— Ксюш, — окликает меня мама, закрывающая за мной дверь, когда я уже спускаюсь на пролет вниз.
— А? — я оглядываюсь на нее.
— Ты сегодня очень красивая, — осторожно говорит мама, будто разрешая себе похвалить дочь. — Необычная.
— Спасибо, мам.
Я сбегаю по ступеням с мыслями, что сегодня состоится финал одного из этапов моей жизни. Я верну себе прежнюю жизнь, но не прежнюю шкурку. Больше никто не будет решать за меня.
Выхожу из подъезда и вижу курящего возле машины Гордеева.
Он выглядит таким, каким я помню его в первую встречу. Будто бы он снова надел свою броню. Холодный, чужой, опасный, равнодушный. Ящер с парализующим взглядом.
— Садись, — бросает он, не став упрекать меня в проигнорированных звонках, и занимает водительское место.
Не говоря ни слова, я присоединяюсь.
Пришло время отработки.
Мы еще посмотрим, кто получит сегодня больше.
А потом я вычеркну тебя из жизни. Как и ты меня.
Глава 38
Сегодня Гордеев везет меня сразу в тот дом.
Видимо, во избежание повторения прошлого раза.
В доме никого. Опять всех выгнал. Слышу затихающий лай собак снаружи.
К моему удивлению Гордеев не поднимается на второй этаж, а проходит мимо меня на кухню. Звяканье ключей говорит о том, что он по привычке бросает их на стол. Хлопает дверца шкафчика.
Иду вслед за Денисом, по дороге вешая пальто на рогатую вешалку.
— Ужин? — спрашивает он, наливая себе вискаря в низкий широкий стакан. Удивительно обыденно все выходит.
— Я не голодна, — забираю стакан из его пальцев, и отпиваю.
Гадость не лучше коньяке, честное слово. И в горле першит, и удовольствия никакого. Однако, теперь этот напиток у меня четко ассоциируется в Гордеевым. Мне даже нравится, когда от него пахнет виски. Наверное, потому что я никогда не видела его пьяным.
Денис берет новый стакан и наливает себе, а я разворачиваюсь, выхожу из кухни и поднимаюсь в знакомую комнату, по дороге прикладываясь еще раз к стакану. Интересно, я смогу понять, почему он ему нравится?
Бросаю сумку возле постели, скидываю ботильоны.
— Раздевайся.
Я оборачиваюсь на голос. Уже поднявшийся за мной Гордеев, отпивая из стакана, прислоняется к дверному косяку
Нет, не Гордеев.
Ящер.
Я завожу руку за спину и тяну собачку молнии вниз. Стряхиваю ткань с плеч, и платье соскальзывает с моего тела на пол.
Перешагнув через ком одежды, я смотрю на него с вызовом.
Денис, не отрывая от меня тяжелого мрачного взгляда, приближается. Он обходит меня, разглядывая как товар в витрине. Слышу, как позади меня Гордеев ставит со стуком стакан.
Он двигается тихо, поэтому его прикосновение для меня неожиданность. Ящер костяшками проводит между лопаток, и я покрываюсь мурашками.
Чувство беззащитности перед ним мгновенно уступает совсем другому чувству.
Волнение собирается тяжелым комом в груди, заставляя ее приподниматься чаще.
Сильные руки Гордеева скользят по моим запястьям.
Я все еще его не вижу, он за моей спиной, но ощущаю взгляд Дениса на себе. Кожа будто вспыхивает под этим взглядом. И горячая волна прокатывается от шеи до ягодиц.
— Распусти волосы.
Из-за грохота собственного сердца, я еле слышу его негромкий голос с повелительными нотками. Денис делает шаг ко мне, и спины слегка касается ткань его рубашки.
Поднимаю руки чтобы распустить прическу, и широкая ладонь проскальзывает по моим ребрам вперед накрывая грудь. Сильные пальцы уверенно сжимают полушария. Ровно так, как я и хочу. Между бедрами разгорается пожар. Пряди высыпаются из дрогнувших пальцев и каскадом накрывают мои плечи.
Гордеев зарывается носом в волосы и шумно вдыхает мой запах, от чего меня прошибает электрический разряд, и новая волна мурашек берет в плен мое ухо и стремительно сбегает вниз по телу, смывая скопившееся волнение вниз живота, и там становится сладко и тяжело.
Денис прижимается ко мне со спины. Правя рука его скользит вверх и ложится на горло.
— Сейчас это все мое. Ты поняла? — спрашивает он перед тем, как укусить меня за мочку.
У меня сковывает дыхание, когда я ягодицами чувствую его стояк, красноречиво натянувший джинсовую ткань и угрожающе упирающийся в меня.
— Поняла? — повторяет Гордеев свой вопрос, и чувствую запах виски.
Он слегка сжимает горло.
— Да, — выдыхаю я.
Я — извращенка. От то, что он делает, даже почти ничего не делая, желание во мне только усиливается. Страх тает под напором физиологии.
Хозяйским жестом вторая рука опускается на бедро, поглаживает его, забираясь пальцем под белый кружевной пояс-паутинку. И грубоватая подушечка чувствительно проводит по внутреннему сгибу вдоль края трусиков.
Организм тут же берется гасить огонь, охватывающий киску, выделяя влагу.
Боже, Ящер меня толком и не потрогал, а я уже мокрая.
Учитывая, что я с самого утра жду его грубоватых ласк, не удивительно, что я воспламеняюсь так легко. Я очень хочу всего, что он готов со мной сделать.
