— Да, ростом ты действительно мал, а говорят, летаешь хорошо, смело. Я люблю таких летчиков, — сказал Шевченко.
— Хорошо или плохо — покажут будущие наши полеты. А сам-то ты откуда, Петро? Слыхал, и тебя тоже сбивали, — сказал Иконников.
— С Полтавщины я, окончил Харьковское училище штурманов. Там вступил в комсомол. С начала войны три раза сбивали. В последнем бою потерял летчика Виктора Мурашова, стрелка-радиста Иринарха Гаврилова и воздушного стрелка Ивана Халеева. А сам вот чудом уцелел... — с печалью в голосе ответил штурман.
Первая военная осень выдалась на редкость капризной. Низкая облачность, частые дожди, туманы мешали боевой работе авиации. В таких сложных погодных условиях приходилось летать звеньями, а чаще одиночными экипажами. Однажды Иконникова вызвал к себе Голубенков:
— Забирай экипаж и — на аэродром. Примешь «восьмерку». Машина хорошая, легкая, сам облетал ее. Но... она была подбита и посажена да брюхо. Чуть-чуть деформирована.
— Сойдет, мы и этому будем рады. Теперь у нас есть свой самолет! — восхищался летчик.
Вскоре лейтенант Иконников поднял «восьмерку» в первый полет. Штурманом у него стал Шевченко, стрелком-радистом — сержант Николай Страхолет, воздушным стрелком — младший сержант Александр Поляков. Цель — железнодорожный узел Киров. Небо закрыто низкими облаками, горизонтальная видимость плохая. Командир экипажа волнуется. Вдруг подкрадется истребитель!.. Но все шло нормально. Линию фронта прошли без приключений. Летчик постепенно успокоился. В плохую погоду все-таки неплохо летать: ты видишь землю, а тебя — с трудом.
Шевченко расстелил на полу кабины карту, ведет детальную ориентировку. После длительного молчания доложил:
— Подходим к Сухиничам!
И тут же впереди засверкали трассы «эрликонов», справа и слева вспыхнули шапки разрывов. Летчик бросил машину вниз с разворотом и выругался:
— Ты что, Петро, ошалел, что ли? Разве можно без надобности летать над городом и железнодорожной станцией?
Шевченко молчал. Вскоре на горизонте показалась узловая станция Киров, а за ней и сам город. Впереди снова засверкали вспышки зенитных снарядов. Штурман приник к окуляру прицела. Не обращая внимания на зенитный огонь, он командует:
— Три влево! Еще! Так держать!
Иконников старается не дышать, выдерживая боевой курс. Штурман действует четко и быстро, он должен положить взрывной металл как надо.
— Сброс! — кричит Петро.
И тут же экипаж ощутил легкие толчки — одна за другой отрывались бомбы. Через десяток секунд они рвутся среди железнодорожных составов.
— Взорвался вагон, теперь другой! — кричит Саша Поляков.
— Вспыхнул эшелон! — добавляет Николай Страхолет. Летчик боевым разворотом уходит вверх, в облака.
Но вскоре вываливается из них с резким скольжением на крыло.
— Фу ты, не держат еще меня облака, — сказал Иконников и добавил: — Освоим, обязательно освоим и эту премудрость!..
На другой день экипаж Иконникова вторично слетал на узловую станцию Киров. Авиаторы разрушили железнодорожные пути и сожгли склад горючего. В коротком воздушном бою Страхолет и Поляков сбили «мессер». Правда, был легко ранен сержант Поляков, а самолет получил до трех десятков пробоин.
Потом экипаж Иконникова летал на Спас-Деменск, действовал по живой силе и технике врага. Работая в сложных метеоусловиях, молодой экипаж уверенно набирал силы, авиаторы успешно громили врага, рвавшегося к Москве.
В двадцатых числах октября начались оборонительные бои на тульском направлении. Они велись войсками Западного фронта против наступавшей 2-й танковой армии противника. Свой удар гитлеровцы наносили вдоль шоссе Орел — Тула. Славную страницу в историю Московской битвы вписали защитники Тулы. Этот героический город встал непреодолимой преградой на пути южной ударной группировки врага. Войска 50-й армии Тульского района ПВО при поддержке отрядов тульских рабочих отразили все атаки гитлеровских войск.
В те грозные дни нашей 40-й авиадивизии и другим частям 1-го авиакорпуса было приказано выделить максимальное количество экипажей и перебазировать их поближе к фронту. По всем воинским частям и соединениям, по всем аэродромам набатом разнесся призыв коммунистов: «За нами — Москва, ни шагу назад!» Летчики, штурманы, радисты и стрелки, презирая смерть, с честью выполняли свой долг перед Родиной.
За короткий осенний день бомбардировщики успевали выполнить по два-три вылета. Но боевой работе сильно мешала погода. Временами она портилась неожиданно, и тогда снежные и дождевые заряды внезапно застигали экипажи в воздухе. И все же не проходило дня, чтобы наши товарищи, летая звеньями и в одиночку, не сбрасывали на врага по две-три тонны бомб. Основными целями бомбардировщиков оставались фашистские танки и моторизованные войска — главная ударная сила врага. Авиаторы обнаруживали и громили противника на прифронтовых дорогах, в оврагах и лесах, на железнодорожных станциях.
— Ни одной бомбы мимо цели! — ставя задачу, говорил нам командир дивизии полковник Батурин.
