Она не знала, что вскоре жизнь сведёт её с Камилией не где— нибудь на улице, а прямо на фабрике Умберту и там им придётся работать вместе изо дня в день.
Камилия давно сообразила, что на одних шёлковых тканях, которые Эзекиел покупал у китайцев, большого капитала не сделаешь: основную массу населения составляет рабочий люд, а шёлковая одежда ему не по карману.
— Если бы нам удалось закупить хлопчатобумажную ткань по сходной цене, — сказала она Эзекиелу, — то мы бы смогли шить дешёвую одежду и реализовывать её через коммивояжеров и мелких торговцев. Сейчас умные люди делают ставку не на высокие цены, а на большой объём продаваемого товара. Так и обогащаются! Папа, помоги мне найти фабрику, на которой ткут хлопковые ткани.
Эзекиел свёл Камилию с Умберту, они быстро договорились о цене, и первая партия одежды для простого народа принесла им весьма ощутимый доход.
Камилия вошла во вкус, ей захотелось расширить этот выгодный бизнес, но возможности ткацкой фабрики были ограничены, к тому же, её постоянно сотрясали забастовки.
Камилии стало казаться, что если бы она управляла этой фабрикой, то дела бы на ней шли гораздо лучше. Так у неё возникла идея о покупке акций не слишком эффективного производства, которым заправлял Умберту.
Эзекиела такая идея попросту испугала: он был торговец, а не промышленник, и потому не хотел рисковать, вступая на чужую, прежде не освоенную им территорию. Но Камилию было уже невозможно остановить. Тони уехал с женой на новые земли, надежды Камилии на счастливое воссоединение с ним рухнули, и всю свою кипучую энергию она обратила в деловую активность.
— Мне нужно очень много денег, — то и дело повторяла она. — За деньги можно купить всё, в том числе и безопасность.
«Только любовь нельзя купить», — добавляла она про себя, и стремление компенсировать любовные неудачи побуждало её к очередному витку рискованной предпринимательской деятельности.
Скрупулёзный экономический расчёт, сделанный Камилией, помог ей убедить даже Эзекиела в том, что производить ткани самим гораздо выгоднее, чем покупать их у поставщиков. Правда, у Эзекиела возник резонный вопрос: а где взять деньги, которые нужно вложить в ткацкое производство? Ответ Камилии был предельно краток:
— В банке!
— Но, кто же, нам даст такой большой кредит? — скептически усмехнулся Эзекиел. — Наш доход от торговли не идёт ни в какое сравнение с той суммой, которая потребуется для покупки ткацкой фабрики.
— А я куплю только половину фабрики! Уговорить Умберту для меня не составит большого труда. У него сейчас дела идут плохо, он в тупике. Вот я и предложу ему выход!
— Допустим, — согласился Эзекиел, — но, где же ты всё— таки возьмёшь деньги, чтобы войти с ним в долю на равных условиях?
— Я уже всё продумала, — ответила Камилия. — Мы возьмём кредит в банке под залог нашего дома!
— Ни в коем случае! — воскликнул Эзекиел.
— Папа, это всё очень быстро окупится! Поверь мне. Посмотри расчёты, — принялась убеждать его Камилия.
Посмотрев расчёты, Эзекиел вздохнул:
— На бумаге вроде всё гладко, но жизнь иногда вносит такие поправки, что перечёркивает все наши предварительные подсчёты. По— моему, тут очень большой риск.
— Папа, если мы не будем рисковать, то никогда не станем богатыми! — отрезала Камилия. — Пойми, я хочу жить так, чтобы ни от кого не зависеть — ни от мужа, ни от президента с его непоследовательной политикой, ни от войн и экологических кризисов. А для этого у меня должен быть о— очень солидный капитал! Упоминание о войнах заставило Эзекиела задуматься. Угроза новой мировой войны, исходившая от фашистской Германии, весьма беспокоила его. Богатый жизненный опыт подсказывал ему, что гонения на евреев, начавшиеся в Европе, вместе с войной распространятся и на другие континенты, и тогда действительно потребуется много денег на то, чтобы, спасая свою жизнь, откупаться от фашистов самых разных мастей. Тут Камилия права...
Склонив на свою сторону отца, Камилия легко уговорила и Умберту. В результате у неё оказалось пятьдесят процентов акций, и она стала полноправной совладелицей ткацкой фабрики. Там у неё появился свой кабинет, в который она и пригласила Нину для собеседования, прежде чем принять её на работу.
Требования Камилии, о которых она заявила Нине, были предельно жёсткими: никаких забастовок, никакого, даже малейшего, неповиновения.
— Работать придётся много, а получать, на первых порах, мало, — продолжила она. — Такой режим необходим для развития фабрики. Мы значительно увеличиваем объём производства, а это требует больших затрат. Пока мы только вкладываем деньги, но они ещё не приносят прибыли. Поэтому нам всем придётся потуже затянуть пояса...