На них напали! Бой в особняке. Рогнеда стреляет, выкрикивает какие-то команды. Анастасия держит щиты, магия течет сквозь нее, истощая силы. Золотистый барьер дрожит от ударов. А потом… Страшное черное облако… Испепеляющее все на своем пути… Оно бьет в щит. Растекается по нему. Анастасия, закусив губу, держится. Но силы истекают… Девушка, сделав последнее усилие, пытается оттолкнуть смертельное облако… И ей это удается… Черное пламя уходит в сторону. Но… Сил уже нет и щит лопается. Проклятый огонь, радостно загудев бросается на нее. Обжигает лицо, руку, плечо. Она чувствует, как лопается кожа на щеке, как пузырится от жара глаз, вытекая, словно расплавленное стекло. Боль была такой, что хотелось умереть на месте.
Боль души заглушила боль телесную. Холодная пустота разливается внутри, как яд. Теперь все кончено! Она — урод. Больше не будет ничего хорошего. Ни радости, ни любви, ни свадьбы, о которой она мечтала. Не будет танца невесты, где бы она кружилась под музыку с любимым, а улыбающиеся гости радостно подбадривали бы их одобрительными и слегка скабрезными криками. Не будет семьи, детей, близких, которые смотрят на нее с теплом.
Кто захочет видеть рядом с собой такую? Рагнар отвернется — он сильный, красивый, у него есть еще две невесты. Род отстранится, потому что она теперь обуза. Нет. Отец заберет ее обратно в дом. Но что это будет за жизнь⁈ Одинокая страхолюдина, на которую люди будут смотреть с отвращением или жалостью, шептаться за спиной, презрительно кривиться.
Ну почему⁈ Почему она не умерла в том огне⁈ Лучше бы все закончилось там! Быстро! Сразу! Аид бы принял ее. А на земле бы осталась память о патрикии Евпатор, ценой своей жизни отстоявшей честь и имущество жениха. И в памяти Рагнара она осталась бы красивой, холодной, высокомерной, какой должна быть истинная аристократка. Так учила ее мать, так учили наставницы.
Слеза потекла по уцелевшей щеке, впитываясь в повязку. Хочется закричать, но выходит только хрип. «Зачем я выжила⁈ Зачем⁈ Зачем⁈» Одна и та же мысль билась в голову, заглушая боль. Страх перед зеркалом, перед людьми, перед будущим спазмом сжимает грудь. И снова волна боли. Отчаяние и боль. Боль и отчаяние. «Боги, даруйте мне смерть!»
И тут знакомый, полный тепла и нежности, голос прорезает тишину:
— Очнулась, Настенька?
Это Рагнар! Ужас разрывает душу на части, ледяными иголками впиваясь в нутро. Но тут же улетучивается, растворяется в тихом спокойном убаюкивающем баритоне:
— Ну что ты? Не надо. Не надо плакать, — она чувствует, как нежная рука касается… Простыни? Одеяла? Наверное, это не важно.
Анастасия, хочет повернуть голову, сказать, что ей надо умереть. Но Рагнар ее останавливает:
— Не шевелись. Тебе нельзя. И не надо ничего говорить. У нас еще будет время поговорить. Вся жизнь. И о смерти думать не надо…
Он что, читает ее мысли⁈ Хотя, какая разница? Пусть!
«Мне надо умереть… Я хочу умереть… Пожалуйста… Кому я теперь нужна? Такая…»
— Нам…
Он точно читает ее мысли!
«Кому нам⁈ Я уродина!» — Анастасия попыталась выплеснуть, донести до него всю свою боль, весь ужас и отчаяние.
— Всем нам, — слышит она в ответ, — мне, Рогнеде, Наташе, Ардаку и Стрежню. Пограничью. Ты же одна из нас патрикия-ушкуйница, — ей слышится легкая смешинка. Но это не насмешка! Нет! Это… Это что-то теплое и родное.
Холод внутри тает, как лед под солнцем. Непослушная, она поворачивает голову и видит одним глазом его силуэт. Рагнар сидит рядом, держит ее руку — ту, что не обожжена.
— Все будет хорошо. Я обещаю.
Анастасия верит. В его словах нет лжи, только сила. Он не жалеет, не отводит взгляд. Тепло разливается по телу девушки, вытесняя пустоту. Может, не все потеряно? Может она и правда ему нужна? И те слова о «своих», сказанные им в Заброшенных землях не пустая фигура речи?
— Выздоравливай, Настя, — слышится голос Рогнеды. И она здесь! — Мне еще надо тебя отблагодарить за спасение, только вот — не знаю как. Ты подумай, ладно. Но в рамках нашего договора…
Княжна тоже пытается шутить. Но у нее это не получается. Чувствуется… нет, не фальшь… натянутость.
Анастасия хочет ответить, но силы уходят, вместе с болью. Сквозь муть она успевает заметить, как в руках Рагнара появляется и исчезает какая-то коробочка и проваливается в сон, на этот раз спокойный, без кошмаров.
Когда она очнулась снова, все изменилось. Над головой был не белый потолок, а деревянные панели, знакомой по путешествию из Заброшенных земель каюты. Гул двигателей, легкая вибрация — она на дирижабле. Лежит на койке, тело все еще болит, но гораздо меньше, от повязок пахнет мазями, а не горелым мясом, и глаз… глаз все так же замотан. Рагнар сидит рядом, Рогнеда тоже здесь, держит ее за руку.
— Где мы? — шепчет она хрипло.
