— Зачем? — огорчился Фарина. — Разве не ты хозяйка фазенды?
— Часть фазенды принадлежит им по наследству. Поэтому мы должны вместе принять решение, — твёрдо ответила Франсиска.
Разговор с детьми проходил в присутствии Фарины и вышел очень трудным. Фарина заранее подсуетился, заготовив дарственную, которую оставалось только подписать, и Франсиска долго втолковывала детям, почему они должны поставить свои подписи под этим документом. Основной упор она делала на то, что Фарина вложил в их фазенду большие деньги и вправе претендовать на часть общей собственности.
— Мама, не будь наивной, — взывал к её благоразумию Маурисиу. — Неужели тебе не ясно, что речь идёт не о какой— то абстрактной части фазенды, а о нашей с Беатрисой доле наследства. Твой муж хочет отнять у нас наше наследство!
— Выбирай выражения, Маурисиу! — одёрнула его Франсиска, а Фарина предпочёл ударить пасынка в его больное место:
— Я не обижаюсь только потому, что у тебя не всё в порядке с головой. Вероятно, по этой причине ты и забыл, что вообще не имеешь права на наследство, потому что не являешься законным сыном сеньора Марсилиу. Ты всего лишь сын убитого итальянца!
Франсиске пришлось теперь уже одёргивать Фарину, однако Маурисиу сам нашёл веские аргументы в свою защиту:
— Мне прекрасно известно, чей я сын. Но тот человек, который меня вырастил и воспитал, оставил наследство маме, Беатрисе и мне тоже! Кстати, вы сами же себе противоречите: если бы я не был законным наследником, вы бы не стали сейчас со мной церемониться и уговаривать меня, чтобы я поставил свою подпись на дарственной! Что же до денег, которые вы потратили на нашу фазенду, то я их у вас не просил. Но раз уж вы настаиваете на возмещении затрат, то мы с Беатрисой можем продать часть драгоценностей, доставшихся нам и наследство, и вернуть вам те злополучные деньги!
— Нет— нет, деньги и земля — это не одно и то же, — поспешил отказаться от предложенной ему компенсации Фарина, опасаясь, что другие члены семьи могут поддержать идею Маурисиу.
— Ну да, — язвительно усмехнулся Маурисиу, — дело ведь не в деньгах, правда? Дело в земле, которую вы хотите отобрать у нас, чтобы стать единоличным собственником этой фазенды. Мама, теперь ты, надеюсь, всё поняла?
— Я поняла, чго мне нужно было самой принимать решение, не советуясь с вами, — ответила Франсиска.
Маурисиу посмотрел на неё с горечью и сожалением.
— Мама, мне больно видеть, как этот бессовестный человек сделал тебя марионеткой в своих руках, — сказал он. — Ты можешь подписать эту дарственную, а я обращусь к своим адвокатам и легко её опротестую! Я никому не позволю ограбить меня, Беатрису и тебя!
— Ты не слишком зарывайся, — сердито прикрикнул на него Фарина. — Тебя никто не уполномочивал говорить за всех! У Беатрисы есть своя голова на плечах. Подписывай, Беатриса, и покончим с этим делом. Доля Маурисиу такая маленькая, что практически ничего не значит.
Рассчитывая на поддержку Беатрисы, Фарина и не предполагал, что у неё действительно имелась своя голова на плечах. Ещё после той печальной истории с Марией Беатриса резко изменила своё отношение к Фарине. Марсело тоже перестал ему доверять, но поскольку Фарина считался другом его отца, то в этом случае просто невозможно было не учесть мнение Винченцо. И Марселло прямо спросил его:
— Скажи, отец, ты считаешь сеньора Фарину честным человеком?
Винченцо помолчал, потом хмыкнул и, наконец, ответил:
— Однажды Фарина сам сказал мне: «Честный человек никогда не разбогатеет. Вот ты, например, честный, поэтому и будешь всю жизнь мотыжить землю вместе с женой и детьми». А теперь ты ответь: Фарина — богатый человек?
— Да, он богат и никогда этого не скрывал, — сказал Марселло.
— Ну, вот ты и ответил на свой же вопрос, — печально произнёс Винченцо.
— Маурисиу давно твердит, что Фарине ни в коем случае нельзя доверять, потому что он хочет присвоить себе всю фазенду, — продолжил Марселло. — Раньше я считал это бредом, но потом увидел, как наш друг Фарина безжалостно обошёлся с Марией, и стал думать, что Маурисиу, пожалуй, прав.
— Да, Маурисиу прав, — неожиданно вмешалась в их разговор Катэрина. — Он мог сойти с ума и даже убить человека, но врага он всегда распознавал сразу и безошибочно. Мартино покушался на землю доны Франсиски, и Маурисиу понял это раньше всех. А Фарину он почему— то невзлюбил ещё с той поры, как впервые увидел его у нас в доме. Так что ты, Марселло, будь там настороже! Маурисиу не станет просто так возводить на человека напраслину.
— Ты его защищаешь? — удивился Марселло. — Значит, твоя злость на Маурисиу прошла?
— Да, прошла, — спокойно ответила Катэрина.
— Я этому рад, — сказал Марселло. — Спасибо тебе за очень важный совет, Катэрина. Я буду начеку и не позволю Фарине отобрать землю Беатрисы!
Дома он пересказал жене этот разговор, и вдвоём они решили, что будут всячески защищать интересы своего будущего ребёнка.
