Еще пять минут назад, когда непроницаемая мгла окутывала самолет, у Крюкова мелькнуло опасение, что в таких условиях экипаж вряд ли сможет отыскать цель. Но летчик тотчас отогнал эту мысль. «Нет, мы обязательно прорвемся к Берлину!»
Николай Васильевич Крюков верил в способности, и мастерство штурмана Муратбекова. Командир был глубоко убежден, что тот даже в такую непогоду выведет самолет на цель и метко сбросит бомбы. И тут же, точно в подтверждение своих мыслей, Крюков услышал радостный голос штурмана:
— Нащупал берлинскую широковещательную!
— А ну переключи на меня радиополукомпас, — попросил командир.
И сразу же стрелка индикатора, чуть покачиваясь, подошла к нулевой отметке. Крюков нажал на правую педаль — стрелка уклонилась влево.
— Да, это действительно радиостанция Берлина, — подтвердил капитан.
В общем боевом порядке экипаж Крюкова продолжает полет над облаками. Монотонно гудят моторы. Медленно движутся стрелки бортовых часов. Наконец облачность стала редеть, и штурман тотчас заметил реку Одер.
— Идем точно по курсу, скоро будем над целью, — сообщил он экипажу.
Крюков взглянул на часы, стрелки которых показывали 1 час 53 минуты. «Все в порядке! Идем точно по расчетам», — подумал он. Впереди в разрывах облачности молниями засверкали первые взрывы бомб, сброшенных с самолетов группы Преображенского. Тотчас вспыхнули десятки прожекторов. Но их лучи уперлись в облака. Беспорядочно ударили зенитки. Разноцветные трассы снарядов фейерверком поднялись вверх. А наши бомбы все падают и падают на город.
Вскоре Муратбеков увидел свою цель. Тут же развернув самолет, Крюков вышел на боевой курс. Зенитный огонь усилился. Разрывы снарядов отчетливо видны впереди. Вдруг машина вздрогнула. И через несколько секунд внизу ослепительно блеснул бомбовый разрыв. Еще серия, еще взрыв... Это рвались бомбы с других, рядом идущих бомбардировщиков.
Обратный путь прошел как-то незаметно. Летели все время за облаками и только при подходе к острову пробили их вниз. На аэродроме летчиков ждали с нетерпением.
— Ну как? — сразу посыпались вопросы.
— Порядок! Фашистам сегодня плохо спалось в Берлине, — шутливо ответил капитан Муратбеков и вместе с командиром отправился на командный пункт докладывать о выполнении задания.
Утром 18 августа 1941 года с Большой земли на остров прибыл связной самолет. Он доставил письма, газеты. Летчики с интересом читали в «Правде» очередное сообщение о налетах нашей бомбардировочной авиации на Берлин. Авиаторы также прочли Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении летчикам-балтийцам Е. Н. Преображенскому, В. А. Гречишникову, А. Я. Ефремову, М. Н. Плоткину и штурману П. И. Хохлову звания Героя Советского Союза. Они от души поздравляли боевых друзей с высокой наградой Родины. Пожелали им дальнейших успехов в борьбе с ненавистным врагом.
В газетах было много материалов, посвященных Дню Воздушного Флота. Василий Иванович Щелкунов внимательно просмотрел номер «Правды», где было много интересных статей, материалов, посвященных нашей авиации. Прочитав передовую статью, он задумался. Потом подошел к командному пункту. Здесь были офицеры В. И. Семенов, В. И. Малыгин, Н. В. Крюков, X. М. Муратбеков, В. Г. Тихонов, В. И. Луконин, П. С. Васьков, А. Н. Павлов и другие.
— Хорошо бы собрать личный состав, — обращаясь к капитану Тихонову, сказал Щелкунов. — Надо поздравить людей с праздником, ознакомить их с материалами нынешней «Правды».
Вскоре у центральной стоянки собрались авиаторы. Майор Щелкунов и капитан Тихонов поздравили летчиков и авиационных специалистов с праздником. При этом Василий Иванович сказал:
— Сейчас Николай Васильевич Крюков прочитает передовую «Правды».
— Вот что говорится в этой статье, — начал капитан. — «Хвастливое германское командование еще в конце июня истошно кричало на весь мир о том, что советская авиация полностью уничтожена. А советская авиация продолжает свою смертоносную работу, нанося убийственные удары германским войскам. За последнее время наши советские летчики совершили несколько налетов в район Берлина, обрушивая тяжелые бомбы на логово врага. Каждый день «уничтоженная» советская авиация громит фашистские самолеты, танки, аэродромы, нанося непоправимый урон хвастливым гитлеровцам...»
Оглядев присутствующих летчиков, Крюков продолжал; — «Подвиги советской авиации вызывают заслуженное восхищение во всем мире. Военный обозреватель американского агентства «Юнайтед Пресс» заявил, что одним из важных факторов успешных военных действии Красной Армии является огромная сила советской авиации и танковых соединений. Налеты советской авиации на Берлин английская печать и радио единодушно расценили как свидетельство мощи советской авиации и новое доказательство лживости хвастливых заявлений германской пропаганды об уничтожении советских Военно-Воздушных Сил»[3].
— Бить фашистов надо еще крепче! — взволнованно произнес Хайрула Муратбеков.
— Правильно, бить беспощадно!.. Только так мы быстрее разделаемся с проклятым врагом, — заключил Щелкунов.
