— Гады, расположились, как на даче! — крикнул Репкин. — А ну, Костя, дай им прикурить!
— Я готов, командир, боевой двести пять.
— Есть, двести пять! — сжав крепче штурвал, сказал капитан.
Справа у крыла командирской машины идет лейтенант Уромов, слева — лейтенант Мурашов. Их штурманы Слава Колчин и Петро Шевченко, открыв бомболюки, неотрывно следят за ведущим. Ударили «эрликоны». Снаряды пролетают впереди и справа. Один из них ударил в штурманскую кабину. Взрывом разворотило борт, вдребезги разнесло магнитный компас. Шевченко, растянувшись на полу, в мимолетном испуге оглянулся назад и снова стал наблюдать за самолетом командира. Из-под фюзеляжа ведущего полетели бомбы. Тотчас разгрузились и ведомые.
В панике метались по земле фашисты. Они искали укрытие, но было поздно. Мощные взрывы разносили в щепки вражеские машины, опрокидывали пушки, коверкали танки, поражая на большой площади живую силу врага.
— Отлично, Костя, молодец! — похвалил штурмана Репкин. — Сейчас развернусь, прочешем фрицев из пулеметов.
В тот момент, когда звено бомбардировщиков разворачивалось для повторной атаки, к группе со стороны Смоленска подошли четыре пары истребителей противника.
— Сзади «мессеры»! — доложил стрелок ведущего экипажа.
— Огонь по стервятникам! — приказал Репкин и качнул машину с крыла на крыло, подавая сигнал ведомым для смыкания.
Отбивая первую атаку, воздушные стрелки звена сбили две вражеские машины. Но в этот момент был смертельно ранен воздушный стрелок младший сержант Василий Ящук из экипажа лейтенанта Мурашова. Молодой стрелок-радист младший сержант Александр Фоменко из экипажа Владимира Уромова был впервые в боевом полете. При первой атаке истребителей он сильно перепугался и выпрыгнул из кабины с парашютом. Воздушного стрелка в экипаже не было. Бомбардировщик остался без огневого прикрытия с задней полусферы. Пара «мессеров» подошла снизу и стала в упор расстреливать беззащитный бомбардировщик. Во многих местах был пробит фюзеляж, плоскости. В каждую секунду самолет мог воспламениться. Чтобы выйти из этого сложного положения, Уромов попытался поближе подойти к ведущему, стать под его защиту. Но и это не спасало. Атаки следовали одна за другой. Тогда Уромов дал полные обороты двигателям и пошел вверх. Скоро он достиг облаков и ушел от преследования истребителей.
В самый разгар боя на самолете Репкина неожиданно отказал турельный пулемет. Что только не предпринимал старшина Иван Грунин, чтобы устранить неисправность, но восстановить огневую точку ему так и не удалось. Все это видел шедший в левом пеленге Виктор Мурашов. Он немедленно подстроился к самолету командира и приказал старшему сержанту Артему Мартемьянову огнем прикрывать ведущего. Этому мужественному стрелку-радисту удалось подбить один «мессершмитт». Однако враг продолжал наседать. Трассы пуль и снарядов дырявили обшивку машины. Вскоре воспламенился правый мотор. Самолет стал трудноуправляем. Летчик попросил штурмана Шевченко вставить в гнездо ручку и помочь ему пилотировать. Так совместными усилиями они дотянули горящую машину до ржаного поля и посадили ее на фюзеляж. От удара лопнула горловина бензобака. Бензин разлился на плоскость, пожар принял угрожающие размеры. Мурашов и Шевченко быстро выбрались из кабин и подскочили к стрелкам. С трудом через колпак вытащили раненого Мартемьянова и понесли его в укрытие. Уложив Артема в канаву, летчик и штурман хотели было бежать к самолету за сержантом Василием Ящуком, но в этот момент раздался взрыв...
В это время группа, ведомая старшим лейтенантом Третьяковым, обнаружила в районе Новоселок большую колонну, автомашин с живой силой противника. Штурман Таганкин посмотрел вниз и взволнованно произнес:
— Цель подходящая! Около сотни машин... Какой примем порядок удара, Василий Иванович?
— В колонне, посамолетно! — ответил Третьяков и тут же подал сигнал ведомым перестроиться. Потом торопливо добавил: — Володя, бить надо в голову колонны!
— Понятно! — деловито бросил штурман и, довернув самолет, стал вести прицеливание.
— Пошли! — нажимая на боевую кнопку, довольным тоном сказал Таганкин.
С земли ударили зенитные пулеметы. Но экипажи уже успели спокойно прицелиться и сбросить бомбы. На земле возникли пожары.
Третьяков ввел свою машину в разворот. К нему пристраивались экипажи Федора Дубнова, Ивана Раздобудько. Только вот Владимир Илляж что-то замешкался, отстал. Надо было поспешить... И в этот момент из-за облаков вынырнули три пары вражеских истребителей. С первой атаки они сбили отставший самолет лейтенанта Илляжа. Но с другими тремя, успевшими занять оборону, не могли так просто разделаться. Навстречу врагу со всех точек полетели снопы огня. Сержант Михаил Букреев из экипажа Дубнова двумя меткими очередями поджег вражескую машину. Летчик тут же выбросился с парашютом. А вскоре и второй истребитель воспламенился и камнем пошел к земле. Его сразил старший сержант Сергей Трофимов.