И летчики, не считаясь ни с какими трудностями, выполняли полет за полетом. Батурин, опытный, хладнокровный, прекрасно знающий летное дело командир, постоянно ободрял товарищей, подсказывал им наиболее верные решения при выполнении трудного задания. Ему было приятно сознавать, что его энергия, усилия командиров и политработников не пропадают даром, что летные экипажи постоянно оказывают неоценимую помощь нашим наземным войскам, проявляя при этом мужество, отвагу в героизм.
25 октября звену бомбардировщиков под командованием старшего лейтенанта Г. В. Русова было приказано нанести бомбовый удар по скоплению танков на шоссе в районе города Малоярославец. Летчики тотчас взлетели и легли на заданный курс. В начале маршрута низкая облачность не позволяла звену подняться выше шестисот метров. Но чем дальше самолеты уходили за линию фронта, тем выше поднимались облака. Идя под ними, экипажи зорко наблюдали за воздушной и наземной обстановкой. Кровью обливались их сердца, когда видели они сожженные села и города, оскверненную врагом подмосковную землю...
Правым ведомым у Русова шел комсомольский экипаж лейтенанта Александра Маркина. Боевой опыт у лейтенанта был пока невелик. Перед самой войной летчик получил самолет, но постоянного экипажа не было. В это время в часть прибыло несколько молодых штурманов.
— Бери любого, — сказал лейтенанту командир. Маркин подошел к высокому, чубастому, со смешинкой в глазах лейтенанту и спросил:
— Хочешь летать со мной?
Тот недоверчиво посмотрел на юного летчика, помолчал. Но, заметив смущение летчика, широко улыбнувшись, ответил:
— Хочу. Моя фамилия Маслевец.
Они познакомились.
Вскоре к ним в экипаж зачислили стрелком-радистом сержанта Сергея Милюкова и воздушным стрелком младшего сержанта Андрея Брыжахина. Товарищи быстро подружились и вместе стали постигать премудрости боевых полетов.
Однажды штурман экипажа лейтенант Николай Маслевец поторопился на боевом курсе и сбросил серию бомб, не долетев до колонны вражеских танков. К счастью, его ошибку исправили другие экипажи.
После полета раздосадованный Маркин спросил штурмана:
— Может быть, нам, прежде чем идти на боевое задание, потренироваться на полигоне?
— Это уже пройденный этап, — самоуверенно ответил Маслевец.
— Пройденный этап! — еще больше возмутился Маркин. — Тогда скажи, почему ты сегодня сбросил бомбы с таким недолетом?
— Ошибся, — невозмутимо продолжал штурман. — Прямое попадание в точечную цель — это даже не каждому опытному бомбардиру по плечу.
— Тогда зачем же нам летать? Проще уйти в пехоту и бутылками с горючей смесью и гранатами бить вражеские танки.
— Нет, нам надо летать! — возражал Маслевец. — Я знаю свои ошибки, хорошо проанализировал их и постараюсь исправиться в последующих полетах.
— Вот это мне уже нравятся, — повеселевшим голосом сказал Маркин и добавил: — В чем же эти твои ошибки, если не секрет?
— Какой там секрет, командир! Тороплюсь я на боевом курсе, особенно в момент боковой наводки и прицеливания по дальности.
— А куда торопишься? Надо наносить удар наверняка.
— Но ведь нас обстреливают! — сказал Маслевец. — Враг шпарит так, что чертям тошно!
— Все это так, а каждую «сотку» нам нужно бросать точно в заданную цель, — заключил Маркин.
После этого разговора штурмана комсомольского экипажа словно подменили. Лейтенант Маслевец от полета к полету закалял свою волю, учился у командира выдержке и хладнокровию.
Вот и сегодня противник встретил группу сильным огнем. Но бомбардировщики делали заход за заходом. Очередная серия бомб накрыла цель. Гитлеровцы пришли в замешательство. Подбитый головной танк развернулся и загородил шоссе. Загорелись стоявшие на обочине машины с боеприпасами. А экипаж Александра Маркина продолжал свою работу, расстреливая из пулеметов солдат и офицеров врага. После очередной атаки над колонной взметнулся большой огненный столб — на шоссе загорелись еще два танка. Все это видели Маркин и его штурман Маслевец.
— Бей по заправщику! — приказал Александр. В это время раздался оглушительный треск: в самолет Маркина угодил снаряд. Летчик, несмотря ни на что, направил корабль на центр поляны. Вот уже под крыльями мелькают танки. И вдруг послышался тревожный голос штурмана Маслевца:
— Осколком поврежден электросбрасыватель!
— Ах, черт! — выругался командир. — Выполняю повторный заход. Сбрасывай бомбы аварийно!
— Понял! — крикнул Маслевец.
— Нас атакуют «мессеры»! — доложил стрелок-радист Сергей Милюков. Потом тихо добавил: — Убит осколком Андрей...
— Держись, Серега! — подбодрил стрелка Маркин. Огненная строчка прошла по крылу бомбардировщика и распорола бензобак. Горючее хлынуло на обшивку и воспламенилось. Теперь Милюков попеременно вел огонь по атакующим с двух установок: то бросался к турели и отсекал врага сверху, то падал на пол кабины и продолжал отбиваться от наседавших истребителей снизу. В какой-то момент сержант, поднявшись к турели, увидел рядом «мессер». Нажал на гашетку, и в это время грудь обожгло раскаленным металлом. Сергей успел крикнуть: