Те недоумевали:
— Неужели ты и правда поедешь на другой конец света? Зачем? Живой женщине мёртвый муж ни к чему. Лучше сдай билет в кассу, возьми за него деньги и живи на них тут припеваючи!
— Вы не можете этого понять! — высокомерно отвечала им Мадалена. — Вы не знаете, что значит любить одного мужчину всю жизнь!
Наспех собрав чемодан, она без колебаний уехала в далёкую Италию. Присматривать за Томасом поручила Соледад, поскольку Нина теперь иногда не приходила домой даже ночью.
— Интересно, где она пропадает? — говорила Соледад Эулалии. — С мужем вроде не сошлась, может, у неё появился другой мужчина? Ты не знаешь?
— Мама, какое тебе дело до личной жизни Нины? — с досадой отвечала ей Эулалия. — У каждого из нас есть маленькие или большие тайны, которые не обязательно знать другим людям!
— И у тебя тоже есть? — насторожилась Соледад. — Это как— то связано с твоей работой? Ты приходишь оттуда, то очень поздно, то очень рано...
— Если хозяин позволяет ей уходить домой пораньше, значит, он доволен её работой, — вмешался в их разговор Маноло. — К чему эти ненужные вопросы? Я вот тоже устраиваюсь в одну фирму, но пока не буду говорить в какую.
— Как? Ты нашёл работу и молчишь? — возмутилась Соледад.
— Нет, не молчу. Всё, что нужно, я вам сказал, — напустил на себя важности Маноло. — Ты погладь мне на завтра шёлковую рубашку, Соледад. Это такая работа, где я должен выглядеть элегантно!
— И ты не скажешь, что это за работа?
— Нет, пока не скажу.
Соледад обиделась на мужа, а заодно и на дочь:
— Какие могут быть тайны от жены и от матери? Вы оба просто не уважаете меня, вот и всё!
— Мама, не обижайся, — пожалела её Эулалия. — У меня нет от тебя никаких тайн, просто я иногда не всё рассказываю, потому что не хочу тебя волновать. Вот, например, сегодня я пришла домой рано, потому что у нас никто не работает. Все ткачихи пошли на панихиду по убитым во время манифестации, а мне стыдно там показаться. Стыдно и страшно. Потому что я отказалась участвовать в забастовке. Одна из всех вышла в тот день на работу, и они мне этого никогда не простят.
— Ладно, дочка, не горюй, — сказал Маноло, — Скоро ты вообще сможешь уйти с фабрики, потому что я буду хорошо зарабатывать.
— Ты всё же скажи мне, эта работа хоть не связана с азартными играми? — вновь обратилась к нему с расспросами Соледад.
— Нет— нет, не беспокойся, с азартными играми это никак не связано, — заверил её Маноло.
— Ну, слава Богу! — несколько успокоилась Соледад. — А ты, дочка, правильно сделала, что не ввязалась в эту забастовку. Ведь ты же могла пострадать точно, так, как те несчастные, которых сегодня отпевают!.. Кстати, Нина все эти дни, наверно, и занималась подготовкой похорон, а я, грешным делом, о ней плохо подумала!
Нина действительно участвовала в подготовке похорон, но это было не самое главное, чем она занималась в те несколько дней, прошедших с момента забастовки.
Главным её занятием было выхаживать Тони после ранения и скрывать это от всех, кроме Жозе Мануэла, в чьей квартире и находился раненый.
Для такой секретности у Нины и Жозе Мануэла имелись веские основания. Они оба видели, как капитан Рамиру прицельно выстрелил в Тони и после этого удовлетворённо воскликнул: «Ты не нужен мне живым, грязный писака!» Он снова прицелился в упавшего на мостовую Тони, но толпа, рванувшаяся с места, помешала капитану сделать точный выстрел. А Жозе Мануэл и Нина, воспользовавшись суматохой, унесли Тони к машине, припаркованной неподалёку от фабрики.
Вот когда Нине пригодился её опыт медсестры, полученный на баррикадах! Она даже врача не вызывала для Тони — обошлась собственными средствами. К счастью, рана его оказалась не опасной, но он потерял много крови и сильно ослабел.
Утром же, едва Нина переступила порог фабрики, к ней бросилась с расспросами Камилия, а потом и Умберту. Их интересовало, жив ли Тони и где он сейчас находится. Нине показалось это подозрительным. Она подумала, что эти двое, натравившие на Тони капитана Рамиру, стремятся довести до конца своё чёрное дело. Если им станет известно, где скрывается Тони, то молодчики Рамиру вмиг исправят оплошность своего командира, выразившегося предельно ясно: «Ты не нужен мне живым!»
Нина решила ничего не говорить даже своим соратникам, узнав от них же, что другие раненые были тайком расстреляны в тюрьме. Пусть Тони сначала немного окрепнет, а потом уже можно будет открыть всем правду, в том числе и Марии.
С Марией Нина поступила, конечно, жестоко. Лишь на третий день после стачки она тайком привела Марию к Тони, и та вновь потеряла сознание — теперь уже от радости.
Когда же она очнулась, то услышала от Тони такие слова, каких он не говорил прежде и какие смог сказать лишь теперь, после всего, что довелось ему пережить в последние дни:
— Мария, любимая, какое счастье — видеть тебя! Я жив только потому, что думал о тебе. Я не мог бросить тебя одну. Когда меня ранило, и я упал, мне подумалось, что я сейчас умру... Но тут же я вспомнил тебя, увидел твоё лицо, и мне хватило сил выжить...
