— Да, — насторожено отвечает она.
— Ксюш? — хмурит брови Лешка.
Мне кажется, он мне совсем не рад. Краем глаза вижу, как брат ободряюще сжимает ладошку Марии.
— Будем знакомы, я — сестра Алексея, — представляюсь я, потому что Лешка нас не знакомит. — Это я вам сказала по телефону, в какой больницу он лежит. Это же вы звонили и молчали в трубку?
Моя фразу звучит обвинением, хотя я этого не хотела, но, видимо, накопившийся стресс так выходит. Меня очень пугали эти звонки.
— Ксюха! — прикрикивает на меня брат.
Защитничек нашелся! Я закипаю, но вижу испуганный взгляд посетительницы, и мне становится стыдно. И от этого я еще больше злюсь.
Я имею право возмутиться.
— Что? — я перевожу взгляд на него. — Спешу тебя порадовать новостью, что тебя пытались убить из-за нее.
Мария придушенно всхипывает и закрывает лицо руками.
— Я так и знала, — дрожащим голосом говорит она.
— Да глупости, — бросается успокаивать ее Лешка.
— Не глупости. Уже установлено, что Антон Николаев нанял шпану, чтобы испортить тебе что-то в машине. Всех уже нашли.
— Конечно, не глупость, — соглашается со мной Мария. — Антон нехороший человек, злой, без царя в голове.
Она говорит так тихо, что я непроизвольно делаю несколько шагов вперед, чтобы лучше ее слышать. И замечаю, что то, что я приняла сначала за родимое пятно на лицо, прикрытое косметикой, на самом деле уже начинающий желтеть синяк.
Господи!
— Вы меня простите, я, пожалуй, пойду, — заполошно начинает собираться девушка.
— Куда ты пойдешь? — волнуется Лешка.
Вот бы он так за нас с мамой волновался.
Но гнев мой угас. Выходит, Лешка и вправду не зря переживает за эту Машу.
— Куда-нибудь. Отсижусь пока на той квартире, которую ты снял, а потом уеду к матери на Сахалин. Когда-нибудь ему надоест меня искать, и он сам подаст на развод.
— Минуточку, — останавливаю я ее. — Я очень рассчитываю, что вашего муженька посадят. Я в тонкостях не сильна, но мне кажется, что вы можете пригодится, как свидетель.
Маша плюхается назад и зябко обхватывает себя руками, хотя в палате весьма жарко. Это в жилых домах мы никак отопления не дождемся. Хорошо хоть в больницах дают вовремя.
— Честно говоря, мне очень страшно и стыдно, но это меньшее, что я могу сделать для Алеши.
Даже у меня сердце сжимается, когда я смотрю на Машу, понятно, с чего так растащило брата.
— Спасибо. За дверью ждут два человека, которые помогут не уйти от ответственности вашему мужу. Пожалуйста, расскажите им все. Раз вы сказали, что так и знали, значит, что-то подозревали.
— Какие уж тут подозрения, — горько усмехается Маша. — Антон мне открытым текстом сказал, что уж он постарается, чтобы больше мне некому было помочь. А мне и так никто не помогал. Только Леша.
— Кого ты там притащила? — гневно спрашивает меня брат. — Это что за ловушки?
— Какие ловушки? — изумляюсь я. — Понятия я не имела, что ты не один.
— Тогда кто там? Менты?
— Нет. Те, кто защитил меня и маму, пока ты защищал Машу, — уязвленно огрызаюсь я.
У меня к Маше претензий не остается, тут невооруженным взглядом видно, что у девчонки большие проблемы. На вид она даже младше меня. И как ее только угораздило? Зато к брату счет копится.
— От чего вас защищали? — напрягается он. Довольно запоздало, надо сказать.
— У нас вымогали деньги, грозились отобрать квартиру, а меня в бордель продать, — буднично говорю я.
Лешка теряет дар речи.
— И кто? Кто помог? — наконец начинает соображать он. — Стой. Ты упоминала Лютаева. Это он? Ты все-таки с ним спуталась?
— Нет. Я спуталась с Ящером, — отвечаю ему. Устала от всего.
Брат смотрит на меня недоверчиво, так, будто видит меня впервые.
Но мне сейчас плевать, что он думает.
И я, и Маша, и много других девочек вляпывается, потому что те, кто рядом, не думают о последствиях своих поступков.
Лешке нечего сказать. Кажется, до него только сейчас доходит, что ситуация была серьезная.
— Ксюш, дай нам с Машей пару минут.
Пожимаю плечами и выхожу обратно в коридор, где возле окна разговаривают Гордеев и Лютаев.
— Что еще? — спрашивает Денис, оценив выражение моего лица.
— Ничего. Все хорошо. Даже очень. В палате Маша Николаева, она готова поговорить. Ей есть, что сказать.
Макс мгновенно из расслабленного превращается в гончую, взявшую след. Мне даже становится не по себе. Я придерживаю его за рукав куртки:
— Ты полегче там, — осмеливаюсь я сказать ему. — Там тоже жертва.
Смерив меня взглядом, Макс кивает.
А Гордеев подгребает меня к себе подмышку.
Я нахохливаюсь в тепле его тела.
Ничего вот не случилось, а накатывает. Будто я разом пережила все, что свалилось на меня в последние дни. И вроде со всем разобрались.
Теперь все кончилось.