Удивительный случай произошел в экипаже старшего лейтенанта Третьякова. Во время воздушного боя осколком снаряда сорвало обшивку левой плоскости и пробило бензобак. Машина тут же загорелась. Летчик накренил самолет и резким скольжением сбил пламя. Правда, из пробоины продолжал идти густой дым.
— Что будем делать, командир? — подал тревожный голос штурман Таганкин. — Может быть, лучше сесть, линия фронта уже позади.
— Нет, Володя, пока машина летит, садиться не будем.
Третьяков внимательно наблюдал за пробоиной. По-прежнему из-под крыла валил дым. Летчик предпринял все, чтобы предотвратить пожар: переключил баллон с углекислым газом на пробитый бак, стал интенсивно вырабатывать из него горючее. Показания приборов были пока нормальными. Правда, машину немного тянуло влево. Но это вполне объяснимо. Третьяков сбавил обороты правому движку и продолжал выдерживать заданный курс.
Василий Иванович с тревогой посматривает на дымящееся крыло и думает, что, может, напрасно он подвергает себя и экипаж риску. Не лучше ли посадить машину в поле? Но тогда она, вся израненная, развалится и сгорит. Нет, терять самолет он не имеет права...
Замигала сигнальная лампочка. Послышался голос штурмана Таганкина. Он точно угадал мысли командира.
— До аэродрома час полета. Может быть, тихонько дотопаем, Василий Иванович, а?
— Дотопаем, Володя, обязательно дотопаем! — уверенно ответил Третьяков.
Шлейф дыма из-под крыла становился все меньше и меньше. Но вдруг застучал, зафыркал левый мотор. Самолет затрясся, и его сильнее стало тянуть с заданного курса.
— Движок-то сейчас заклинит! — с тревогой произнес кто-то.
— Спокойно, всем находиться на своих местах! — приказал старший лейтенант.
— Может быть, перегорели бензопроводы и в мотор перестало поступать топливо?.. — предположил Таганкин.
— Гадать не будем. Сейчас все выясню, — ответил командир.
Вскоре левый мотор, набирая обороты, загудел, как новый. Тряска машины прекратилась, и она устойчиво стала набирать скорость.
— Тревога ложная, — наконец произнес Третьяков. — Я, оказывается, забыл переключить движок с горящего бензобака на другой.
Через несколько минут пожар в левой плоскости прекратился. При подходе к аэродрому Третьяков предупредил руководителя полетов, чтобы на всякий случай приготовили пожарную и санитарную машины. Но, к счастью, посадка прошла благополучно. Когда летчик зарулил самолет на стоянку, специалисты пришли в изумление: в левой плоскости полностью выгорел бензобак, а резиновый протектор целиком расплавился.
— Такого случая в авиационной практике еще не было, — заключил старший инженер полка.
К югу от столицы
В начале сентября 1941 года гитлеровское командование, не сумев осуществить свой первоначальный замысел и взять Москву с ходу, разработало план новой операции по захвату столицы под кодовым названием «Тайфун». Намечалось прорвать оборону советских войск ударами трех мощных танковых групп из районов Духовщины, Рославля и Шостки, окружить в районах Вязьмы и Брянска основные силы Западного, Резервного и Брянского фронтов. В дальнейшем пехотные соединения должны были развернуть фронтальное наступление на Москву с запада, а танковые и моторизованные группы нанести удары в обход с севера и юга. Для осуществления своего замысла гитлеровцы сосредоточили на московском направлении почти половину всех войск, действовавших на советско-германском фронте.
Первой перешла в наступление южная ударная группировка противника. 30 сентября она нанесла удар по войскам Брянского фронта из районов Шостки, Гиухова в направлении на Орел и в обход Брянска с юго-востока. 2 октября перешли в наступление остальные две группировки из районов Духовщины и Рославля. Их удары были направлены по сходящимся направлениям на Вязьму с целью охвата главных сил Западного и Резервного фронтов.
По решению Ставки Верховного Главнокомандования силами ВВС Западного направления и 3-го авиакорпуса авиации дальнего действия в конце августа была организована и проведена крупная воздушная операция. В ней участвовало 460 боевых самолетов. Осуществлялась она при значительном превосходстве противника в воздухе. Наши летчики наносили бомбовые удары по наиболее опасной 2-й танковой группе врага. За три дня нами было совершено около 3000 самолето-вылетов. Немецко-фашистские захватчики понесли в этот период значительные потери. Только за первые два дня было выведено из строя до 100 танков, 20 бронемашин, уничтожен склад горючего, в воздушных боях сбито 55 немецких самолетов[1]. Но как удары с воздуха, так и наступательные действия Брянского фронта не могли остановить вражеское наступление. Вторая танковая группа противника прорвалась за реку Десна и угрожала дальнейшим прорывом в тыл Юго-Западному фронту.
В это тяжелое для нас время около 30 бомбардировщиков 53, 200 и 203-го полков 1-го авиакорпуса по приказу Ставки были в срочном порядке переброшены на оперативный аэродром для усиления 52-й бомбардировочной дивизии. Начиная с 1 сентября три смешанные девятки нашего корпуса вели интенсивные боевые действия против наступающих танковых и моторизованных соединений врага. Группы бомбардировщиков водила в бой опытные командиры-коммунисты капитаны В. А. Головатенко, В. И. Третьяков и старший политрук И. Г. Зуев.