Именно поэтому Беатриса и отказалась подписать дарственную, неожиданно для Фарины, спутав все его планы.
— Я не стану отчуждать свою долю наследства, — твёрдо сказала она и обратилась к матери: — Ты можешь располагать своей частью фазенды, как тебе заблагорассудится, но по закону ты не имеешь права наносить ущерб ни мне, ни Маурисиу. Мы тоже наследники этой фазенды!
Услышав это, Фарина вскочил с места как ужаленный:
— Что?! Ты мне больше не доверяешь, Беатриса? Марсело, убеди её! Скажи своё веское мужское слово!
Марселло же предпочёл прикинуться простачком, вяло ответив:
— Фазенда принадлежит Беатрисе, я не хочу вмешиваться.
Маурисиу захлопал в ладоши:
— Браво, Марселло! Браво, Беатриса! Один я ничего не мог сделать, но теперь, когда вы со мной, мы не просто единая семья, мы — сила!
После этой осечки Фарина сразу же собрался ехать в Сан— Паулу, чтобы похлопотать там о скорейшем переводе Омеру на желанную для него должность. Он понял, что комиссар не станет ничего предпринимать в отношении Маурисиу, пока не получит официальное уведомление о переводе на службу в Сан— Паулу. А Фарине было уже невмоготу терпеть Маурисиу в доме, который он теперь считал исключительно своей собственностью.
«Ты не захотел подписать дарственную, зато подписал себе приговор! — мысленно злорадствовал Фарина, сообразив, как он лихо может одержать победу над Маурисиу в этой, казалось бы, безнадёжно проигранной схватке. — Я упеку тебя в психушку на всю жизнь. Тебя признают недееспособным, и я получу долю твоего наследства как твой же опекун, а для Беатрисы тоже что— нибудь придумаю. Она ещё не знает, с кем вздумала тягаться!»
Поездку в Сан— Паулу, однако, Фарине пришлось отложить, поскольку тут одни за другими последовали роды. Первой родила Беатриса.
Марселло было всё равно, кто у него родится, мальчик или девочка, но это оказался довольно крепенький мальчонка, получивший в честь деда имя Винченцо.
Фарина не без зависти посмотрел на Марселло и самонадеянно заявил при всех:
— У меня тоже родится сын! Мне нужен наследник, мужчина, и Франсиска мне его родит!
Жулия, услышав это, шёпотом спросила у Риты:
— А если родится девочка, что тогда будет?
— Не знаю, детка, — так же тихо ответила ей Рита. — Но чует моё сердце, что добра тогда не жди!
А Констанция, увидев, как побледнела Франсиска после такого безапелляционного заявления мужа, сказала ей:
— Ты не волнуйся, он и дочку полюбит! Все мужчины таковы. Мечтают о сыне, а когда появляется дочь, они в ней души не чают!
Франсиске, тем не менее, вскоре пришлось убедиться, что Фарина не таков, как все мужчины: она родила девочку, и он даже не взглянул на свою дочку — тотчас же сел на поезд и умчался в Сан— Паулу.
А там на него неожиданно свалилась большая удача: Жустини попросила подыскать для неё небольшую фазенду с уютным домиком и, главное, предложила Фарине купить её бордель по весьма сходной цене!
Он не поверил своим ушам. Жустини хочет уехать на фазенду и продаёт своё заведение? Этого не может быть!
Но у Жустини были веские причины для столь крутой перемены в её жизни.
Первая из них была трагической. Жустини уже давно болела туберкулёзом лёгких, но до сих пор ей удавалось это скрывать ото всех, кроме Малу, а тут болезнь стала стремительно прогрессировать, и доктор поставил своей подопечной предельно жёсткое условие:
— Если вы не хотите скоропостижно умереть, то вам придётся резко изменить свой образ жизни. Вы каждый вечер пьёте вино, ложитесь спать под утро, дышите табачным дымом, а вам надо уехать туда, где тишина и чистый, свежий воздух. Только в этом случае у вас появится шанс на выздоровление.
Жустини пришла в отчаяние. Как можно бросить всё и уехать на какую— то фазенду?! Кому она там нужна, совсем одна? Кто за ней, тяжело больной, будет там присматривать? Да она гораздо быстрее умрёт в этой глуши от тоски и одиночества, чем здесь от туберкулеза!
Вот в такую горькую минуту к ней и заглянул Маркус. Он пришёл просить Жустини об очередной отсрочке по долговому обязательству, но застал её плачущей, без всегдашних румян, и ужаснулся:
— Ты, кажется, тяжело больна?!
Лучше бы он этого не говорил! Жустини не смогла вынести его скорбного сочувственного взгляда и поспешила прогнать его прочь:
— Как ты посмел войти ко мне без разрешения? Убирайся отсюда немедленно! Никаких отсрочек больше не будет. Я передала твои долговые расписки в суд! Иди домой и жди судебного исполнителя!
Перепуганный Маркус пошёл от неё не домой, а к Самуэлу, Он не мог допустить, чтобы Жустини по решению суда отобрала дом у его матери, поэтому и предложил Самуэлу вернуться к прежнему договору:
— Дай мне деньги, которых бы хватило на оплату моих долгов, и я завтра же приведу тебе Марию. У неё сейчас очень сложное положение, и она согласится на любую работу.
Они ударили по рукам, и уже на следующий день Мария стала работать горничной в отеле, а Маркус отдал долги доне Мариузе и поспешил в бордель, чтобы полностью расплатиться с Жустини.