ащался на базу целехоньким. «Да, нелегко приходилось, — подумал комдив. — И ведь выстояли! Неужто сейчас не одолеем этого фашиста проклятого?»
И как бы в ответ на мысли полковника загудели, набирая силу, десятки самолетных моторов. Словно в ознобе, задрожала земля. Батурин ревниво вслушивался в могучий грохот машин. Его натренированный слух чутко улавливал каждую нотку. «Нет, не уснуть теперь», — подумал комдив. Он быстро встал, надел сапоги, поправил обмундирование и вышел из помещения.
В назначенное время Батурин прибыл к месту сбора летного состава. Здесь уже были майор В. К. Юспин и заместитель командира полка по политчасти батальонный комиссар С. В. Ершов. Три эскадрильи выстроились в линию. В первой шеренге стояли летчики, во второй — штурманы, в третьей — радисты, за ними — воздушные стрелки. Их было совсем немного. Лишь на новых по тому времени самолетах ДБ-ЗФ (Ил-4) входили в боевой расчет воздушные стрелки. Размещались они в фюзеляже, прикрывая огнем пулеметов заднюю полусферу. А мы летали тогда на «аннушках» — старых машинах ДБ-3А — без воздушных стрелков. Правда, перед самой войной Ил-4 стали поступать и в наш полк.
На построении я стоял за своим командиром экипажа старшим лейтенантом Г. В. Стогниевым, справа от меня — замполит нашей эскадрильи Павел Павлович Павловец, он летит на разведку с летчиком Н. С. Ленькиным. Слева — штурман Ф. С. Неводничий с лейтенантом В. И. Щербиной. Они о чем-то вполголоса спорят, слышны только отрывки Фединых фраз: «Все будет хорошо, надо лучше держаться в строю...»
Раздалась команда «Смирно!». И сразу все замерло на площадке. Выслушав рапорт Юспина, полковник поздоровался с летчиками. Последовала команда «Вольно!».
После некоторой паузы Батурин, обратившись к экипажам, громко спросил:
— К выполнению задания готовы?
— Готовы! — ответил за всех Юспин. И тут же добавил: — Ведущим полковой группы идет капитан Голубенков со штурманом Шведовским.
— Добро! — сказал командир. Он прошелся вдоль строя, пристально всматриваясь в лица летчиков. Потом остановился посредине и так же громко продолжал: — В прошлую ночь пятнадцать лучших экипажей вашего полка произвели первый успешный налет на порт Кенигсберг, двенадцать экипажей 200-го полка — на Данциг. Врагу нанесен ощутимый урон. Но сегодня обстановка на фронте резко изменилась, поэтому меняются и наши задачи; вместо бомбовых ударов по крупным военно-промышленным объектам противника нам предстоит вести борьбу с танковыми и механизированными соединениями гитлеровцев. Думаю, что эта задача временная и крайне необходимая...
Строй замер, слушая комдива. А до нас, казалось, доносятся глухие раскаты артиллерийской канонады, от которой содрогается земля. Я вижу, как у Василия Щербины шевелятся от волнения губы. А Федя Неводничий, как всегда, невозмутим. Он тихонько жмет руку Василия: «Не надо волноваться, Вася!»
А полковник Батурин продолжал:
— Против Северо-Западного фронта, где нам приказано действовать, враг бросил из района Тильзит, Инстербург большое количество отборных дивизий, среди них много танковых. Наши наземные войска ведут с противником тяжелые оборонительные бои. Они ждут вашей помощи, вашей поддержки, товарищи. — Командир на минуту умолк, еще раз обвел взглядом суровые лица летчиков и воскликнул: — Бейте нещадно проклятых фашистов! Помните, ни один мерзавец не должен уйти живым с нашей священной земли!..
Батурин, покрасневший и взволнованный, подошел к Юспину, что-то тихо сказал. Виталий Кириллович тотчас вышел вперед и твердо произнес:
— Через десять минут экипажам капитана Репкина, старших лейтенантов Ленькина и Богачева вылететь на разведку. Остальным находиться на стоянках! Вопросы есть?
— Все ясно! — послышались голоса.
— По самолетам! — скомандовал Юспин. Вскоре мы с командиром экипажа Григорием Стогниевым были на своей стоянке. Увидев нас, техник самолета Борис Котовский быстро скатился с плоскости и доложил:
— Товарищ командир, самолет на задание лететь не может.
— Как не может? — строго спросил Стогниев.
— Обнаружена стружка в правом моторе, — виновато продолжал техник.
— Когда обнаружили?
— Полчаса назад при опробовании моторов.
— Что же будем делать?
— Инженер эскадрильи поехал на склад за новым. Мы уже приступили к демонтажу. — Котовский, смахнув ветошью со лба капли пота, добавил: — К вечеру машина будет в строю.
— К вечеру, к вечеру!.. — Стогниев с досадой бросил на чехлы шлемофон и закричал: — Нам надо сейчас лететь! Понимаешь? Сейчас!
Вскоре на стоянку пришел командир эскадрильи капитан А. Д. Третьяков. Узнав, в чем дело, он, обратившись ко мне, распорядился:
— Полетите со старшим лейтенантом Скляренко. Подмените у него молодого штурмана старшего сержанта Черненького. Поняли? Пойдете в звене лейтенанта Щербины.
Через несколько минут я уже стоял перед Скляренко. Выслушав меня, он сказал:
— Ничего не имею против. Полезай в кабину и скажи об этом Ивану.