Значит, и наши пути с Гордеевым разойдутся.
Глава 35
Я уже хочу смыться домой, но вышедшая из палаты Маша, зябко обхватившая себя за плечи, просит меня остаться.
И я соображаю, что она просто боится этих двух амбалов.
Я уже немного привыкла и к Максу, и к Денису, а для нее они — чужие здоровенные и опасные типы, со специфической репутацией.
Разговор выходит коротким, но тяжелым.
Мне становится не по себе. Про такое обычно в желтых газетах пишут, кажется, что ни с кем рядом ничего подобного произойти не может.
Все начиналось как классическая история про Золушку.
Приехавшая погостить к троюродной сестре с Сахалина Маша знакомится с молодым успешным бизнесменом, который красиво ухаживает, задаривает подарками и зовет замуж.
— Я думала, в сказку попала, — горько усмехается она. — Дура. После свадьбы сказка превратилась в кошмар. Поначалу, конечно, ничего такого не было, хотя мы начали часто ссориться. У него начались проблемы с бизнесом, и он стал срываться дома. Но самый ужас наступил после того, как сестра с мужем переехали из города. Единственный близкий здесь человек. Без нее мне некуда было деваться, и это развязало Антону руки.
Маша механическим жестом потирает скулу, где под слоем косметики все равно виднеется синяк.
— А почему? — я лихорадочно подбираю слова. — Почему вы не ушли от него?
Я действительно не понимаю. Детей нет, в браке не так долго, если у нее нет имущественных притязаний, ей стоило бы просто бежать от муженька.
— Сначала я, как настоящая овца, на утро после побоев выслушивала оправдания Антона и заверения, что больше этого никогда не повторится. Не хотела маму расстраивать, надеялась, что все наладится. Но однажды мне досталось настолько сильно, что, отлежавшись, я сбежала. А он меня нашел. Думала, что не выживу. Зубы целы чудом. Тогда я и услышала новую версию о причинах рукоприкладства. Оказывается, это я во всем виновата: непослушная, безалаберная, бестолковая, мне нужно привить манеры и уважение к мужу, мне не хватает воспитания.
Мария пугает меня своим отсутствующим видом. Понимаю, что, ей так проще рассказывать ужасную историю своей семейной жизни, отрешиться, чтобы не переживать это еще раз. Я вижу, как у Макса кулаки сжимаются, да и Денис, все еще прижимающий меня к себе, каменеет. Чувствую, как его тело напрягается, краем взгляда замечаю красные пятна гнева на его скулах.
— Второй раз мне удалось убежать месяца через два, да и то потому, что я не стала брать с собой никаких вещей. Только документы и мобильник, чтобы можно было позвонить маме. Я была в растерянности, скиталась по городу, меня нашел на лавочке возле ботанического сада Алеша.
Ясно. Офис Лешкиной компании находится недалеко.
— Оказывается, он обратил внимание, что я с самого утра там сижу. Помог с жильем, подать документы на развод через госуслуги. Я так радовалась, — всхлипывает Маша, хватаясь за горло.
У меня и самой в горле встает комок, когда я представляю, что ей пришлось пережить. И Лютаев, и Гордеев молчат. Любые слова сейчас будут бесполезными.
— Три недели было так хорошо, что я осмелела и начала выходить из дома погулять, и кто-то из его знакомых меня заметил. Когда я включила телефон, чтобы позвонить маме, мне пришло несколько сообщений. Антон получил уведомление о начале бракоразводного процесса. Он был зол и писал, что он знает, «к какому ублюдку я ушла», предупредил, что он до меня доберется, а «защитничка своего можешь больше не ждать». И Алеша перестал звонить.
Маша не обращает внимания на текущие из глаз слезы, вместе с которыми выходит страх.
— Он на всякий случай оставил мне номер домашнего телефона, вот я и звонила, надеясь, что Алеша подойдет к трубке.
Сейчас я почти прощаю Марии свой ужас перед этими звонками. В ее голосе слышатся отголоски былой тревоги за брата, искреннего переживания.
Закончив, свою горькую исповедь, она замолкает и поднимает на нас покрасневшие глаза.
Это ужасно. Она младше меня, такая хрупкая, как вообще можно поднять на нее руку.
— Ублюдку конец, — цедит Лютаев.
Я вздрагиваю, но Денис сжимает меня за руку успокаивающим жестом.
— У него к таким подонкам свои счеты, — тихо говорит он мне на ухо. — Николаев сядет надолго. Макс позаботится.
Звучит прекрасно. Этот человек заслужил. И за Лешку, и за Машу.
— Мария, — обращается к девушке Денис, — с сегодняшнего дня можете не выключать телефон. Больше Николаев вас не побеспокоит. Обещаю. Но могут понадобиться ваши показания.
— Да, конечно, — она кутается в куртежку. — А я… Я свободна?
— Да, Маша, — выдыхаю я, — вы свободны.
Я думаю, что она хочет поскорее уйти из больницы, от нас подальше. Мы серьезно разбередили ей душу, подняли мерзкие воспоминания. Однако, Маша возвращается в палату брата.
— Пойдем, — тянет меня за собой Гордеев.
Он сейчас очень задумчив. Похоже, и его пробрала это история.
— Все кончилось, — утешает меня Денис и целует в висок.
Да, все кончилось. Хорошо для всех. А для меня?