Не смотрю на Дениса не из ложного стыда, а потому что боюсь того, что он может прочитать в моих глазах. Прячу лицо в волосах и утыкаюсь ему в подмышку, не переставая нежно, но настойчиво стимулировать ствол.
Мои пальцы накрывает теплая ладонь Гордеева и направляет меня, задает ритм. Внизу живота вспыхивают искорки и образуют вихрь, пробуждая сосущее чувство, требующее утоления.
Когда я пальцем осторожно поглаживаю оголившуюся головку, размазывая выступившую капельку, Денис резко опрокидывает меня на спину.
Мои пересохшие губы увлажняет его поцелуй, далеко не нежный, но я ведь и не ждала нежности, не так ли. Продолжая меня целовать, царапая отросшей щетиной, Ящер тискает, сжимает и добирается до самого главного.
Я с готовностью раздвигаю бедра, но отекшая, хоть и влажная дырочка, с трудом пропускает только один палец. С шумом втянув воздух сквозь зубы, Гордеев роняет голову и утыкается мне в шею.
— Блядь, Ксюша, не делай из меня мудака. Тебе будет больно, — бормочет он зло.
Скорее всего, он прав, но что мне делать с возбуждением, от которого уже ломит тело?
— Я хочу, — сипло настаиваю я, и Денис на пробу шевелит пальцем, вырывая у меня шипение.
— Нет, Ксюш. Может, утром, — с сомнением говорит он и откатывается от меня.
Это, что? Мне опять не дали? Он продолжит спать?
У него же стоит, как солдат на посту!
Потеряв всякий страх, я провожу короткими ногтями его плоскому животу, обвожу пальцем завиток татуировки и… добиваюсь гневного рыка. В одну секунду этот монстр заворачивает меня в одеяло.
— Ты и так завтра ходить будешь как кавалерист. Уймись, женщина! — рявкает он.
Повозившись в плотном кульке, я наконец освобождаю руку и ползу к краю кровати.
— Ты куда?
— Мне нужна сумка, — ворчу я.
— Зачем? — удивляется Гордеев.
А я не решаюсь ему сказать. Я ведь боюсь попробовать, но если не с ним, то, наверное, ни с кем.
Понаблюдав за моими потугами справиться с непослушным телом, Денис подает мне желаемое.
На его глазах я выуживаю из сумки бархатный мешочек, который, судя по вспыхнувшему взгляду, Гордеев узнает.
Более того, его член голосует за мою идею, это видно невооруженным взглядом.
— Ты уверена? — зачем-то спрашивает он, хотя я уже вижу, что он готов распечатать мою попку.
— Нет, но я тебя хочу, — бесхитростно отвечаю я.
Денис смотрит на меня долгим нечитаемым взглядом, потом притягивает к себе и дарит мне самый сладкий поцелуй, который будто душу из меня достает. Я плавлюсь в его руках, ощущая, как он разматывает одеяло на мне, поглаживая каждый сантиметр кожи. Он ласкает пальцами чувствительную грудь, поглаживает подрагивающий живот, сминает ягодицы и укладывает на спину.
Когда он отрывается от моих губ и заглядывает в глаза, я понимаю, что пропала.
Глава 42
Денис ласкает меня всю, покрывает поцелуями горло, плечи, грудь.
Облизнув соски, он дует на них, любуясь крепкими горошинами, и посасывает их, заставляя меня выгибаться дугой от пронзающих тело молний.
Остро. Жарко. Томяще. На грани.
Я вся оголенный нерв.
Тянусь к нему, как намагниченная, в неутоленной жажде пить его дыхание, прикасаться, чувствовать его всей кожей, сплетаться телами. Тугая спираль внизу живота закручивается все сильнее. От поглаживаний внутренней стороны бедра грубоватой ладонью, я шалею. Ноги дрожат. Поцелуй в сгиб бедра активирует дикие картины в воспаленном воображении, поражающие своей развратностью. Измученная дырочка пульсирует все сильнее, но Гордеев лишь слегка задевает складочки ребром ладони, лишь заводя меня еще больше. Возбуждение набирает космические обороты.
Задыхаюсь. Захлебываюсь в эмоциях.
Мне кажется, я не выдержу. Это глубже, сильнее, чем сам секс.
Сейчас я почти ненавижу Дениса за эту сладкую пытку. Горю, впиваясь пальцами в его напряженные плечи. Почти наверняка оставляя царапины, когда Гордеев прикусывает нежную кожу над венериным холмом. Язык змея-искусителя кружит по всем эрогенным зонам кроме самой главной, и это сводит с ума.
Меня уже всерьез колотит, когда Денис поворачивает безвольную, почти растерявшую остатки разума меня на живот.
Шорох выдвигаемого ящика, и на покрывало рядом со мной падает тюбик со смазкой. Легкий страх перед неизвестностью не задерживается, его смывают новые ласки.
Твердые пальцы впиваются в упругие ягодицы, жадно сминая и тут же поглаживая, словно извиняясь. Жду, что вот сейчас меня накроет матерое тело, но Гордеев решает поработить меня окончательно, хотя я и так не смогу сказать «нет». Он проводит языком по кошачьему местечку между лопаток, вырывая у меня стон, в котором смешивается мольба, проклятье и похоть.
Каждая прикосновение и поцелуй толкают меня все ближе к пропасти.
Горячее дыхание, опаляющее, когда Денис прижимается губами к основанию шеи, ощущение твердой груди, льнущей к спине, толстый член скользящий по ягодице… Невыносимо.
