— Вы и сейчас хлопочете о Марии, хотя она сама отказалась от вашего сына. У вас нет совести, сеньор Дженаро! — цинично отчитала его Камилия.
Он был ошеломлён таким натиском и ушёл, так и не выведав у неё ничего.
Тони между тем всё пытался вразумить Марию, клялся ей в любви, говорил, что не сможет жить без неё и сына, а она повторяла одно и то же: «Нет, я твёрдо решила расстаться с тобой» — и убегала от него в свою комнату, не забывая запереть дверь на ключ.
В те дни Тони думал только о том, как ему вернуть расположение Марии, а о Камилии даже не вспоминал, и она сама стала его преследовать. Приходила к нему в типографию, напоминала о своём благодеянии, говорила, что Ма¬рия ему не жена и у неё появился другой мужчина, поэтому Тони нужно жить с той женщиной, которая беззаветно его любит, то есть с ней, Камилией...
Тони же оставался равнодушен ко всем её доводам и уговорам, и Камилию это приводило в бешенство.
Она потребовала от Самуэла, чтобы он как можно скорее соблазнил Марию, а тот неожиданно признался в собственной беспомощности:
— Я пустил в ход все свои чары, использовал все известные мне уловки для её обольщения — и ничего не добился. Ты поставила передо мной нереальную задачу. Соблазнить Марию невозможно! Она любит Тони.
Камилия вскипела от злости:
— Если ты не способен затащить её в постель на самом деле, то устрой мистификацию! Замани её в номер, имитируй сцену любви, а я позабочусь, чтобы Тони появился там в нужный момент и увидел всё воочию! Я должна любой ценой развенчать в его глазах эту «святую».
Самуэл согласился и с этим её планом, однако на подготовку провокации тоже требовалось время, и Камилия не находила себе места от нетерпения.
Ципора, видя, как мается дочь, всячески уговаривала её забыть Тони.
— Оставь его, наконец, в покое! — требовала она. — Ты ничего не добилась своими подлыми угрозами. Поссорила его с Марией, а он всё равно к тебе не идёт! Забудь о них обоих, пусть живут, как хотят. А ты найди себе хорошего парня и будь счастлива с ним. Можно подумать, что на этом итальянце свет клином сошёлся!
Однажды Камилии надоело её слушать, и она вновь проговорилась, что замышляет очередную провокацию против Марии, которая должна окончательно добить соперницу.
Вдаваться в подробности она не стала, поэтому Ципора нарисовала в своём воображении ужасную картину: Камилия под каким— нибудь предлогом вызывает Марию, скажем, в кафе и там незаметно подсыпает ей в чашку яд!..
Допустить этого Ципора не могла ни в коем случае. Во избежание худшего она разыскала Дженаро в отеле и рассказала ему, по какой причине Мария решила уйти от Тони.
— Во всём виновата моя дочка, — с горечью говорила Ципора. — Она сошла с ума из— за Тони. Я прошу вас: расскажите ему правду, пусть он помирится с Марией, чтобы у моей несчастной Камилии больше не осталось никаких соблазнов! Мы с вами должны сделать всё, чтобы она забыла вашего сына и, наконец, устроила свою жизнь!
Не зная о демарше Ципоры, Камилия пришла в ярость, услышав от Тони, что ему стало известно, какую подлость она совершила.
— Твоя Мария дорого заплатит за то, что проболталась! Я сотру её в порошок! Я уничтожу её! — сыпала она угрозами, уже не пытаясь выглядеть в глазах Тони несчастной жертвой.
И тут Тони остудил её пыл:
— Мария не причём. Чтобы спасти меня, она приняла твои изуверские условия и мужественно выполнила их. Мария святая! А правду о твоей подлой сущности открыла моему отцу дона Ципора.
— Что?! воскликнула ошеломлённая Камилия. — Как она посмела? Я ей этого не прощу!
— Опомнись, Камилия, — пристыдил её Тони. — Посмотри на себя со стороны — в кого ты превратилась! Пышешь злобой, угрожаешь всем, даже собственной матери, которая пытается тебя спасти от окончательного падения. Подумай, чем это может кончиться. Ты и так уже переступила опасную черту — пошла на подлость и жестокий обман. Но добилась обратного результата: я разуверился в твоей порядочности и ещё больше стал ценить Марию. Мне очень жаль, что наши с тобой отношения пришли к такому печальному концу. У меня даже нет на тебя злости. Я просто перестал тебя уважать, Камилия!
Глава 27
Фарине оказалось несложно склонить Франсиску к продаже части драгоценностей, доставшихся ей в наследство от первого мужа. Вначале она, конечно, воспротивилась, напомнив Фарине его же утверждение о том, что эти сокровища следует продавать только в случае крайней необходимости, а сейчас, по её мнению, чёрный день ещё не настал.
— Если я продам часть драгоценностей и вложу вырученные деньги в весьма прибыльное дело, то чёрный день для нас не настанет никогда! Это я тебе гарантирую! — сказал Фарина, и Франсиска больше не стала ему возражать.
— Бери всё, что считаешь нужным, — сказала она ему. — Только вот дети могут воспротивиться...
— Может, не обязательно ставить их в известность? — мягко произнёс Фарина, подбрасывая ей столь важную для него идею.
Франсиска ещё не забыла, какой скандал разгорелся в их доме из— за дарственной, которую Беатриса и Маурисиу так и не подписали, поэтому охотно согласилась с мужем.