Когда я поднялся в самолет. Черненький уже складывал в штурманскую сумку свое навигационное снаряжение. Посмотрев на меня, он обидчиво сказал:
— Я все слышал, Алексей Иванович, только вот не понял, кто же со Стогниевым полетит?
— Никто. В моторе стружку обнаружили.
— Тогда все ясно. Занимайте мое место. Если хотите, проверьте еще разок оборудование. — Иван дружелюбно толкнул меня в бок, напутствовал: — Успешного вам полета...
В предполетных сборах быстро пробежало время. Вот взвились две зеленые ракеты — сигнал на вылет. Машины быстро выруливали на старт и, оставляя за собой клубы пыли, тяжело взмывали в небо. Тут же они становились в круг для сбора. Через несколько минут к нашей группе пристроились эскадрильи Язькова и Репкина, взлетевшие с площадки Доворец. Полк, образовав клин девяток, взял курс на юго-запад.
Нашу эскадрилью возглавляет капитан Александр Дмитриевич Третьяков — небольшого роста, крепкого телосложения, русоволосый, с улыбчивым лицом командир. Родом он из Западной Сибири. В его летной книжке записано: «Техника пилотирования на боевой машине отличная. Летать любит. В полетах не устает. Летных происшествий не имеет. В воздухе спокоен и уверен». К этой характеристике можно добавить: чуткий воспитатель подчиненных, примерный коммунист.
Мы с Виктором Скляренко летим слева в звене Василия Щербины, справа идет лейтенант Виктор Иванович Сеничкин. Каждый старается как можно лучше выдержать боевой порядок.
Впереди, сзади, с флангов — всюду самолеты, самолеты... А под нами проплывает родная земля, похожая на огромную топографическую карту. Видны утопающие в садах села и деревни, обширные колхозные поля. Серебрятся речушки. Перелески сменяются большими зелеными массивами. Я смотрел на эту обжитую и ухоженную землю, освещенную утренними лучами солнца, и мне не верилось, что где-то идут кровопролитные бои, не верилось, что через час-другой и нам придется вступить в схватку с фашистскими захватчиками. В голову лезли тревожные мысли: «Как сложится обстановка над целью? Какие силы противовоздушной обороны встретят нас?» Вскоре в наушниках раздался голос старшего лейтенанта Скляренко:
— С земли передали результаты воздушной разведки: западнее Вильно обнаружено большое скопление танков противника. Значит, работа у нас будет стоящая.
— И стоящая, и жаркая, — вставил я.
— Почему жаркая?
— Раз большая группа, то и прикрывать ее будут большими силами.
— Поживем — увидим, — уклонился от рассуждений Скляренко. Он, казалось, еще крепче сжал штурвал, внимательней стал вглядываться в горизонт.
Говорить не хотелось, и я занялся навигационными измерениями и расчетами, стал вести детальную ориентировку. Полк шел строго по заданному маршруту, преднамеренно обходя большие населенные пункты, железнодорожные станции и шоссейные дороги. На маршруте нашу группу дважды встретили свои истребители. Пролетая мимо, они энергично покачали крыльями.
— Хорошо приветствуют бомберов! — весело крикнул наш стрелок-радист Николай Ширченко.
— И не только приветствуют, но и желают нам благополучного возвращения, — отозвался Виктор.
Уже подошел к концу второй час полета. Высота — тысяча метров. Далеко позади остались Псковская, Великолукская, Витебская области. Под нами заболоченная, со множеством мелких озер территория южной части Литвы. Дойдя до озера Нароч, полк развернулся вправо и взял курс в сторону Вильно. На автомобильных и проселочных дорогах появилось много автомашин, тягачей с пушками и другой боевой техники. То тут, то там возникали на хуторах пожары, вспыхивали и гасли огненные столбы взрывов. Прямо под нами горела окраина населенного пункта Свирь. Чуть впереди по курсу лежал в дыму городок Симонелы. На земле шел жаркий бой. Заволновались и наши экипажи. То в одном, то в другом звене зарыскали самолеты.
Но в это время последовала очередная команда:
— Эскадрильям перестроиться в змейку звеньев, бомбить по сигналу ведущего.
Полк быстро перестроился. Эскадрильи, как и раньше, летели на своих местах, но их боевые порядки вытянулись в глубину. Теперь легче стало маневрировать. Через минуту подал сигнал капитан Третьяков:
— Усилить наблюдение за воздухом!
Скляренко тотчас предупредил об этом нас с Николаем. Я перезарядил свой пулемет, снял его с предохранителя. Потом ввел все необходимые данные в бомбоприцел. Огляделся вокруг. Погода для бомбометания в самый раз. Сквозь редкие кучевые облака, которые были выше нас, на землю падали яркие лучи солнца, отлично освещая нужные нам ориентиры. Строго выдерживая расчетное время, наша группа подходила к Вильно. Штурман капитан Владимир Шведовский провел полк с большой точностью. Теперь он ведет его в обход города с севера к заданной цели. Медленно тянутся последние минуты. У каждого из нас нервы напряжены до предела. Мелькнула мысль: «А вдруг в заданном районе танков не окажется?!»
— Курс двести двадцать! — скомандовал Шведовский. Командир плавно развернул группу и повел ее на юго-запад. Слева в лучах утреннего солнца как на ладони видан Вильно. На западных и юго-западных окраинах его паши войска ведут ожесточенные бои с противником. Возле вокзала, на многих улицах и площадях вспыхивают взрывы, горят промышленные объекты, жилые дома. Вскоре впереди показалась река Вилейка, а за ней развилка шоссейных дорог, идущих от Вильно на Каунас, Радунь и Алитус.