— Можете больше ничего не объяснять, — сказала Жустини. — Я прекрасно знаю, кто такой сеньор Фарина. Пойдёмте, я вас спрячу.
Омеру, однако, решил на всякий случай обследовать и соседнюю фазенду.
Маркус был готов к этому. Он всё время наблюдал за дорогой и, как только полицейские показались вблизи дома, отдал соответствующее распоряжение Жустини. Она тотчас же перевела в свою спальню Катэрину и Маурисиу, велела им спрятаться под кроватью, а сама, облачившись в ночную сорочку, улеглась на той же кровати.
Маркус возмутился, услышав, что к нему пришли с обыском:
— Мы живём здесь всего несколько дней и никого в округе не знаем. Вы ошиблись адресом! Моя жена больна, и я не позволю вам беспокоить её.
— Какая она вам жена? — засмеялся Омеру. — Мне всё известно о вас от сеньора Фарины!
— Жустини мне жена, — с нажимом повторил Маркус. — А сеньор Фарина — единственный человек из местных жителей, с кем мы знакомы. Вы ищете здесь его?
— Не делайте из меня дурака! — вспылил Омеру. — Мы ищем сумасшедшего, сбежавшего из больницы.
Грубо оттолкнув Маркуса, он направился прямо в спальню. Жустини подняла крик:
— Как вы смеете сюда врываться? Я не одета!
— Насколько мне известно, прежде вас такие мелочи никогда не смущали. Вы же известная проститутка!
— Я не позволю вам оскорблять мою жену! — подбежал к комиссару Маркус, намереваясь ударить его, но Жустини успела встать между мужчинами.
— Вы можете обыскать мою спальню, — сказала она. — Ищите! Здесь никого нет! Но за превышение полномочий вам придётся ответить. Я не скрываю своего прошлого, и, уж поверьте, в Сан— Паулу у меня остались очень влиятельные знакомые, которым не составит труда вышвырнуть вас из полиции. Поэтому предлагаю вам не обострять ситуацию. Мы не знаем никакого сумасшедшего и никого не прячем. Нам нужен покой, для этого мы сюда и переехали.
— К тому же у вас нет против нас никаких улик и нет ордера на обыск, — добавил Маркус.
Омеру пришлось ретироваться.
По дороге в полицию он сказал своим подчинённым:
— Этот парень, конечно, дурак, иначе бы не женился на проститутке, но в одном он прав: они действительно здесь никого не знают, зачем им прятать сумасшедшего?!
После ухода полицейских Катэрина и Маурисиу стали горячо благодарить Маркуса и Жустини, а она сказала им:
— Не стоит меня благодарить. Я, как вы могли слышать, отнюдь не безгрешна. Много лет я жила с ожесточённым сердцем. И слава Богу, что теперь у меня появилась возможность кому— то помочь. Оставайтесь здесь, вам нельзя показываться в округе. А служанку, которая должна скоро прийти, я отравлю домой, чтобы она вас не увидела.
— Спасибо! — обняла её растроганная Катэрина. – Я сама сделаю для вас всё вместо служанки!
Глава 28
Мария далеко не сразу согласилась вернуться к Тони, опасаясь, что Камилия осуществит свою угрозу – обратится в суд, скажет, что в прошлый раз она лжесвидетельствовала, и потребует высылки своего бывшего мужа из Бразилии.
Тони искал и не находил объяснения столь странному поведению Марии. Почему она упирается теперь, когда козни Камилии всплыли наружу? Может, у неё и вправду появился другой мужчина? Однажды Тони не выдержал и прямо спросил об этом Марию.
— Нет! — тотчас же воскликнула она. — Как тебе могло прийти это в голову?! Я всю жизнь люблю только тебя одного!
После этого признания ей ничего не оставалось, как открыть Тони истинную причину своего страха, который он запросто развеял.
— Я хорошо изучил Камилию, — сказал он. — К несчастью, она действительно меня любит так сильно, что и теперь вряд ли откажется от попыток восстановить со мной прежние отношения. Будет искать встреч со мной, подстраивать всяческие ловушки. Мы с тобой должны быть готовы к этому. Любовь Камилии уже давно переросла в манию, и я сожалею, что не понимал этого прежде. Я очень виноват перед тобой, Мария!
— Ты ни в чём не виноват. Давай не будем ворошить прошлое, — сказала Мария. — Но ты ещё не знаешь, на что способна Камилия. Она готова сесть в тюрьму за лжесвидетельство и отправить тебя в Италию на верную гибель, только бы ты не жил со мной! Я слышала это от неё дважды!
— Она не сделает этого, — уверенно заявил Тони. — Ты знаешь, что Камилия взяла большой кредит в банке под залог родительского дома, швейной фабрики и магазина? Она сейчас из кожи вон лезет, чтобы вернуть кредит, выжимает из ткачих все соки. А ты всерьёз подумала, будто она способна пустить по миру своих родителей и сесть в тюрьму? Ерунда! Камилия просто решила взять тебя на испуг!
Так или иначе, но аргументы Тони подействовали на Марию, и она вновь стала жить с ним в одной комнате.
Тони также попытался уволить её из отеля, но тут Мария не поддалась на его уговоры.
— Ты же не хочешь брать деньги у сеньора Дженаро, значит, я должна работать, — сказала она ему не без укора.
