Она тоже опешила:
— Я знала, что ты пишешь статьи для профсоюзной газеты, но и представить не могла, что ты станешь выступать против меня!
— Я не собираюсь вступать с тобой в борьбу. Я даже не подозревал, что встречу тебя здесь.
Камилия объяснила ему, каким образом она очутилась на ткацкой фабрике:
— Я вложила в дело сбережения отца и всю прибыль от швейной фабрики. Я заложила дом и магазин. И всё для того, чтобы владеть частью этой фабрики. Поэтому я не могу сейчас платить ткачихам больше!
— Но в таком случае ты и не должна увеличивать их рабочий день. Никто не обязан работать на тебя бесплатно. Пойми, ты гораздо быстрее сможешь вернуть свои деньги, если установишь на фабрике нормальный рабочий ритм, а не будешь сама же провоцировать ткачих на забастовки.
— Тони, умоляю тебя, ради нашей любви: не надо никаких забастовок! Иначе я потеряю всё.
— Если не хочешь потерять всё, ты должна научиться договариваться с профсоюзами. Пожалуйста, не выжимай соки из ткачих и не заставляй меня выбирать между тобой и моими товарищами, — тоже попросил её Тони.
Камилия неожиданно вняла его совету.
— Хорошо, — сказала она, — давай будем договариваться. Если я не стану увеличивать рабочий день, ты сможешь пообещать мне, что на фабрике не будет никаких, забастовок?
— Я могу дать тебе твёрдую гарантию, но и ты должна сдержать своё слово.
— Я сдержу его, можешь не сомневаться, — ответила Камилия.
На том они и разошлись.
Тони доложил о результатах переговоров Жакобину, заверив его, что Камилия — человек ответственный и непременно выполнит своё обещание.
— А если нет? — спросил Жакобину. — Тогда ты сможешь выступить против неё?
— Я предпочитаю об этом не думать, — ответил Тони.
Камилия же в это время беседовала с Умберту, убеждая его в том, что в данной ситуации компромисс был неизбежен, и она пошла на минимальные уступки.
— Ладно, пусть будет по— твоему, — сказал Умберту. — В любом случае такой вариант лучше, чем постоянные забастовки. К тому же я надеюсь, что эта уступка позволит тебе в дальнейшем гораздо легче управлять твоим бывшем мужем.
— Увы, Тони не из тех, кем можно управлять, — вздохнула Камилия. — Может, поэтому я его и полюбила... Но своё слово я сдержу в любом случае.
Обещание, данное Тони, Камилия нарушила буквально на следующий день, когда Умберту представил ей сеньора, приехавшего на фабрику, чтобы разместить там государственный заказ.
Сеньор Клаудиу оказался крупным бизнесменом, имевшим надёжные связи в правительстве Жетулиу.
— Я оптовик, — сообщил он. — И у меня есть договор на поставку хлопчатобумажной ткани в армию. А правительство платит щедро!
— Да, я знаю, — подхватил Умберту, — правительственная цена выше рыночной.
— Я хочу сделать вам заказ, — продолжил Клаудиу, — но сразу предупреждаю: его надо выполнить в предельно сжатые сроки.
— Проблема в том, что мы сейчас и так завалены работой, — сказала Камилия. — Поэтому нам с вами придётся обсудить сроки.
— Сроки правительственных поставок не обсуждаются, — строго произнёс Клаудиу. — Если они вас не устраивают, я могу обратиться на другую фабрику.
— Хорошо, я согласна, — тотчас же сказала Камилия.
— А вы успеете выполнить заказ? — усомнился Клаудиу.
— Непременно выполним, — твёрдо пообешала Камилия. — Даже если мне самой придётся встать к станку!
Разумеется, становиться к станку она не собиралась, но ей пришлось нарушить договор с профсоюзом и увеличить ткачихам рабочий день.
Ткачихи, как и следовало ожидать, взбунтовались. Нина и Мира заявили Умберту, что теперь забастовка неотвратима. И напрасно он объяснял им, что это госзаказ, что надо поднатужиться, — девушки твердили одно: работать сверхурочно они будут только за удвоенную плату.
— Мы не можем платить вам больше, иначе останемся без прибыли, — вставила своё слово Камилия. — Почему вы не хотите осознать производственной необходимости? Почему не думаете о будущем фабрики?
— Потому что ты печёшься о прибыли для себя, а нам предлагаешь работать бесплатно и до полного изнеможения, — ответила Нина. — И если мы примем твои условия, то в будущем нас ждёт та же участь, что постигла несчастную Матильду. Мы все тут умрём, а фабрика будет процветать. Вот что мы думаем о нашем будущем.
— И всё же вам придётся подчиниться, если вы не хотите оказаться за воротами нашей фабрики, — подвела итог Камилия.
Она была настроена решительно, и её уже не пугала перспектива забастовки.
— Ты просто не знаешь, чем это чревато, — сказал ей Умберту, — мы потеряем много времени и понесём убытки. Даже если мы всех уволим и наберём новых ткачих, им ещё нужно приноровиться к новому оборудованию. Поначалу производительность труда будет очень низкой.
Не зная, как разрешить эту конфликтную ситуацию, он попытался воздействовать на Нину иными средствами.
— Я прошу тебя помочь мне, — сказал он, вызвав её в свой кабинет. — Неужели мы не сможем поладить? Я помирился с женой, фабрика уже приносит доход, я могу дать тебе всё, что пожелаешь.