Рука с моего горла перемещается на затылок и собирает светлые скользкие пряди в охапку, обнажая шею. Тело предает меня окончательно еще до того, как Денис проводит кончиком языка по чувствительному местечку. От одного его дыхания на коже колени слабеют, и у меня вырывается шумный выдох. А когда он слегка прикусывает место, которое лизнул, трусики становятся совсем позорно влажными.
Черт бы побрал этого Ящера!
Я почти ненавижу его сейчас. Хладнокровный самец. С таким даже разговаривать невозможно, но не хотеть его таким я не могу. Похоже, у меня в голове какой-то изъян.
Мне плевать на мораль и причины нашего знакомства, плевать кто и что подумает. Это последняя ночь, и, если он не возьмет меня, я сгорю.
Мое тело уже пылает, а когда в меня снова вжимается член, к моему сожалению, все еще находящийся в тисках джинсов, тело пробирает дрожь.
Гордеев резко разворачивает меня к себе и целует. Крепко, властно, подчиняя, демонстрируя, у кого есть право сильного. Словно чувствуя, что это заводит меня еще больше. Кажется, сегодня я узнаю много нового о своих предпочтениях, а не о предпочтениях Ящера.
Я готова стать покорной исполнительницей его желаний. Особенно тех, что совпадают с моими.
Куда девается моя решительность и собранность?
Я обязательно возьму себя в руки, но только после того, как утолю свой первый голод.
Страстно отвечая на его поцелуи, я вслепую расстегиваю пуговицы на его рубашке, стремясь поскорее ощутить плотную татуированную кожу и перекатывающиеся мускулы на мощной груди, погладить все шрамы, прижаться к его горячему телу.
Оторвавшись от моих губ, Ящер смотрит на меня пугающим взглядом. Я вижу на дне его разгорающееся пламя.
— На колени, — командует он.
Глава 39
Щелкает пряжка ремня, этот звук, как пробка, выстрелившая из бутылки шампанского, знаменует начала «праздника».
— Смотри на меня, я хочу это видеть, — голос Дениса такой же как в первую нашу ночь, ровный и негромкий, но его приказа невозможно ослушаться, и я покорно вскидываю глаза.
На первый взгляд Гордеев абсолютно безразличен, и его неравнодушие выдает только выглядывающая из приспущенного белья темная крупная головка, но за эту неделю я немного научилась улавливать эмоции Ящера. И в потемневших глазах его я вижу гремучую смесь.
Черты лица заострились, дыхание учащается, губы сжаты. Гордееву нравится видеть меня в этой позе: на коленях перед ним, обдающей прерывистым дыханием его плоть.
Мне и хочется, чтобы лицо его разгладилось, стало мягче, и одновременно я жажду, чтобы его исказила страсть. Такая, какая сейчас сжигает меня. Мне нужно видеть, что я не одна горю в этом огне. Но такой, какой он есть сейчас, Ящер возбуждает меня больше всего. Заводит его сдержанность. Сильный мужчина, лучший самец. Мои контакты замкнуло. Я знаю, что он возьмет меня, и что мне понравится. Ящер сделает все по-своему, а я лишь буду принимать то, что он мне дает.
«Я хочу это видеть».
Чувствую, как внизу живота все плавится, когда Гордеев кладет тяжелую ладонь мне на макушку, позволяя приступить.
Я все еще испытываю трепет перед его органом, крупным, перевитым венами, увенчанным вязкой солоноватой капелькой. На секунду представив, как он будет раздвигать тесные стеночки моей пещерки, я облизываю губы и прижимаюсь ими к уздечке, мечтая о чувстве заполненности, которое меня ждет.
Ящер слишком высокий, сложно смотреть ему в глаза, лаская ртом, но я вижу, как напрягаются мышцы его живота, когда я вбираю в рот головку мягкими губами, и, плотно сомкнув их, смазываю слюной толстый ствол.
С каждым погружением члена я все сильнее стискиваю бедра, пытаясь притупить пульсацию между ног. В сознании перемешивается реальность, где я здесь и сейчас на коленях ублажаю ртом Гордеева, и фантазии, как он входит в меня до конца раз за разом. Я так возбуждаюсь, что не замечаю, как, сосредоточившись уже только на головке, втягиваю ее напряженными щеками, массируя ямочку на вершине кончиком языка.
— Ксюш-ша, — почти шипит Ящер и ладонью, лежащей на макушке, немного запрокидывает мне голову. — Расслабь горло. Вот так. Хорош-шая девочка.
И отбирая у меня инициативу, Гордеев толкается, медленно скользит гладким толстым членом по языку, с каждым разом все глубже. Приучая меня принимать в горло медленно, свободно. Сквозь рефлекторно выступающие слезы, я вижу, как вздулись вены на шее Дениса, как почти двигается тату на коже, обтянувшей напряженные мышцы живота.
В свете ночника, в полнейшей тишине картина должна выглядеть крайне развратно. Представив себя со стороны: Ящер, намотав на свою лапищу мои длинные светлые волосы, почти ласково имеет меня в горло, загоняя член так глубоко, как я и не думала, что получится. Хрупкая девушка во власти своей похоти и мужчины, который способен ее удовлетворить. Воображение рисует это так ярко, что у меня вырывается почти жалобный стон, а рука помимо моей воли подбирается к кружевному треугольнику, чтобы проникнуть под него и хоть как-то погасить этот пожар.