Тони промолчал. Брать деньги у отца ему по— прежнему не позволяла гордость. Дженаро при каждой встрече с сыном ругал его за опасное увлечение политикой, и если бы Тони согласился взять у него деньги, это означало бы, что он косвенно признал правоту отца.
А Тони был убеждён, что поступает правильно, защищая угнетённых и обездоленных. После выхода из тюрьмы он написал несколько гневных статей, разоблачавших цинизм и жестокость как фабрикантов, так и высших полицейских чинов. Капитана Рамиру он открыто называл убийцей, и это, разумеется, не могло пройти бесследно для Тони. Рамиру вознамерился уничтожить его физически, причём решил сделать это чужими руками, чтобы отвести от себя любые подозрения.
Для осуществления своего плана он связался с интегралистами и указал им мишень: Антонио Ферьяно, итальянский иммигрант, чужак, враг Бразилии, отравляющий умы бразильских граждан коммунистическими идеями.
— Мне стало известно, что сегодня вечером этот гнусный щелкопер будет присутствовать на банкете, который устраивает его отец в отеле сеньора Жонатана, — сказал Рамиру своим бойцам. — Лучше всего устроить на него засаду вблизи отеля. Руководить операцией буду я.
Расставив боевиков у входа в отель и отдав им необходимые указания, сам он отправился в ресторан отеля, чтобы в момент убийства находиться там и обеспечить себе алиби.
А Тони, как всегда, задержался у себя в типографии, опоздал к назначенному часу, и Дженаро огорчился до глубины души. Семейный банкет он устроил по случаю своего отъезда в очередное гастрольное турне, а также ему хотелось отпраздновать благополучное воссоединение Тони и Марии, но непутёвый сын опять проигнорировал отца. Всё это Дженаро и высказал Марии, излил ей свою отцовскую обиду на Тони.
— У меня сейчас много денег, я живу в прекрасном отеле, и предлагал Тони переселиться сюда вместе с тобой и Мартинью. Но, он отказался! Он, видите ли, очень гордый! — жаловался Марии Дженаро. — Поэтому я прошу тебя: возьми у меня деньги! Потрать их на себя, на внука. Тони же зарабатывает какие— то жалкие крохи!
— Но зато я неплохо зарабатываю здесь, в отеле, — сказала Мария.
— А зачем тебе нужно убирать за постояльцами, если я могу вас обеспечить?
— Я не могу взять у вас деньги без ведома Тони, — твёрдо сказала Мария.
Дженаро совсем погрустнел, о чём— то задумался и вдруг попросил Марию:
— Если со мной что— то случится, научи своего сына играть на фортепьяно. Пообещай мне это, Мария!
— Обещаю, — ответила она. — Только что с вами может случиться?
— Ну, знаешь, я уже не молод... Иногда у меня сердце жмёт... Ты извини, я, пожалуй, выйду сейчас ненадолго на свежий воздух...
Втайне Дженаро ещё надеялся повидать сына до отъезда. Тони придёт! Он просто опаздывает. Может, он уже здесь, а его не пропускает швейцар?
Тони, однако, не было ни в холле, ни у входа в отель. Дженаро прошёлся туда— сюда вдоль парадного входа, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть спешащего на банкет Тони. Но увидел дюжих молодчиков, явно кого— то поджидавших с недобрыми намерениями. Дженаро встревожился: уж не Тони ли они поджидают?
Швейцар, заметив его беспокойство, подошёл к Дженаро:
— Вы кого— то ждёте, сеньор Фсрьяно?
— Да, рассеянно бросил ему Дженаро и в тот же миг услышал, как один из боевиков сказал другому:
— Ты слышал? Это же и есть Антонио Ферьяно! Мы его ждём, а он уже здесь!
— Да, чуть было не прозевали, — отозвался тот и скомандовал: — Приготовиться! Как только швейцар уйдёт в холл...
Тут Дженаро своим чутким ухом уловил щелчок затвора и всё понял. «Как же предупредить Тони? Как его спасти?» — лихорадочно стучало в голове у Дженаро. К несчастью, и швейцар уже направился обратно в холл. «Надо хотя бы остановить его», — подумал Дженаро и в этот момент увидел Тони, торопливой походкой приближавшегося к отелю.
— Сынок, беги! — крикнул Дженаро, но его голос утонул в грохоте стрельбы, которую открыли интегралисты.
Дженаро упал, как подкошенный. Интегралисты тотчас же бросились врассыпную, а Тони подбежал к отцу.
— Папа! Не может быть! Нет, не умирай! Я отвезу тебя в больницу, — говорил он, поднимая на руки истекающего кровью Дженаро.
— Сынок... Ты всё— таки пришёл... А я всё— таки спас тебя... — пробормотал Дженаро, и это были его последние слова.
На шум выстрелов сбежались люди. Рамиру тоже выбежал из ресторана и, увидев, что вместо сына погиб отец, выругался:
— Идиоты! Подстрелили известного пианиста! Ни на кого нельзя положиться!
Эти слова услышал тот сержант, который не так давно указал Жакобину место захоронения расстрелянных забастовщиков.
— Это убийство не сойдёт вам с рук! — открыто бросил он вызов капитану Рамиру. — Я всё видел! Вы устроили здесь засаду на Тони Ферьяно, но по ошибке убили его отца!
— У меня есть алиби, я был в ресторане! — стал оправдываться Рамиру, поскольку вокруг уже было много людей, слышавших смелое заявление сержанта. — А тебя я посажу под арест за клевету!