[2]. Весомый вклад в это внесли летные экипажи 1-го тяжелобомбардировочного авиационного корпуса.
Особое задание
Первые удары по Берлину
Идея бомбардировки фашистской столицы родилась в управлении авиации Военно-Морского Флота, которое возглавлял генерал-лейтенант авиации С. Ф. Жаворонков. 22 июля немецкая авиация произвела первый массированный налет на Москву. На другой же день у Семена Федоровича созрел план ответного удара по логову гитлеровцев — Берлину. Встретившись с Наркомом Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецовым, генерал Жаворонков рассказал о своем плане. Он предложил выделить группу лучших экипажей и послать их на самолетах-торпедоносцах ДБ-3Ф для нанесения ответного удара. Кузнецов одобрительно отнесся к этой идее и обещал доложить обо всем в Ставку Верховного Главнокомандования. Вскоре он с удовольствием сообщил:
— Верховный Главнокомандующий дал согласие на проведение операции. Для осуществления ее разрешено взять из состава ВВС нашего флота две эскадрильи лучших экипажей, летающих ночью. — Немного помолчав, Кузнецов добавил: — Кроме того, Верховный возложил руководство этой операцией на вас, Семен Федорович. Вы инициатор, вы же и исполнитель.
— Спасибо за доверие, — ответил Жаворонков. — Только вот не совсем понятно: почему для выполнения такой ответственной задачи выделено так мало сил? Наша морская авиация могла бы собрать до семидесяти экипажей, способных летать в ночных условиях на полный радиус.
Нарком ВМФ разъяснил:
— Верховный обещал при первой же возможности усилить вашу группу двумя-тремя эскадрильями дальнебомбардировочной авиации, и, возможно, кроме этой группы в операции будет участвовать еще одна.
— Это совсем меняет дело, — успокоился Жаворонков. — Удар можно нанести массированно, с максимальной бомбовой нагрузкой на самолет. Какие будут ваши указания, товарищ нарком?
Кузнецов подошел к Жаворонкову, тронул его за локоть и дружелюбно ответил:
— Это особо важное задание, и перед его выполнением надо все хорошенько обдумать. — Затем нарком спросил: — Кому бы вы, Семен Федорович, хотели поручить решение этой задачи?
— Я полагаю, ее мог бы выполнить первый минно-торпедный полк.
— Что ж, не возражаю. Слетайте на аэродром, обговорите с командованием все вопросы, подберите получше экипажи, выделите самолеты, и тогда примем окончательное решение.
Выбор генерала Жаворонкова был неслучаен. Полк торпедоносцев имел богатый боевой опыт, приобретенный еще во время войны с белофиннами. Тогда, в суровую зиму, враги испытали неотразимые удары летчиков-балтийцев. Они обрушивали взрывной металл на неприятельские порты и суда в море, бомбили укрепленные районы, военно-промышленные объекты. Экипажи действовали смело и решительно, помогая Балтийскому флоту и наземным частям фронта. Немало успешных боевых вылетов совершил командир части Е. Н. Преображенский.
Теперь, когда наша Родина подверглась нападению гитлеровских полчищ, все мастерство, накопленное в финскую кампанию, все искусство, приобретенное преображенцами, было обращено против врага. Экипажи командиров эскадрилий капитанов Андрея Ефремова, Михаила Плоткина, Василия Гречишникова во главе с флагманским кораблем Евгения Преображенского топили вражеские корабли, пускали ко дну транспорты с войсками и техникой, уничтожали танки на подступах к прибалтийским городам. А когда нависла угроза над Ленинградом, преображенцы успешно действовали против танковых корпусов армии фон Лееба. Это были тяжелые дни испытаний. На дальних подступах к городу ползла лавина бронированных машин, прикрываемых вражескими истребителями. Каждый вылет бомбардировщиков был сопряжен со смертельной опасностью для экипажей. Но воздушные бойцы не дрогнули. Вместе с балтийцами-моряками они поклялись закрыть путь к городу Ленина и клятву эту выполнили до конца...
К вечеру Жаворонков был на аэродроме, где базировался полк Преображенского. Генерал приказал собрать руководящий состав. В штаб прибыли полковник Е. Н. Преображенский, батальонный комиссар Г. 3. Оганезов, начальник штаба, инженер, штурман полка. Жаворонков сообщил цель своего прилета:
— Товарищи, — начал он, — Верховное Главнокомандование поручает вашему полку выполнение ответственной задачи. В ответ на разрушение наших городов и бомбардировку Москвы нам приказано нанести удар по военным объектам Берлина. Мощные удары по фашистской столице в период временного отступления наших войск должны охладить горячие головы в стане врага, показать способность советской авиации летать на большую глубину. Вам, товарищи, выпада большая честь, и вы должны оправдать доверие Родины!
Руководители полка поднялись с мест, и Преображенский клятвенно произнес:
— Летчики постараются во что бы то ни стало выполнить эту важную задачу!
— Рад слышать такие слова, — сказал генерал Жаворонков. — Значит, за дело, товарищи!