— У вас нет ни стыда, ни совести, сеньор Умберту, — гневно ответила ему Нина. — Ваша жена любит вас, а вы привели на фабрику Эулалию, которую вам всё же удалось подмять под себя. Но вам этого мало, вы опять вздумали приставать ко мне. Вам нужен гарем?
— Я отдам и Силвию, и всех прочих женщин за тебя одну! — взволнованно произнёс Умберту. — Я теряю голову, когда вижу тебя. Ты сводишь меня с ума!..
Поддавшись нахлынувшим на него чувствам, он страстно обнял Нину и тут же получил пощёчину.
— Когда— то в аналогичной ситуации я уволил тебя, — сказал он, задыхаясь от гнева, — но сейчас поступлю иначе: отправлю тебя мыть пол в красильном цехе!
— Я ткачиха, а не уборщица, — возразила Нина.
— Ты предпочитаешь увольнение? — насмешливо спросил Умберту. — А что же будет с твоими подругами? Неужели ты оставишь их сейчас, когда они особенно нуждаются в твоей защите?
— Нет, не оставлю, не надейтесь! — сказала Нина и отправилась в красильный цех.
Умберту стиснул зубы в бессильной злобе. И злился он, прежде всего, на себя за то, что окончательно испортил отношения с Ниной.
— Теперь нам не избежать забастовки, — мрачно сообщил он Камилии, но она ещё не потеряла надежды всё уладить с помощью Тони.
— Он работает в типографии, завтра я туда съезжу, — сказала она. — Должен же Тони понять, что мы выполняем госзаказ!
Однако ехать в типографию ей не пришлось: вечером Тони сам пришёл к ней домой и потребовал, чтобы она выполнила своё недавнее обещание.
Камилия стала говорить ему про госзаказ, про необходимость чем— то пожертвовать ради будущей прибыли.
— Я прошу тебя: помоги мне! Уговори ткачих отказаться от забастовки. Объясни им, что сначала надо испечь пирог, а потом уже делить его.
— Потом пирог никто не делит. Богатые съедают его целиком, — скептически заметил Тони.
— Но для меня крайне важно выполнить этот заказ. Если ты не поможешь мне, я потеряю всё!
— Я помогу тебе, но для этого ты должна изыскать деньги на оплату сверхурочных.
— Где изыскать?! Я же говорила тебе, что заложила даже этот дом, в котором мы сейчас находимся.
— Значит, пусть твой компаньон что— нибудь заложит.
— Я не могу этого потребовать от Умберту.
— Ну да, тебе проще обобрать до нитки бесправных ткачих. Они могут поработать и бесплатно. Только вот зачем? Чтобы удовлетворить твою алчность? Тебя ведь никто не вынуждал закладывать дом и магазин. Ты просто хотела получить сверхприбыль за счёт эксплуатации чужого труда. Но ты просчиталась, Камилия, сейчас другие времена! Если мы с тобой не договоримся о выплате сверхурочных, то можешь заранее готовиться к забастовке.
— Тони, неужели ты пойдёшь против меня? — пришла в ужас Камилия. — Я только— только стала совладелицей ткацкой фабрики... Ты не посмеешь поступить со мной так жестоко! Тони, что же ты молчишь? Я жду ответа!
— Мне очень жаль, что мы не смогли с тобой договориться, — ответил он и ушёл.
А Камилия на следующий день призвала к себе Самуэла и заявила ему:
— Если ты не в состоянии выполнить мою просьбу, то мне придётся обратиться к кому— нибудь другому.
— Нет— нет, я ещё не исчерпал все возможности! — поспешил заверить её Самуэл. — Мне только нужно время. А ты потом не обманешь меня?
— Нет, — твёрдо ответила Камилия. — Если тебе удастся скомпрометировать Марию, я стану твоей женой!
Глава 23
Эулалия доложила Умберту, на какой день назначена забастовка, и он ей щедро оплатил эту услугу.
Всё это происходило в отеле во время их интимного свидания, и домой Эулалия приехала поздно.
— Где ты была? — встретила её обеспокоенная Соледад. — Мы с отцом так переволновались за тебя!
— Нам на фабрике увеличили рабочий день, — ответила Эулалия. — Это неприятно, зато я получила деньги. Вот, возьми!
— Маноло, Маноло! — закричала Соледад, размахивая стоп¬кой купюр. — Смотри, сколько зарабатывает твоя дочка!
Маноло гордо вскинул голову и произнёс с пафосом:
— Я считаю, что нашу дочь оценили по заслугам. У неё есть масса достоинств, которых нет у других!
Эулалии захотелось удавиться, услышав такую оценку из уст отца. Если бы он знал, какие «достоинства» проявляла она сегодня! Но другого выбора у неё не было – надо, прежде всего, думать о семье, а остальное, так или иначе, утрясётся. Ткачихи побунтуют и опять вернутся к станкам. Ничего страшного не произойдёт. Никто не пострадает.
Так думала Эулалия, но у Камилии на сей счёт, было другое мнение.
— У тебя есть связи в полиции? — спросила она Умберту, когда ом сообщил ей о готовящейся забастовке.
— Дядя моей жены капитан полиции. В прошлый раз он прислал сюда отряд конных полицейских, и они вмиг разогнали смутьянов.