— Давай, девочка, я больше не могу сдерживаться, — слышу я севший голос Гордеева.
От этих слов меня словно озноб прошибает, у меня срывает все заслоны.
Зачем сдерживаться? Возьми меня! Сейчас же! Пока я не растворилась окончательно в этом бушующем океане! Я вот-вот потеряю себя!
Но он медлит, и только когда я становлюсь готова по его мнению, Денис наконец уделяет внимание тому, что между ног.
Ничтожно мало внимания.
Прикусив ягодицу и слегка погладив влажные натертые губки, отчего меня начинает почти морозить, он отвинчивает крышку тюбика и, раздвинув мне ягодицы, приступает к более глубокой подготовке и так готового к жарке тела.
Густая прохладная смазка капает на дрогнувшее сморщенное колечко, вызывая у меня волнение. Огненные на контрасте пальцы, осторожно принимаются за дело, разгоняя по телу от места проникновения колючие волны. Под мои непрекращающиеся стоны он продолжает растягивать девственную дырочку, целуя напряженные ягодицы.
Я уже не знаю, на каком я свете, когда он вкладывает в мою безвольную руку прохладную пробку.
— Малыш, я хочу, чтобы ты сделала это для меня, — с трудом улавливаю я смысл его слов. — Я помогу.
И направляет мою руку.
— Вот так, девочка, — голос его садится совсем.
Легко, но неумолимо он надавливает на мои пальцы, держащие игрушку, и спустя секунду и небольшое усилие, пробка проскальзывает в меня, а я переживаю странное ощущение, которому нет описания.
Но все связные мысли окончательно покидают меня, когда, раздвинув мои бедра шире, Денис, устроившись между ног, проводит языком по моим влажным складочкам.
Глаза распахиваются от остроты и удивления. Невыразимое упоительное ощущение, но я не думала, что Гордеев на это пойдет. И все. Разум затухает, берет тайм-аут, оставляя править только инстинкты. Когда, позволив попке привыкнуть к нескромному дополнению, Денис заменяет ее членом, я уже не соображаю. Даже не замечаю, в какой момент он надел резинку.
Не могу оценить то, что творится с моим телом. Сравнить с чем-то.
Это совсем по-другому.
Это по-особенному.
Заполненность запредельная. Толчки ласковые, но сильные, их не понадобилось много, Денис и, в самом деле, сдерживался едва. С рычанием пронзив меня в последний раз, он разворачивает меня на обратно на спину, жадно целует и, найдя ноющую влажную горошину в моих складочках, нажимает на нее. Я догоняю его в мгновение ока.
Зря я боялась.
Ничего страшного, только ощущение, что мы были ближе, чем когда-либо.
Глава 43
Просыпаюсь прилепившаяся к горячему мерно вздымающемуся боку, прислушиваюсь к глубокому дыханию.
Мир, перевернувшийся этой ночью, не спешит возвращаться в привычное состояние, а я стараюсь не задумываться, как так вышло.
Всегда забавляло, когда девчонки теряли головы после горячей ночи. Казалось, да что там? Нелепые телодвижения, иногда по чистой случайности приводящие к удовольствию, если повезет — обоюдному.
Оказывается, все бывает совсем не так.
Совсем по-другому.
Когда целуют прямо в сердце, дышат сразу в душу, когда происходит соитие.
И кто бы что ни говорил, управляет этим процессом мужчина. Женщина может позволить, раскрыться, но ведет в этом танго всегда Он.
Денис не просто взял то, что ему причиталось, он сделал так, что я не пожалела. Несмотря на то, что он явно за что-то был на меня зол.
И не было ничего стыдного в том, как он меня…
Я заливаюсь краской от неприличных воспоминаний и от романтической чуши, накрывающей меня. Наверное, в голове у Гордеева все намного прозаичней, но я ему благодарна.
Не удержавшись глажу татуированный живот.
— Террористка, — ворчит сквозь сон Денис, и я вспыхиваю, вспомнив, как настаивала на продолжении.
Жертва обстоятельств, угу.
Подтянувшись повыше и набравшись храбрости, чмокаю непроснувшегося Ящера в щеку, клюю быстро, как тогда на кухне, и, не успев даже пискнуть, оказываюсь опрокинутой на спину.
Сонный щетинистый Гордеев утыкается носом мне в шею и сопит, от чего мне становится щекотно и волнительно. Придавленная мощным телом, я замираю от плавящих эмоций.
И все бы ничего, если бы не пришла маленькая нужда. С сожалением, начинаю выползать из-под Дениса.
— А ты беспощадная, — с одобрением произносит он, восприняв это как заигрывание.
— Мне надо в душ, — смущенно оправдываюсь я.
На меня смотрят так, будто я предала страну, но позволяют смыться в ванную.
Там-то я и понимаю, что с сексом я завязала, ну на сегодня так точно. Хотя при малейшей мысли о вчерашнем вдоль позвоночника маршируют полчища мурашек.
Очнись, Ксюша. Даю я себе ментальную затрещину.
С Денисом был последний раз. Разошлись пути. Он сделал, что обещал. Ты расплатилась.
Не реветь! Не сейчас!
Дома будем нюни распускать.
Уперевшись руками в раковину, бестолково смотрю в зеркало на тухнущие огоньки в глазах. Замечаю на теле несколько отметин, оставленных губами Гордеева.