— Летим домой, в Пограничье, — отвечает Рагнар. — Оставлять тебя в Або было слишком опасно. А дома Карл. Он тебя быстрее поставит на ноги, чем великокняжеские лекари. И если что-то надо — дай знать. Под рукой кнопка звонка, — Анастасия действительно почувствовала здоровыми пальцами прямоугольную клавишу. Легкое нажатие и послышался отдаленный сигнал, — Вот. Все работает. Так что зови. Или я, или Рогнеда всегда рядом. Мы подойдем. Извини, слуг к тебе я пока не подпущу, слишком все неопределенно.
— Спасибо, — прошептала Анастасия, глаз защипало, а в груди разлилось теплое чувство благодарности и спокойствия. Именно сейчас, в этот самый момент она поняла, что все действительно будет хорошо, что бы ни ждало ее впереди, Рагнар с Рогнедой всегда будут рядом.
Под пузатым серебристым брюхом дирижабля таяли огни Або. Это был разгром! Жестокое поражение! И самое хреновое — я так и не узнал, кто мне его нанес. Поражение жгло душу, как свежий шрам: я прилетел в Або за Сольвейг, а улетаю, потеряв Фроди, Бронислава, половину бойцов и едва не потеряв Рогнеду с Анастасией. Эллинка, хоть и выкарабкается, но такие ожоги бесследно не пройдут.
Демоны! И как мне теперь смотреть в глаза мелким разбойницам⁈ Они же ждут своего «Броника». Удивительно. Огромный, страшный, рожа самая что ни на есть разбойничья, а для девочек стал и старшим братом, и отцом, и учителем, и жилеткой, в которую можно поплакаться. Я заскрипел зубами. Ну как⁈ Как⁈ В столице! Пусть временной. Но вотчиной Великого князя Або быть не перестал. И за несколько дней столько убитых. Хуже, чем на войне.
И главное, непонятно — кто нанес удар? По мне ли били, а может по Евпаторам, или Рогнеде? А то и вовсе не исключен вариант, что через нас метили в Великого князя, пытаясь сорвать его союзы и договоренности? Загадки множились в геометрической прогрессии — и ни одного ответа.
Где-то в своих каютах уже, наверное, спят Сольвейг и спасенные вместе с ней мальчишки – Горазд и Стах. Мне удалось вытащить их из лап Гильдии, а вернее работорговцев, но детали настораживают. У меня сложилось впечатление, что Мурман и Лапа сами не понимали, что и для чего они делают, не говоря уж о Кнуде. Старшина Гильдии боялась меня, как огня, но, при этом, все равно пошла на неразрешимый конфликт. Зачем? Ведь проще было договориться. Тем более я предлагал им договориться еще в первую наш встречу. И если Лапа — человек недалекий и жадный мог закусить удила, то Мурман — волчара тертый и глупить бы не стал. Но, тем не менее, сглупил. За что и поплатился.
Теперь надо решать вопрос с Гильдией. Фроди предложил на роль Главы Тихого. Но захочет ли парень лезть в это болото? Стас с Мирославой уже не те мелкие гопники, что грабили приезжих ротозеев на вокзальной площади Кочек. Если только сыграть на амбициях Мирославы… Надо будет поговорить с ними, а потом уже решать. Да и с Радомирой посоветоваться не помешает. Старая ведьма хоть и сидела в глухой дыре в своем трактире, но паутина у нее раскинута по всему Пограничью и Княжеству, а то и дальше.
Еще и Вятка, вернее Хлынов висит на шее. Хорошо хоть с Шуйским удалось договориться. Но это ненадолго. Князь Владимир стар. Сколько ему осталось — неизвестно. А наследники, судя по тому, что я о них узнал, умом не блещут, зато честолюбия и жажды власти с избытком. Обязательно полезут воевать. Обломают зубы, конечно. Но проблемы-то создадут. А тут и без них тошно. И не выбросишь же этот чемодан без ручки. Те силы, что вручили мне город, лучше не дразнить — нутром чую.
И война… Её надо заканчивать! Она отвлекает силы и ресурсы от основного врага, имя которого я пока не знаю. Но узнаю точно. И тогда живой позавидует мертвым. И это не фигура речи. Слишком я зол. Кто бы это ни был — человек, бог, инфернальная сущность — умирать он будет мучительно и долго. Даже если в этом противостоянии мне придется лишиться бессмертной души. А что, неплохой конец для вечного скитальца среди миров… Да вот только хренушки! Поперек горла встану. Мне еще в эпицентр аномалии сходить надо. Есть там что-то такое, что манит меня, притягивает, как магнитом.
— Рагнар? — услышал за спиной тихий голос княжны, — Ты что здесь застрял? Пойдем спать.
Неугомонная. Так и не получилось оставить ее дома, под охраной отца. Уперлась. Вся в папашу. Тот тоже, похоже, упрямый, как баран. Послали Боги тестюшек, один краше другого. И ведь, придется учиться ладить с ними. Впарили, тролли их забери, гарем. Мне бы и Рогнеды хватило. Может Наталью, хотя бы удастся сдыхать. Вроде, она особо чувств ко мне не питает. А противовесом в политических игрищах вон Рогнеда побудет. Ее я точно никому не отдам. Да и Настю… По крайней мере пока не верну ей былую красоту. Я обещал.
— Кто с Анастасией?
— Сольвейг. Позовет, если надо будет.
— Тогда пойдем. Пара часов у нас есть, — и я нежно обнял свою княжну, прильнувшую ко мне податливым телом, за талию.
На этом четвертая книга о приключениях Федора Раевского, ярла Рагнара подошла к концу.