Осознав, наконец, что Тони жив, Мария высказала справедливый упрёк Нине и Жозе Мануэлу:
— Как вы могли со мной так поступить? Боже мой! Я была в отчаянии, я плакала день и ночь! А вы не могли сказать мне, что мой Тони жив!
Нина принялась оправдываться и объяснять Марии, почему надо и теперь скрывать от всех, что Тони жив.
— Мы сейчас пойдём с тобой на панихиду, — сказала она Марии, — поэтому прошу тебя: постарайся упрятать по глубже свою радость. Никто не должен заметить её! Иначе все поймут, что ты нашла своего Тони, причём не мёртвым, а живым.
— Тогда я лучше вообще не пойду на панихиду, — заявила Мария. — Притворяться вдовой я не буду!
Тони, услышав о панихиде, потребовал объяснить ему, что происходит. И, узнав печальные подробности, решительно встал с постели.
— Я сам пойду туда. Пусть все узнают правду!
— Нет, ты ещё очень слаб, — стали говорить ему Нина и Мария. — К тому же там наверняка опять будет полиция. Тебя могут арестовать.
— Я не преступник, меня не за что арестовывать.
— К сожалению, за эти дни я многое узнала, — сказала Мария. — Капитан Рамиру целенаправленно охотился за тобой, Мирой и Жакобину. Но Жакобину защищён гражданством Бразилии. Его можно было только убить в той потасовке, но предъявить ему сейчас какие— либо обвинения нельзя, он не совершил ничего противозаконного. А Миру они арестовали, чтобы судить её и затем депортировать на родину, где ей неминуемо грозит тюрьма. Сейчас всех иммигрантов, занимающихся политикой, высылают из Бразилии. Тебя тоже могут выслать в Италию, Тони! Лучше я пойду на панихиду и притворюсь вдовой!
Тони, однако, их ослушался. Превозмогая боль и слабость, он пришёл в церковь и произнёс гневную обличительную речь.
Друзья посоветовали ему выйти оттуда через заднюю дверь, потому что в храме и вокруг него было полно полицейских, и Тони последовал их совету, но, выйдя на улицу, увидел, как разъярённая толпа пытается устроить самосуд над Камилией, тоже отважившейся приехать на панихиду.
— Прочь отсюда, убийца! — гневно бросали ей в лицо родственники погибших, а одна из женщин закричала: «Бейте её!», и толпа тотчас же со всех сторон набросилась на Камилию.
Тони ринулся в толпу, стремясь защитить Камилию, и тут же был схвачен полицейскими.
В итоге Камилии удалось отделаться лёгкими ушибами, а Тони оказался в тюрьме.
Андре и Жакобину тотчас же отправились к капитану Рамиру.
— Мы пришли сюда от имени профсоюза, чтобы защитить жизнь Тони, — заявил Жакобину. — Он очень слаб и имеет право на медицинскую помощь. Если вы посмеете сделать с ним тоже, что накануне сделали с другими ранеными, то мы поднимем шум на весь мир, и вам не помогут даже ваши связи с фашистами. Вы сами окажетесь за решёткой, это я вам гарантирую!
— Не зарывайтесь, — ответил ему Рамиру. — Я мог бы вас вышвырнуть вон из моего кабинета, но не стану этого делать. Вашему итальянцу ничто не угрожает, кроме депортации. Его доставили сюда живым, значит, он и выйдет отсюда живым. Но ему придётся покинуть Бразилию, потому что здесь не место всяким смутьянам, съехавшимся на нашу благословенную землю со всего мира!
Капитан сдержал слово: Тони стал получать медицинскую помощь в тюрьме, а спустя несколько дней его повезли на суд вместе с Мирой.
Защищая их на этом фарсовом судебном процессе, адвокат Андре использовал все известные ему юридические лазейки, но отстоять Миру от депортации не сумел. Её прямо из зала суда под конвоем увезли на венгерский пароход и передали в руки тамошней полиции.
С Тони же вышло всё иначе: Андре заявил, что на его подзащитного не распространяется закон о депортации, поскольку Тони официально женат на гражданке Бразилии.
Судья рассердился:
— Вы издеваетесь над судом?! В этом зале находится жена обвиняемого, и мне доподлинно известно, что она итальянка и у неё нет бразильского гражданства!
— Я могу доказать, что мой подзащитный сочетался законным браком с Камилией Леви Сион, рождённой в Бразилии и потому имеющей бразильское гражданство, — сказал Андре. — Вот документы, подтверждающие заключение брака.
Судья задал вопрос Марии:
— А что вы скажете, сеньора? В судебном протоколе значится, что вы являетесь женой обвиняемого. Как это понимать?
— Я действительно его жена... — ответила растерянная Мария.
Андре тотчас же попросил слова.
— В данном случае должно следовать букве закона, — сказал он. — Мой подзащитный не может быть депортирован, поскольку женат на бразильянке. А живёт он с ней или нет — к делу не относится. Это частный факт, который не может перевесить статью закона.
Судья принял во внимание этот довод, но выдвинул контраргумент:
— Их брак вполне может быть фиктивным, заключённым только для того, чтобы ваш клиент получил право на бразильское гражданство. Я откладываю слушание дела до выяснения всех обстоятельств заключения этого брака. И предупреждаю, если выяснится, что брак был фиктивным, все виновные ответят в уголовном порядке за подлог. А вы, сеньор адвокат, будете исключены из адвокатской коллегии.