В ночь на 19 августа к полету на Берлин готовились морские летчики и семь наших экипажей. К вечеру пришла горькая весть — гитлеровцы захватили город Кингисепп. Фашистская авиация совершала по три-четыре налета на аэродромы «Кагул» и «Аста», с которых наносились удары по столице Германии. Но, несмотря ни на что, наши бомбардировщики были готовы к действию. С аэродромов взлетали одиночно, направление выдерживали по единственному факелу, сделанному из банки, в которой горела пропитанная маслом пакля. Почти сразу после отрыва машины скрывались в облаках. Больше четырех часов шли экипажи в сплошной облачности. А над Берлином было безоблачное небо. Город, казалось, вымер. Ни огонька, ни выстрела.
К Берлину, как и раньше, экипаж Преображенского подошел первым, и сразу на земле вспыхнули прожекторы, их лучи заметались по небу. Они все ближе и ближе. Вот один наткнулся на машину Воскресенского, и тотчас к нему «прилип» другой, третий... Воскресенский резко отдал штурвал вперед и направил самолет в спасительную темноту, вниз. Прожекторы отстали.
Вскоре штурман Хохлов вывел самолет на боевой курс и, прицелившись, нажал на боевую кнопку. Серия мощных фугасок отделилась от корабля и устремилась вниз. И сразу последовали взрывы: один, другой, третий... Со всех сторон к самолетам потянулись трассы зенитных снарядов. Огненные шапки разрывов, казалось, покрыли все пространство над целью. Шедшие за Преображенским бомбардировщики попали в лучи прожекторов, под перекрестный огонь зениток. Сбросив прицельно бомбы и вызвав на земле пожар, экипаж капитана Юспина влетел в самое пекло зенитных разрывов. Ценою больших усилий авиаторам удалось выйти из зоны обстрела. Но тут их ждала очередная неприятность — заклинило левый мотор. Резко упало давление масла, скоро стрелка манометра подошла к нулю. Машину стало разворачивать влево.
— Что-то с мотором? — с тревогой спросил штурман капитан А. А. Никольский.
— Мотор горит! — доложил стрелок-радист старшина Петр Гребенцов.
— Без паники! — властно отрезал командир. — Сейчас все уладим.
Самолет терял высоту. Летчику не хватает сил, чтобы удержать машину в горизонтальном положении. Правая педаль на переднем упоре. Виталий Кириллович сбавил обороты правому мотору, увеличил крен. Но самолет продолжал проваливаться. Стрелка высотомера показывала четыре тысячи метров.
— Держите курс и высоту! — напоминает Никольский.
— Пламя сбито! — радостно докладывает радист.
— Спасибо за приятное сообщение, — спокойным голосом ответил командир. — Мы потеряли три тысячи метров, зато сбили пламя. Пойдем домой на одном движке...
Юспин все внимание сосредоточил на правом моторе. Но, несмотря на все усилия летчика, высота полета продолжала падать. Скорость упала до 160 километров.
Штурман с точностью до одного градуса рассчитал курс на свой аэродром. Юспин старался точно выдержать его. Но машину сильно тянуло влево и вниз...
Шел восьмой час полета. Впереди начинал розоветь горизонт. А видимость не улучшилась. Ни море, ни берег не просматривались. Всюду сплошная белая пелена тумана.
— По расчету, через десять минут под нами будет аэродром «Аста», — сообщил Никольский.
Но вот расчетное время кончилось. В наушниках послышался голос Юспина:
— Где же остров, где аэродром?
— Туман рассеется — увидим... — задумчиво ответил штурман.
Вскоре радостно воскликнул Гребенцов:
— Под нами аэродром, вижу белое здание!
— Спасибо, вижу! — тотчас отозвался командир и ввел машину в разворот.
Развернувшись, Юспин повел самолет на снижение. Вот он нырнул под пелену тумана, выпустил шасси и с ходу стал сажать израненную машину. Небольшой толчок, и бомбардировщик покатился по мягкому грунту...
Проводить боевые полеты с острова Эзель с каждым днем становилось все труднее. На исходе были горюче-смазочные материалы. Гитлеровские войска блокировали остров с моря и с воздуха. Транспорт, который должен был доставить бочки с бензином и авиационным маслом, потоплен фашистской подлодкой. Но Ставка Верховного Главнокомандования настаивала на продолжении ударов по Берлину. Со специальным заданием сюда прилетел полковник В. К. Коккинаки. Немедленно был собран летный состав. Полковник объявил цель своего прилета:
— Верховный просит вас брать на самолет крупные бомбы и подольше находиться над целью, так сказать, для морального воздействия на противника, — сообщил Коккинаки.
На аэродроме «Аста» в ночь на 20 августа к выполнению задания практически были готовы лишь три самолета. Для заправки других машин не было горючего, оставался только резерв, необходимый для перелета экипажей на Большую землю.
Бомбовую нагрузку за счет уменьшения топлива решили взять максимальную. Щелкунов приказал подвесить на свой корабль две ФАБ-500, пять зажигательных стокилограммовых бомб и несколько пачек листовок. По одной ФАБ-500, по две ФАБ-100 и по шесть ЗАБ-100 загрузили на самолеты Юспина и Павлова. Днем на острове прошел дождь, и многие сомневались, смогут ли самолеты с такой загрузкой подняться с грунтовой полосы. Опасения оказались напрасными. Благодаря высокому мастерству летчиков взлет бомбардировщиков проходил нормально. Машины отрывались у самой кромки полосы и, покачиваясь, медленно шли в набор высоты.