После короткого совещания сразу занялись подготовкой операции, в которую посвятили минимальное количество лиц. Были склеены карты, произведен инженерно-штурманский расчет полета, составлены соответствующие графики расхода топлива по каждому этапу предстоящего маршрута.
Очень трудным оказался допрос, который требовал немедленного решения: с какого аэродрома будут действовать экипажи? Дело в том, что к началу августа 1941 года линия фронта отодвинулась далеко на восток. Враг захватил почти всю Прибалтику. Аэродромы, с которых легко можно было достигнуть столицы фашистской Германии, оказались занятыми врагом, В руках советских ВВС оставались лишь два небольших аэродрома на острове Эзель (Саарема) в Балтийском море, с них можно было организовать полеты на германскую столицу. Выбор пал на аэродром «Кагул», который находился в 15 километрах западнее города Курессаре. Этот аэродром был построен еще до войны и имел хорошую, хотя и грунтовую, полосу длиной немногим более 1200 метров.
Не менее трудной была проблема маскировки аэродрома. Было решено самолеты ДБ-3Ф ставить вплотную к хозяйственным постройкам хуторов и накрывать маскировочными сетями. Труднее всего оказалось проделать рулежные дорожки от границ летного поля до хуторских построек. Но личный состав полка успешно справился и с этой задачей.
Когда до мельчайших деталей все было согласовано и отработано, Жаворонков решил вопрос о назначении командира оперативной группы. Как и следовало ожидать, флагманом был назначен полковник Преображенский. Флагманским штурманом — старший штурман полка капитан П. И. Хохлов. Генерал утвердил и весь состав группы. После этого он доложил наркому Кузнецову о готовности летных экипажей выполнять задание Ставки Верховного Главнокомандования. Получив одобрение, Семен Федорович назначил день перелета на аэродром «Кагул».
Погожим утром 4 августа 15 дальних бомбардировщиков ДБ-3Ф произвели посадку на оперативном аэродроме. Еще 5 самолетов прилетели сюда несколько позднее. Когда экипажи были в сборе, полковник Преображенский собрал летный состав и объявил о поставленной Верховным Главнокомандованием задаче. Выступая перед собравшимися, командир и военком Г. З. Оганезов разъяснили важность и политическое значение предстоящей операции, особенности ее выполнения, назвали объекты в районе Берлина и в центре его, представляющие собой важные цели, дали характеристику противовоздушной обороне, определили маршрут полета и запасные цели. Здесь же находился и генерал Жаворонков. Он рассказал летчикам о важности тщательной подготовки к заданию, изучении маршрута, подходов к цели, о построении боевого порядка над ней.
На ближайшие двое суток метеорологи дали плохой прогноз погоды: ожидалось резкое понижение температуры воздуха, особенно над морем и над территорией Германии. На маршруте десятибалльная облачность, встречные ветры и моросящие дожди.
Только через трое суток, в ночь на 8 августа, 13 самолетов стартовали с аэродрома. Взлет проходил перед заходом солнца. Бомбардировщики выруливали на старт и после длинного разбега тяжело отрывались от земли, уходя в сторону моря. На маршруте они собрались в четыре группы: первую возглавлял полковник Преображенский, вторую — капитан А. Я. Ефремов, третью — капитан В. А. Гречишников, четвертую — старший лейтенант С. В. Беляев. После сбора группы легли на заданный курс и пошли с набором высоты.
В начале маршрута погода благоприятствовала полету. Постепенно вступала в свои права лунная, звездная ночь. Хорошая видимость открывала летчикам безграничные просторы земли у прибрежной полосы моря. Летчики вели круговую осмотрительность. Слева на траверзе показался порт Либава, затем Мемель. Молчаливый берег тянется бесконечно.
При подходе к Данцигской бухте самолеты поднялись на высоту до пяти тысяч метров. Погода стала меняться. Поползла серая дымка. В кабинах запахло сыростью. Постепенно теряется земля, скрывается море. Севернее Гдыни, у косы Гель, бомбардировщики развернулись и взяли курс на Свинемюнде.
Не прошло и получаса, как погода снова изменилась: впереди встала стена грозовой облачности, появилась болтанка. Самолеты тут же рассредоточились. Летчики поведи их по приборам. На корабле Преображенского замигала сигнальная лампочка. Штурман Хохлов дал сигнал «Внимание» и спросил:
— Командир, идем в обход или напрямик?
— Только напрямик, с набором! — отозвался полковник. — Перемахнем облачность, будем пробиваться к Берлину.
Самолеты трясло как в лихорадке, но, несмотря ни на что, они все глубже врезались в липкий туман облачности. Зябко стало в кабинах, стыли руки, ноги, слезились глаза. Кислородные маски и стекла очков заволокло сизоватой ледяной коркой. Хохлов сбросил меховые перчатки и засунул одеревеневшие руки в унты.
— Как дела, Петр Ильич? — включив переговорное устройство, спрашивает командир.
— У меня все в порядке, если не считать, что окоченели руки.
— Это пустяк. Ты вот скажи, ученая голова, увидим ли мы через эту проклятущую вату цель?