— Я не хочу ничего скрывать от детей, но, пожалуй, и впрямь будет лучше, если они не узнают о продаже драгоценностей. Особенно Маурисиу. Мы с тобой спустимся в тайник сегодня ночью, когда они будут спать, и ты сам отберёшь всё, что нужно.
Их план, однако, не удался. Беатриса случайно подслушала обрывок их разговора и поняла, что они собираются сделать.
— Мы не должны этого допустить, — сказала она брату и мужу. — Надо устроить засаду сегодня ночью.
— Правильно! — поддержал её Маурисиу. — Фарина не оставляет попыток ограбить нас, и теперь ему даже не нужны наши подписи. Но он ошибается, мы и тут поймаем его за руку!
— Сегодня поймаем, а завтра он придёт снова, — скептически произнёс Марселло. — Не будем же мы караулить его тут каждую ночь!
— А мы отберём у матери ключ, и пусть он хранится у Беатрисы, — нашёл выход Маурисиу. — Но сначала нужно поймать Фарину на месте преступления.
Ночью, когда Фарина и Франсиска, спустившись в подвал, отобрали там драгоценности для продажи и уже собирались выходить оттуда, их остановил грозный окрик Маурисиу:
— Стойте! Мама, ты и теперь скажешь, что сеньор Фарина не обворовывает твоих детей?
— Сеньор Фарина берёт эти драгоценности взаймы, — нашлась Франсиска. — Он вложит их в прибыльное дело и преумножит наше состояние!
— А если взаймы, то почему это нужно делать ночью, крадучись? — задала резонный вопрос Беатриса.
— Это наше общее богатство, и мы не позволим его растаскивать, — заявил Маурисиу. — Сеньор Фарина, положите на место всё, что взяли, а ты, мама, отдай ключ от подвала Беатрисе! Пусть он хранится у неё! Когда— нибудь ты нам за это скажешь спасибо.
— Как вы смеете? Вы унизили меня! — возмутилась Франсиска.
— Мама, мы не унижаем, а защищаем тебя! — сказала Беатриса. — Ты находишься во власти сеньора Фарины, а мы ему не доверяем, поэтому и вынуждены тебя защищать.
— Это ты находишься под влиянием твоего сумасшедшего брата! — бросил ей Фарина. — Всем известно, что Маурисиу сумасшедший! А ты куда смотришь, Марселло? Почему не скажешь своё веское мужское слово? Почему не вразумишь жену? Или ты уже полностью превратился в подкаблучника?
— Не знаю, может, и превратился, — не поддался на провокацию Марселло. — Мне кажется, Беатриса права. Если ключ будет храниться у неё, то в нашей семье станет меньше поводов для скандалов.
— Они сговорились! Они все восстали против меня! — заголосила Франсиска и, плача, припала к плечу Фарины. — Уведи меня от этих неблагодарных детей! Оставь им всё! Пусть наслаждаются своей победой над матерью, которую они так унизили! Вот тебе ключ, Беатриса, бери его!
Она в сердцах швырнула ключ Беатрисе под ноги, и Фарина понял, что сокровищ ему не получить, по крайней мере сегодня. Он увёл плачущую Франсиску в спальню и стал внушать ей, что во всём виноват Маурисиу, который окончательно сошёл с ума, и которого нужно лечить.
Франсиска тогда не придала серьёзного значения его словам, но уже на следующий день в их дом приехал комиссар Омеру с ордером на арест Маурисиу.
— Я получил строгое взыскание за то, что необоснованно закрыл это уголовное дело, и теперь просто обязан возобновить его, — пояснил он свои действия Франсиске.
Она, не ожидавшая такого удара, едва не потеряла сознание. Фарина тут же подхватил её, поддержал. Он опять, как в прошлый раз, когда над Маурисиу нависла угроза тюрьмы, был для неё единственной надёжной опорой, и Франсиска обратилась к нему с мольбой и надеждой:
— Придумай что— нибудь! Спаси моего сына! Уговори комиссара не арестовывать сейчас Маурисиу, он ни для кого не представляет опасности!
— Не волнуйся, дорогая, я сделаю всё, чтобы вызволить Маурисиу из тюрьмы, — сказал Фарина. — К сожалению, помешать его аресту я не могу — у комиссара уже выписан ордер. Но я поеду в Сан— Паулу, опять привезу того адвоката...
— Мама, не обольщайся, — перебил Фарину Маурисиу. — Я уверен, что твой муж на сей раз сам позаботился о моём аресте! Ты спроси у него, куда он ездил сегодня утром. Не к комиссару ли Омеру? Я осмелился встать ему поперёк дороги, и он мне отомстил!
— Не слушай его, Франсиска, он не в своём уме! — тотчас же ввернул Фарина. — Сеньор Омеру, Маурисиу надо не арестовывать, а показать его психиатру.
— Да, мне самому его жаль, — отозвался Омеру. — Поэтому я сразу же направлю сеньора Маурисиу на судебно— медицинскую экспертизу. Возможно, нам удастся заменить тюремный срок на принудительное лечение.
— Так вот вы что задумали? Хотите отправить меня в психушку?! — воскликнул Маурисиу. — Но я совершенно здоров и не позволю вам надо мной измываться! Я буду защищать себя!
И он, сделав резкое движение, оттолкнул от себя Омеру и побежал к гаражу, где стоял его автомобиль.